В прятки с кошмаром (СИ) - "Ежик в колючках"
Надо постараться, попытаться взять себя в руки во время кошмара. Вспомнить все, чему учили в Бесстрашии, замедлить сердцебиение, успокоится, и попробовать воздействовать на кошмар. Ведь получается это у дивергентов, может и у меня получится? Джанин ставила надо мной какие-то эксперименты, все время что-то вводила мне, раз за разом заставляя проходить пейзажи страха, свои, чужие. Может кошмары монстра — это его пейзажи страха? Может я смогу управлять ими? Надо попробовать… Надо внушить себе, что это нереально, и тогда получится.
Я много думаю о том, кто я. Хотя бы надо вспомнить, как меня зовут. Эшли я очень хорошо помню, но вот мое собственное имя от меня ускользает. Во время кошмаров какое-то неуловимое, смутное воспоминание теплится во мне… Эшли как-то называла меня… И голубоглазая девушка тоже, но она называла по-другому. Какое же настоящее мое имя? Почему мне кажется, что если я его вспомню, мне будет проще освободиться? Так, попробую сосредоточится. Отпустить всю тревогу и глубоко дышать…
Flashback
13 лет назад
Урок анатомии самый скучный предмет. Не потому что мне не интересно, а потому, что я давно это все знаю. Я уже пару лет ассистирую Джанин в лаборатории, в том числе помогаю при операциях и опытах. Джанин готовит себе приемника, так она мне сказала, а каждый эрудит должен хорошо понимать природу человека. В первую очередь физическую. Поэтому на анатомии я сижу и скучаю.
От скуки начинаю бессознательно выводить свою любимую эмблему. EE. Две цифры 3 наоборот. Это начальные буквы моего имени. Те же буквы, с котороых начинаются слова Everybody Everywhere. Все вокруг. Мне кажется, что это какой-то знак. Если мое имя начинается с тех же букв, что и слова все вокруг, что я тоже могу быть всеми вокруг. Могу быть выше, чем все вокруг.
— Расти, ты опять рисуешь свои тройки? — миссис Льюис всегда бесится, когда кто-то не оказывает должного внимания ее предмету. Что на этот раз она от меня хочет? — Может, ты покажешь и расскажешь нам, какую тему мы сейчас изучаем?
— Конечно, миссис Люис. Мы изучаем проекцию, синтопию и внутренние ориентиры тела.
— Что такое синтопия, Расти?
— Синтопия органа описывается в процессе послойного изучения области, как правило, с поверхности в глубину. Это один из главных методов изучения топографической анатомии. В каждой области вслед за кожей всегда располагается подкожная жировая клетчатка с поверхностной фасцией, затем — собственная фасция, под которой…
На автомате рассказываю то, что давно знаю не только по учебнику, а проверял и на практике. Изучать тело человека в разы интереснее в операционной, чем в классе. Я много раз доказывал Льюис, что знаю предмет не просто лучше ее, но и могу в любой момент сделать аппендэктомию с закрытыми глазами. Но Люьис надо обязательно меня дергать, потому что я давно стал причиной насмешек и издевательств в классе. Слишком неуклюжий, слишком зажатый. Слишком эрудит.
— Хорошо, Эванс, эту тему ты знаешь, я вижу. А что ты скажешь нам о фасциях?
— Будучи составной частью соединительной ткани, фасции выполняют не только опорную, но и трофическую функцию, — со вздохом начинаю цитировать учебник, — как и вся соединительная ткань, фасции участвуют во внутриклеточном обмене и играют важную роль в процессе обмена воды и солей между кровью и тканями. В наибольшей степени это касается рыхлой волокнистой соединительной ткани, часто с включением жировой, называемой клетчаткой. Она окружает внутренние органы, заполняет щели между мышцами, сосудами, нервами и окружающими их плотными фасциальными листками…
Да, да, Льюис, я умею доставать инородные тела из брюшины, эффективно останавливать кровь и вообще… Чего ты ко мне привязалась? Приходи к нам на физподготовку, вот там ты меня опустишь по полной…
Все подходит к концу, и скучные уроки, к счастью, тоже. Сегодня не успеваю в лабораторию к Джанин, но вполне можно успеть в библиотеку. Вчера я нашел старые книги, еще дофракционные, и теперь мне не терпится их посмотреть. В спешке, торопясь, бегу по коридору и не сразу понимаю, что впечатался не в кого-нибудь, а в небольшую группу бесстрашных. Вот ведь ерунда какая, ну что сегодня за день? Бесстрашные моментально окружили меня и стали толкать от одного к другому.
— Смотрите, кто это у нас тут?
— Кажется это эрудит-колобок! — ха-ха, как смешно.
— Ну да, зачем ему что-то еще, ведь ему только голова нужна!
— Да и то, только для того, чтобы носить на ней очки!
Толчки становятся все сильнее и жестче, сумка с книгами давно полетела на пол, все рассыпалось, очки упали и треснули. А я продолжаю толкаться между бесстрашными, каждый из которых награждал меня довольно неприятным щипком, тычком или затрещиной. А ведь я еще и восхищался ими, а они просто-напросто тупые хулиганы.
— Ребят, может хватит, а?
— Что, носяра, сдался без борьбы? Ты знаешь, какой девиз у бесстрашных? Бесстрашные никогда не сдаются! Неплохо бы и эрудитам придумать себе девиз!
— Да, например такой: «Эрудиты всегда просят пощады у бесстрашных»! Как тебе носяра? Давай, проси у нас пощады!!!
Удушливая волна поднимается в груди, не дает дышать, туманит голову. Хоть вы и бесстрашные, тупые хулиганы, я не буду просить у вас ничего. Лучше умереть, чем унизиться перед вами!
— Давай, нос, скажи: «Билли, самый сильный воин, пощади меня, жиртреста и слабака»! Давай и мы тебя отпустим, правда.
— Ты просто дурак, если думаешь, что я скажу хоть слово из твоей поганой речи! — говорю и поражаюсь сам себе. Они сейчас мокрого места не оставят от меня.
Однако, в глазах бесстрашных затеплилась искорка уважения. Они перестали меня толкать и посторонились, дав проход парню, назвавшему себя Билли и глядя с интересом, что же будет.
— А ты знаешь, что за такие слова делают в Бесстрашии?
— Мы сейчас не в Бесстрашии, если ты не заметил.
— Бесстрашие не в Яме, а вот тут, — толкает меня у грудь, — только не у тебя конечно. У тебя тут только очки. Больше ничего.
Он с размаха бьет меня по лицу. Я падаю. Пытаюсь встать, получается плохо. В голове все плывет, глаза ничего не видят, кроме неясного марева. Бесстрашные стоят вокруг и подбадривают товарища, а надо мной смеются. Вот идиоты. Злость придала силы, отрезвила голову. Поднимаюсь, и с размаху налетаю на бесстрашного. Он не ожидал отпора, поэтому повалился было на землю вместе со мной, но быстро вывернулся и взял меня в захват. От скручивающей боли в руке, выступили слезы.
— Ну что, теперь будешь просить пощады, носяра?
— Нет, — предательский голос срывается, выдавая не пролитые слезы.
— Ну, же, нос, сделай мне подарок, заплачь, — еще сильнее выворачивая руку, говорит Билли, — иначе, клянусь, я тебе ее сломаю.
Вдруг, хватка его ослабла и через мгновение пропала совсем. От боли я не смог четко разглядеть, что случилось, увидел только быстро мелькающую черную тень и довольно длинные девичьи волосы, забранные в хвост. Билли лежит и скулит с разбитым носом, пара других бесстрашных пытается встать на его защиту, но маленькая тень машет руками и ногами так, что все они оказываются на почтительном расстоянии, остальные разбегаются.
— Ах, вы, уроды долбанные! Вы забыли манифест бесстрашных? Это и есть ваш ежедневный подвиг — издеваться над членами других фракций вместо того, чтобы защищать их? Быстро рассовали сто хуев по карманам и провалили отсюда, пока целы!
Голос девочки и слова девочки совершенно, ну вот никак не подходит к ее внешности. Если бы я увидел ее в школе просто так, я скорее всего прошел бы мимо и не заметил, потому что она очень маленькая. На вид ей лет 8-9, огромные голубые глаза в обрамлении пушистых черных ресниц, по детски пухлые губы…
— Как тебя зовут? Ты эрудит? — это мне, наверное. Без очков я вижу преотлично, но без них мне как-то неуютно. Я не сразу нашелся, что ответить и неловкая пауза затянулась. От этого я разозлился.
— А что, по мне не видно? Был бы я искренним, напялил бы белую рубашку и черный пиджак. А ты кто? На вид очень дружелюбная.
