Маркиз де Сад - Жюльетта. Том I
Прежде всего уничтожьте в себе всякое уважение к гражданским и религиозным церемониям, приковывающим вас к мужчине, которого вы не любите или перестали любить или которого вам недостаточно. Свадебная месса, благословение, брачный контракт, вся эта белиберда — разве это не кандалы, на всю жизнь сковывающие вас? Данное вами слово или обет — это лишь пустой звук, который дает мужчине право, пожизненное право, на женщину и который ни в коем случае не должен связывать ни одну, ни другую сторону. Тебе, Жюльетта, суждено выйти отсюда в мир, — при этом наставница обратила свой взор на меня, — и ты должна презирать эту бессмысленную чепуху и смеяться над ней от всей души — большего она не заслуживает. Это смешные церемонии, но тем не менее их приходится соблюдать: балаганный фигляр скачет вокруг стола, размахивает руками, что-то бормочет, заглядывая в толстенную книгу, а второй плут заставляет вас вписать свое имя в другую книгу — подумай сама, неужели это может впечатлить настоящую женщину? Пользуйся правами, данными тебе Природой, послушай, что она тебе шепчет: наплюй на эти презренные обычаи и распутничай вволю. Твое тело — это храм, в котором Природа требует к себе поклонения. Природа глумится над алтарем, за которым глупый священник бормочет свои дурацкие ритуальные заклинания. Клятвы, которых ждет от тебя Природа, — совсем не те, что ты повторяешь вслед за этим жалким шутом, и не те, что ты запечатлела на бумаге, услужливо подставленной его помощником, истекающим от похоти негодяем. Природа хочет, чтобы ты поклялась, что будешь наслаждаться мужчинами, пока хватит сил. Природа предлагает тебе истинного Бога — не тот круглый кусочек засушенного теста, который дешевый арлекин заталкивает в твое горло; в качестве божества она предлагает тебе удовольствия и сладчайшие наслаждения, но, пренебрегая своими обязанностями перед этим божеством и перед своими желаниями, ты вызываешь гнев матери-природы, по-настоящему любящей своих чад.
Выбирая любовника, всегда предпочитай женатого человека, так вы оба будете заинтересованы в сохранении тайны, и будет меньше опасность разоблачения; желательно просто-напрасто нанять его за деньги. Я уже говорила: наемные партнеры — самые лучшие и их можно менять как белье; разнообразие и множественность — вот два самых мощных двигателя вожделения. Пусть у вас будет как можно больше мужчин: ничто так не восторгает нас, ничто так не распаляет, как избыток; никто в отдельности из этой толпы не в состоянии дать вам полное удовлетворение, и вы вообще ничего не поняли в жизни, если изведали только один мужской член. Обслужи вас целая армия, для вашего мужа ничего от этого не изменится, и согласитесь, что тысячный любовник опозорит его не более, чем самый первый, в сущности позора при этом будет даже меньше, так как каждый новый позор в какой-то мере стирает предыдущий. Если муж ваш не дурак, он более склонен простить распутство, нежели любовь на стороне: последняя наносит ему личное оскорбление, между тем как первое означает просто небольшое отклонение вашего физического состояния. Причиной может быть и его немощь, но в принципе разницы здесь нет; что же касается вас и ваших принципов, либо вы не обладаете философским складом мышления, либо должны понять, что, сделав первый шаг, вы не совершите большего греха, если сделаете еще десять тысяч подобных. Таким образом, остается суждение окружающих. Но судить вас может только ваш собственный разум. Все зависит от искусства притворяться и обманывать: если вы его усвоите или хотя бы поставите перед собой такую цель, вы будете делать все, что захотите, и с общественным мнением, и со своим мужем. Никогда не забывайте, что не сама ошибка губит женщину, но вызванные ею толки и пересуды, что десять тысяч преступлений, оставшихся безвестными, менее опасны, чем маленький проступок, который бросается в глаза окружающим.
Будьте скромны в одежде: роскошные пышные украшения больше выставляют женщину напоказ, чем двадцать любовников; элегантная, но скромная прическа, небогатое платье — вот что нужно; в конце концов, не в этом счастье — счастье в частых разнообразных плотских утехах. Имея кроткий скромный вид, вы никогда не попадете под подозрение: как только кто-то осмелится осудить ваш образ жизни, тысячи сочувствующих, с копьями наперевес, тут же бросятся на вашу защиту. У публики нет времени разбираться досконально, она судит только по одежде, и нет ничего проще, чем надеть на себя то, что ей по нраву. Удовлетворите ее желание, и, когда потребуется, публика будет на вашей стороне.
Если у вас будут сыновья, когда они вырастут, немедленно удалите их от себя — они слишком часто выступают в роли предателей своих матерей. Если они начнут искушать вас, подавите в себе это желание, ибо разница в возрасте наверняка приведет к отвращению, и его объектом будете вы. Нет ничего волнующего в этом виде кровосмешения, оно отрицательно влияет на другие, более глубокие наслаждения. Зато вы сможете заниматься этим со своей дочерью, если она будет вас возбуждать, что менее рискованно. Привлеките ее к своему разгулу, и она меньше будет болтать об этом.
А теперь, в заключение, хочу дать всем вам такой совет: самоограничение, которое исповедуют иные женщины, является ударом по обществу, проклятьем обществу, и должно существовать примерное наказание тем тупоголовым созданиям, которые, неважно по какой причине, воображают, будто, храня отвратительное целомудрие, они оправдывают свое существование в этом мире и готовят себя к блаженству в следующем.
О, вы, юные аппетитные образчики женского рода, — восторженно продолжала Дельбена, — к вам я обращалась до сих пор и вам повторяю еще раз: пошлите к черту эту дремучую добродетель, которую глупцы полагают вашим украшением, выбросьте из головы неестественную варварскую привычку убивать себя на алтарях этой гротескной добропорядочности, чье жалкое и скудное вознаграждение никогда не компенсирует жертв, принесенных во имя ее! И скажите на милость, по какому такому праву мужчины требуют от вас полнейшего самоотрицания, когда себе ни в чем не отказывают? Разве вы не видите, что это они сами придумали такие правила игры и что двигала ими их гордыня, их наглое тщеславие или их собственная невоздержанность?
Ах, подруги мои, послушайте меня: занимайтесь плотскими утехами — для них вы и рождены! Природа создала вас для совокупления; пусть вопят сумасшедшие, пусть судьи городят чепуху и распускают сопли, пусть хнычут и брюзжат лицемеры — у них есть свои резоны осуждать эти сладкие наслаждения, эти неописуемые безумства, которые делают счастливым каждый ваш день и час. Ничего не добившись от вас, завидуя всем, кому вы доставляете наслаждение, они бросают в вас камни и порицают вас, потому что им уже нечего ждать от жизни, и они не в состоянии больше ничего попросить у вас; спросите совета у детей любви и радости, задайте вопрос всему человечеству, и миллиарды голосов хором ответят вам: стремитесь к плотским усладам, ибо Природа создала вас для совокупления, и отказ от него — преступление против Природы. Не страшитесь пустого слова распутница, женщина, стыдящаяся этого славного звания, — недалекая и дешевая потаскушка. Распутница — это прелестное создание, юное и страстное, кого меньше заботит собственная репутация, чем благо других. Распутница — любимое дитя Природы, а целомудренная девушка — экскремент Природы; распутница служит на алтарях, весталка-девственница всю свою жизнь сидит на колу своих неутоленных желаний. Нет более сильного оскорбления, какой девушка может бросить в лицо Природе, чем возмутительное воздержание и вред, который тем самым она наносит самой себе. Ее девственность происходит от самой большой, самой противной здравому смыслу, самой низкой из всех глупостей. Совокупляйтесь, подруги, совокупляйтесь, повторяю я вам, плюйте на советы тех, кто хочет заковать вас в цепи добропорядочности, которая не приводит и никогда не приведет ни к чему хорошему. Навсегда забудьте скромность и воздержанность, спешите насладиться, спешите, ибо существует определенный возраст, в котором только и сладок оргазм — не упустите его. Время быстротечно. Если вы дадите розам увянуть, вы пожнете бурю угрызений и раскаяний; может наступить день, когда, обуянные запоздалым желанием, чтобы кто-нибудь сорвал ваши увядшие лепестки, вы уже не найдете возлюбленного, который захочет вас, и тогда — тогда вы ни за что не простите себе, что упустили те безвозвратные моменты, когда любовь могла быть к вам благосклонной. Возможно, вы возразите, что распутная женщина бесчестит себя, и груз бесчестия невероятно тяжел. Но можно ли всерьез принять столь ничтожное возражение? Давайте будем откровенны: только предрассудок порождает понятие о бесчестии, как много поступков считаются дурными только в глазах людей, воспитанных предрассудком! Такие пороки, как, например, воровство, содомия, трусость — разве они не постыдны? Но это не мешает считать, что для Природы они совершенно законны, а то, что законно, не может быть постыдным, ведь не может быть незаконным или неестественным все, что внушает нам Природа. Ну ладно, не будем останавливаться на этих пороках и признаем, что в каждого человека изначально заложено стремление к здоровью. Если это так, тогда средства, которые он употребляет для этого, столь же естественны, сколько законны. Точно так же, разве все люди не ищут высших наслаждений в плотских утехах? Если содомия — надежное средство достичь цели, значит, содомия не может быть постыдным актом. Наконец, каждый из нас носит в себе чувство самосохранения, каждый, можно сказать, заражен этим инстинктом. Для самосохранения трусость — самое верное средство, выходит, это свойство совсем не постыдное, и каковы бы ни были безосновательные предрассудки относительно любого из этих пороков, совершенно очевидно, что ни один из них нельзя назвать дурным, поскольку все они естественны. Так же обстоит дело и с развратом, которым занимаются многие, причем самые мудрые женщины. Ничто так не угодно Природе, как либертинаж, следовательно, он не может быть дурным делом.
