Семь ступеней в полной темноте
Когда кузнец ушел, крылатая дева погрузилась в свои мысли... Маленький пушистый комочек сладко спал на ее коленях, то и дело тихонько мурлыча. Несколько раз кузнец поднимался наверх, тщательно выбирая что-то из своих непонятных вещей. Сложив их в сумку, он снова убегал. Сольвейг лишь провожала его грустным взглядом, ни подавая ни звука. Человек выглядел спокойно и сосредоточено, но свою тревогу все же не мог скрыть. Она чувствовалась во всем. Через какое-то время, закончив сборы, он поднялся наверх. Хотел сказать, что вода согрелась, но рыжеволосой девы не застал. Проверив окна, и осмотрев балки под потолком, он спустился вниз по лестнице. Заглянул на кухню и в кузню... Но ее нигде не было. Осталась только маленькая дверка в укромном уголке. Он толкнул ее ногой, но дверь оказалась закрыта изнутри. Решив, что Сольвейг хочет побыть в одиночестве, Арон не стал мешать.... Проверив все еще раз, он прислушался. В доме было тихо и спокойно, если не считать ветра за окном. Самое время....
Тихо обойдя ступени, ведущие наверх, он поддел ножом половицу и потянул за кольцо, спрятанное под ней. Что-то под полом глухо щелкнуло и перед лестницей проступили очертания люка. быстро встав, кузнец открыл его. Лестница что вела на верх, теперь вела и вниз. Только ступени там были каменные, если не сказать бетонные. Они были ровными, пыльными и уходили далеко вниз. В полумраке подпола виднелась площадка и еще один марш, уходящий куда-то влево, и еще глубже. Сложив сумки на ступени, кузнец тихо закрыл люк, и, встав на него сверху, слегка подпрыгнул. Под полом снова что-то сработало и люк словно исчез, оставив после себя ровный, ничем не примечательный, дощатый пол.
Довольный собой, кузнец взглянул в окно. Небо уже темнело. Сумерки опустились на горы. Кинув взгляд на маленькую дверку, он ушел. Вернулся намного позже, уже чистый и отдохнувший. Подойдя к дверке, он тихонько постучался. С той стороны щелкнул маленький засов, и дверь приоткрылась. Вошел он не сразу. Осторожно толкнув дверцу, спустился вниз. Глаза не сразу привыкли к полумраку.
- Ты пахнешь мылом. Решил освежиться в дорожку? - прошептала она из-за спины.
- Да... так крепче спится.
- Хорошо... - она плавно опустила крылья поверх его плеч. - А где же цепи и моя мягкая подстилка?
- Их нет.
- Жаль....
Он почувствовал, как ее когтистые пальцы обнимают его грудь.
- Жаль?
- Ну, здесь ты овладел мной впервые. Хотя, нет... Впервые это было, кажется, в поле. Помнится я хотела тобой поживиться.
-Я не горжусь этим.
- Почему же? - переменилась Сольвейг. - Я сильный и опасный, противник. Хорошо, что твой голод оказался сильнее моего. Я стала твоим трофеем. И этим трофеем, ты мог бы владеть безраздельно... Стань ты моим трофеем, поверь, я бы не стала стесняться. Все же удивительно, как смертный человек, может так резко сломить, подавить волю, вселить страх... Окунуть в дерьмо, с головой, а потом выдернуть на свет божий и отмыть от того, что налипло за целые годы.
К чему ты клонишь? - с опаской осведомился кузнец.
- Правда не справедливо? Ты оставил мне жизнь. А взамен получил только боль и свежие шрамы.
- От добра - добра не ищут, - усмехнулся он.
- Не думай, что я изменилась. Стала мягкой... податливой. Все может вернуться. Уже завтра, мы можем снова стать врагами.
- Поживем - увидим. Я в тебя верю… - сказал кузнец просто.
- Но я себе не верю! - прошипела она у него над ухом.
- Так чего же ты от меня хочешь? - осведомился он устало.
Она сжала его в своих объятиях, и прошептала:
- Не хочу, чтобы завтра наступило....
Она всхлипнула у него над ухом, как обиженная девчонка, и ее горячая искренняя слеза скатилась по его щеке.
- Ничего, ничего... - он погладил ее по руке, - Поверь мне, все образуется - дай только срок.
- Тебе легко говорить... ты вон какой. Так и светишься. А я....
- А ты, просто другая, и смотришь на мир, тоже по-другому, - прервал он ее мягко.
- Думаешь?
- Знаю.
- А если я снова стану тварью? Ты прикуешь меня, если поймаешь?
- Там видно будет, - резонно заключил он. - Но убивать точно не стану. Обрежу крылья к чертовой бабушке, и одежду носить заставлю!
Сольвейг надсадно засопела и прижалась к его спине сильнее.
- Отрежь сейчас! - взмолилась она.
- Нет!
- Я тебя умоляю! Иначе совсем скоро, я улечу отсюда и одному богу известно, что дальше будет. Я так не хочу!
- Нет! - оборвал он ее резко. - Что дано тебе свыше - дано не случайно. В свое время все на места встанет...
- Ну, тогда... возьми хотя бы мое тело. Оно тянется к твоему теплу...
Кузнец не поверил своим ушам. Конечно, чего греха таить, ее тело его волновало. Сама она, одним фактом своего существования, порождала в нем бурю желаний и предчувствий. Но... он не ожидал столь смелого признания с ее стороны.
- Сольвейг...- начал он, подбирая слова.
- Да?
- Пойми, я не игрушка. Ты ранишь даже, не желая того. Сейчас ты одна, а через минуту - уже другая. Я не слишком преуспел, в обращении с женщинами… ты знаешь. Но дело даже не в этом.
- Что не так? Во мне дело?
- Прости, но... что, если в порыве страсти, ты вспомнишь кто ты есть? Что если потеряешь контроль над собой? Твое настроение и так меняется слишком часто.
- Да, - согласилась она. - Здесь ты прав. У тебя не будет шансов. А я… наверное не смогу простить себя за это.
— Вот видишь...
- Но, ты ведь хочешь этого? - не оставляла она надежды. - Ведь раньше хотел, и делал!
- Да, - задумался он, - этого не забыть. Но близость с тобой оставляет слишком глубокие шрамы.
- Я.… согласна на цепи, - прошептала она. - Я все понимаю.
- Нет... нет. Это ничего не решит. Будет только хуже, - возразил кузнец.
- Скажи, что? - взмолилась она тихо. – Я все сделаю. Только не гони от себя. Будь со мной сегодня... Ты говорил, о новой, о другой жизни. И я поверила тебе. И я стараюсь.... Помоги мне. Дай почувствовать себя нужной и желанной. Это так ... чуждо мне. И так необходимо сейчас. Я не умею... не знаю как выразить то, что творится внутри. Да еще эти слезы....
