Мне нельзя тебя хотеть (СИ) - Бетт Лиза

С тоской заключила, и мое сердце сжалось. Дашка выглядела такой несчастной, но в то же время старательно это скрывала за ровным тоном и бесстрастным видом. Но в глубине глаз таились все ее переживания и страхи. И я будто снова попал в тот парк к Шерлоку и рыжей девочке, которая трепала загривок пса и прятала слезы, когда сказал ей, что скоро уезжаю и за псом некому присматривать.

— Я не уверен, что служба в армии — это то, что нужно девушке вроде тебя.

Она вскинула голову так резко, что я слегка отпрянул. Не ожидал такого мятежного огня в ее глазах. Суворова со стуком поставила бокал на стол, голубые глаза сузились.

— А эту мысль случайно не мой папа тебе внушил?

Черт, мои гребаные глаза сами скользнули в сторону, но я прокашлялся старательно делая вид, что нет, не ее папа.

— Почему ты так кипятишься?

— Ты не ответил!

Она меня поймала. Я промолчал, в упор глядя на нее, чтобы хоть так ввести в неловкость за взрыв ее характера, и сработало. Дашка устало вздохнула и откинулась на спинку, опуская плечи. Из нее будто выкачали весь воздух и силы.

— Прости. Просто я решила, что это папа обработал тебя и попросил меня отговорить.

Она была так близка к истине, как если бы стояла у горячего костра и рылась в углях.

— Поэтому вы с ним поссорились, и ты ушла из дома?

— Отец в штыки воспринял мое желание, он и слышать не хотел о том, чтобы я служила. А чем я хуже Пашки? Он же служит, его стремления отец поощряет, а мои обрубает на корню.

— А может дело в том, что Пашка — сын? Для парней служба в армии привычна.

— Не будь сексистом! Сейчас прошли те времена, когда права женщин ущемляли, и хочешь напомню тебе имена великих ученых женщин?

— Нет, спасибо, не утруждайся, — старался подавить улыбку, но Дашка была так красива в этом праведном гневе, что я невольно хотел продлить момент накала. Но обстановка не позволяла. — Так хочешь в армию, шла бы на медицинский, они тоже военнообязанные.

— Марк, ты шутишь? Химия и я — две несовместимых вещи. Я и на эконом-то пошла по настоянию папы, хотя подавала документы в другой вуз с военной кафедрой.

— Даш, — наклонился, облокачиваясь на стол и заговорил чуть тише инстинктивно, чтобы приглушить тон рыжей, на нас уже начинали оборачиваться соседи по столикам. — Почему именно туда? Вот представь, что уже устроилась. Какие в этом плюсы?

Суворова поджала пухлые губы и скрестила руки на груди, я явно кружил около больной темы. И отвечать ей не хотелось.

— Военная ипотека, страховка, денежное довольствие, не мне тебя учить, ты и сам в курсе, — отчеканила и сразу стало ясно, что все перечисленное для отвода глаз. Ладно, так не пойдет.

Махнул официанту, прося счет, и тот кивнул и направился за терминалом, а Дашка все еще дулась, а я игнорил ее настроение. Не здесь и не сейчас мы будем договаривать.

Из ресторана вышли в молчании. Тачка мигнула габаритками, когда приблизились, и я ненадолго остановился, чтобы раскурить вынутую из пачки сигарету, и Дашка тоже замерла.

— Все еще злишься? — спросил, затягиваясь, и рыжая сделала шаг ко мне и перехватив запястье поднесла зажатую в моих пальцах сигарету к своим губам. Вдохнула неглубоко, но достаточно, чтобы ее слабенький организм напитался никотином. — Не злись, я не специально.

Глянул на нее сверху вниз и заметил, что рыжая поежилась под порывом холодного ветра, проникшим ей под курточку. Хотелось обхватить ее плечи, прижать к себе, выдохнуть в шею тепло, чтобы согреть, но меня взбесила собственная реакция и я сунул руки в карманы.

— Папа всю свою жизнь носится с этой службой. Он только ее и видит. Наряды, одс-ы, звания, звезды… Его ничто не интересует кроме службы. Ничто и никто. Пашке еще удалось заслужить его уважение, папа теперь им гордится. А я? Как мне быть? Заниматься балетом и удостаиваться лишь снисходительных улыбок и похвалы для галочки? Девочка! На что я вообще гожусь? Детей рожать? А может я не такая дура как от меня ждут? Может могу тоже быть достойной его внимания? Поэтому я и спросила у тебя про Иру. Она же служит. И как ей это удается? Трудно среди мужчин? Много сложностей? Гордятся ли ей родители? Наверняка гордятся. Я бы гордилась… И мой папа бы гордился, будь у него такая дочь.

Она замолчала, а я с трудом сглотнул ком в горле, потому что был совершенно не готов к такой исповеди.

Дашка думает, что она для отца ничто? Пустое место? Никчемная девчонка? Она даже не догадывается как ошибается. Наверно ошибается…

— Мне кажется, ты не права.

— Когда кажется, крестись.

Отрезала и села в машину на переднее, оставляя меня одного на продуваемом всеми ветрами тротуаре.

43

Ехали снова в давящей тишине. Лишь на подъезде к дому я решился заговорить, понимая, что вечер все-таки неизбежно испорчен. Я для Даши враг, она думает, я такой же как ее отец — судящий предвзято сексист. И да, она права. Я не понимаю ее стремления попасть на службу, для меня оно глупо. Она может прекрасно влиться в другие сферы, для девушек их масса. В конце концов она может стать хорошей матерью для своих детей, а это в разы важнее чем служба.

И ноющее как кровоточащая рана внутри ощущение дало о себе знать и не позволило забыть о главном.

— Я сейчас, — вышел из машины у аптеки и забежал в крошечное, пахнущее лекарствами помещение. Тестов на беременность оказалось 5 видов, и я купил их все. По три штуки. Апрекарша ничего не сказала, но было видно, она охренела от происходящего и возможно забавлялась, глядя на нервного меня. Вышел на улицу и даже не стал закуривать, хотя хотелось до жути надышаться этим горьким дымом. Вместо этого вернулся за руль и опустил пакет с тестами к Дашке на колени. — Приедем домой, сделаешь.

Она заглянула в мешок с эмблемой аптеки и голубые глаза округлились.

— Марк, ты что, собрался из солить? — удивленно на меня покосилась, а я завел мотор и выехал с парковки, не глядя на нее. Не хотел. Не мог. То, что она творила с моими нервами напоминало полет на дикой карусели — сначала вверх и твои внутренности уходят в пятки, потом вниз и твоя башка лопается от передоза крови и происходит взрыв мозга. С виду мелкая рыжая девочка, а внутри Халк… — По идее трех штук хватило бы.

— Я должен быть уверен, — отрезал, чтобы не осталось сомнений, и Даша не стала возражать и остаток пути мы провели в молчании.

В квартиру поднимались так же — не проронив ни слова. Лишь поздоровались с консьержем и вошли в лифт, который как проклятая коробка стянул нас вместе заставляя встать ближе. Аромат земляники сплелся с запахом моего Акса и ударил в голову сигналом тревоги.

Дашка достала из кармана сладкую жвачку и забросила в рот подушечку, протягивая мне пачку, а я на автомате кивнул, но вместо того, чтобы взять упаковку из рук повернулся к рыжей и обхватив ее шею рукой впился в сладкие губы.

Произошедшее стало такой неожиданностью для нее, и для меня, что мы оба на секунду замерли, охреневая от жара нашего смешавшегося дыхания, а потом я, ведомый желанием, сдерживаемым целый вечер, скользнул в ее рот языком и отобрал еще не тронутую подушечку. Дашка подалась навстречу в этой безмолвной схватке и не отставая прильнула ко мне всем телом, тая от близости. Её губы как сладкий зефир покорялись моим жестким и внутри росло ощущение триумфа. Я наконец получил то, чего хотел. Как будто жажду утолил, но только разжег ее по-настоящему. Еще надо. И прямо сейчас. Чтобы каждой клеточкой тела слиться с ней, отбросить все эти тряпки, они только мешают. Марк! Очнись, ты тонешь!

Отстранился, отводя подбородок в сторону. А ведь я даже не пил. Что со мной происходит вообще?

— Идиот.

Сорвалось с моих губ против воли мне показалось Дашка улыбнулась, я еще сильнее разозлился на нас за этот кайф, который по венам растекался и отдавался нетерпением с ломящем члене.

Разжал пальцы, скользнул ими выше, опуская на атласную щеку и заглянул в льдистые глаза испуганной девушки, которая только со мной впервые в жизни познала, что такое грязь и как от нее бывает хорошо, но неправильно. Нельзя было ее марать.