Спустить ночь с цепи (ЛП) - Кеньон Шеррилин
– Ты лучше дай мне встать, Рекс, – тихо сказал Рен. – Иначе в тебя выстрелят транквилизатором.
Тигр лизнул его лицо и быстро убежал. Рен поднялся и направился назад к ограждению.
– Какого черта, что это было? – спросил служащий.
– Я вырос в окружении тигров, – ответил Рен. – Они просто большие кошки.
– Ага, – сказал работник с сарказмом. – Конечно. Тебе повезло, что ты не стал их ленчем.
Рен вышел из клетки.
Работник закрыл за ним ворота, и пока другой служащий осматривал мальчика, к Рену подбежала Мэгги.
– Ты в порядке?
Он кивнул.
Держа его за руку, она внимательно оглядела его, будто не могла поверить, что он абсолютно невредим.
– Я подумала, что тебе конец, когда на тебя набросился тигр.
– Он просто хотел поиграть.
– Ага, и ад – это просто сауна. Тебя могли проглотить живьем.
Рен улыбнулся, услышав нотки тревоги в ее голосе.
– Быть съеденным живьем не так уж и плохо. Все зависит от того, кто кусает.
Щеки на лице Мэгги налились румянцем.
– Как ты можешь так спокойно говорить об этом? То, что ты сделал, – невероятно.
К ним стали подходить люди и задавать вопросы, но Рен не обращал на них внимания.
– Пойдем, – обратился он к Мэгги. – Давай, уйдем отсюда.
Она кивнула, и, взяв его за руку, повела к выходу. Но, прежде чем они смогли благополучно добраться до машины, им пришлось увертываться от множества людей, которые хотели получить ответы на свои вопросы.
Как только они запрыгнули в машину, Маргарита повезла Рена к себе домой.
– Ты действительно вырос среди больших кошек? – спросила она.
– Да.
– В Нью-Йорке?
Судя по ее тону, он мог с уверенностью сказать, что она не поверила этому.
– Ты мне не веришь?
– Ну, Нью-Йорк не сильно славится своими природными заповедниками.
Рен улыбнулся деланной улыбкой.
– Хорошо. По правде говоря, я вроде доктора Дулиттла – могу разговаривать с любыми животными. Всегда знаю, о чем они думают. Я запрыгнул в клетку и сказал тиграм отвалить. Они подчинились мне, потому что я один из них.
Маргарита закатила глаза.
– Теперь ты ведешь себя просто глупо.
Рен раздраженно вздохнул. Для него всё это было бы смешно, если бы не было так грустно. Даже когда он рассказал ей правду, она отказалась в это поверить.
– Тогда ты мне скажи, Мэгги. Почему тигры не убили меня?
– Ты когда-нибудь общался с укротителями львов?
Он рассмеялся.
– Я общаюсь с тобой. И с легкостью могу причислить тебя к укротителям.
– О, забудь об этом. От тебя я не добьюсь прямого ответа, ведь так?
По иронии судьбы она уже получила ответы на свои вопросы, просто не хотела их услышать. И Рен не мог ее винить за это. В ее мире люди были людьми, а не животными, меняющими облик. Ее вид не принадлежал его миру. Лишь немногие могли хотя бы понять этот мир, не говоря уже о том, чтобы выжить в нем.
– Я скучал по тебе, Мэгги, – тихо произнес Рен. – Все эти дни только о тебе и думал. Лежал в постели и всё о чем мог думать – это быть с тобой, касаться тебя.
Она завернула на подъездную дорожку к своему дому и выключила двигатель. Он почувствовал ее возбуждение и волнение.
– Я не могу понять тебя, Рен, – сказала она, повернувшись к нему лицом. – Ты один из богатейших людей в стране, но живешь как нищий и из всех возможных мест работаешь помощником официанта в баре байкеров. Ты утверждаешь, что больше не хочешь видеть меня, но в тоже время говоришь, что всё, о чём ты мечтаешь, – это провести со мной время. Говоришь, что скучал, и это при том, что за эти дни я не получила от тебя ни весточки. Каким твоим словам верить? Или ты просто играешь со мной? Потому что, если это так…
– Я тоже сам себя не понимаю. Понятно? И никогда не понимал. До того момента, пока ты не вошла в Санктуарий, все было просто. Я вставал, ел, работал и ложился спать. Теперь… Я не знаю, чего хочу.
Это было ложью. Он точно знал, чего именно желал. Просто не мог иметь это.
– Я знаю, что я тебе не пара, Мэгги. Если бы у меня были мозги, я бы ушел и оставил тебя в покое, но, Боже помоги мне, я не могу. Я просто хочу быть с тобой, хотя прекрасно понимаю, что это неправильно.
– Не та стрела?
Он от гнева заскрежетал зубами. Как бы он хотел рассказать Мэгги правду, заставив ее поверить. Но он не мог. Рассказать ей – это все равно, что подписать ей смертный приговор.
– Я не принадлежу твоему миру.
– Я не принадлежу своему миру.
Он нахмурился. Теперь она становится смешной.
– Конечно же, принадлежишь.
– Нет, Рен, это не так. Может, я и ношу одежду, и езжу на машине, но мое сердце равнодушно к этому. Я ненавижу, что позволяю отцу считать себя недостойной того, что имею. Я ненавижу жить здесь, в этом доме, который выбрал отец. Он боялся, что если бы я жила в общежитии, – а я хотела так сделать – то подружилась бы с дурными людьми. Сколько раз за свою жизнь я молилась, чтобы мне хватило смелости убежать от всего этого. Но тем не менее я здесь, по-прежнему в папочкином доме, все еще хожу на занятия, которые ненавижу, и всё только потому, что не знаю, что еще мне делать со своей жизнью.
Ее печаль пронзила Рена, и его охватили незнакомые чувства.
– Если бы ты могла освободиться от отца, чтобы ты сделала?
Она тихо вздохнула.
– Не знаю. Возможно, путешествовала бы. Я всегда мечтала увидеть различные культуры мира, но отец не позволяет. Он говорит, что это слишком опасно, и боится, что я могу вляпаться в какой-нибудь скандал, который отразится на нем и его карьере. Не могу представить себя на твоем месте, чтобы можно было ни перед кем не отчитываться. Каково это, иметь такую свободу?
Рен горько усмехнулся.
– Это одиноко. Никого не волнует, что со мной происходит. Если бы в ночь нашей встречи меня смертельно ранили, они похоронили бы меня без единой слезинки, и дело с концом. И я не такой уж свободный, как ты думаешь. Некоторые обрадовались бы, попади пуля чуть левее, пронзив сердце. Многие хотели бы видеть меня мертвым.
– Почему?
Его переполняла горечь.
– Из-за денег. А кое-кто стал бы гораздо богаче, если бы меня больше не было.
– Что же, я знаю одного человека, который стал бы гораздо несчастнее, если бы ты исчез.
От ее слов сердце Рена сжалось. Он наклонился к ней и захватил ее губы своими губами. У нее был вкус женщины и сладости. Истинного наслаждения. Но больше всего в ней преобладал вкус рая.
Она обвила его руками, и так они заключили друг друга в объятия в тесном пространстве автомобиля.
Его член затвердел от примитивной потребности, утолить которую могла только она. И не только в плане секса. Она затронула в нем что-то еще. Что-то и в человеке, и в животном.
Задыхаясь, Рен отпрянул и уставился на нее. Он мог бы воспользоваться своими способностями и переместить их из машины в постель, но это было бы крайне глупо.
Последнее, что она хотела бы узнать, – то, что она спит с животным.
Почти невыносимо желая Мэгги, он потянулся через нее и открыл двери машины.
Маргарита чуть не вывалилась из салона. Рен переполз через нее, чтобы выйти из машины с ее стороны. Не успела она перевести дыхание, как он поднял ее на руки и практически бегом подошел к дому.
– Настолько не терпится?
Он рассмеялся над ее вопросом.
– Приготовь ключи, иначе я могу вышибить эту дверь.
Судя по тому, как он это сказал, становилось понятно, что он не шутил. Маргарита, смеясь, пыталась вставить ключ в замок. Рен зарычал и, подхватив ее на плечо, отобрал ключи. Секундой позже двери были уже открыты.
Зайдя в дом и захлопнув двери, он опустил Мэгги на ноги.
Маргарита, все еще смеясь, повернулась к нему лицом. Пожирая ее горящим взглядом, Рен стянул рубашку через голову. От вида его оголенной смуглой груди вся ее веселость сошла на нет. Шрам на плече был жестоким напоминанием о том, чем он пожертвовал ради нее. Рен захватил ее губы в обжигающем поцелуе, от которого перехватило дыхание.
