Unknown - Я-злой и сильный (СИ)
«Да», - просто ответил Мадьяр. – «А ты что ему дарил?»
«Ничего», - даже в напечатанной фразе видна была растерянность.
«Ты – свинский жлоб».
Отвечать Кэп больше не смог. Одна фраза добила, уничтожила его:
«Тёма любит розы».
Он прокручивал в памяти начало их отношений и думал: с чего он вообще взял, что Рыжему нужна грубость, «сильная рука», насмешки? Он вспомнил, как ехидно тыкал Тёму носом в его любовь, как глупого щенка тычут в сделанную им лужу. Он стремился высмеять его, задеть побольнее. А Тёма – любит розы. Улыбается, когда ему дарят цветы. Читает на память стихи о любви. Он – романтичный, нежный, хрупкий. Но Кэп с самой первой секунды причинял ему боль. И отчего-то решил, что Тёмка любит боль. А он просто любил его, Кэпа. Защищался от него, как мог. «Лёшка, не бей! Я ничего не сделал!» - отчаянный крик и поднятые над головой для защиты от удара руки. «Я – хирург, и всё, что касается боли, для меня – мимо секса». Каким нужно было быть глухим, слепым, бездушным, чтобы не слышать и не понимать этих слов?!
Зато теперь Судьба смягчилась к Тёмке, завалила подарками: заботливый любовник, роскошные букеты, Новый Год в Нью-Йорке…
- Что ж, Рыжик, будь счастлив! – сказал Кэп негромко.
Он выключил ноут, оделся, покатил в магазин и, объехав все полки, выставил на транспортер у кассы шесть бутылок водки.
* * *
Всё же был у Лёхи Шумилина Ангел-Хранитель! В сложные, злые минуты спускался откуда-то со звездной вышины и укрывал своими сильными крылами. Тогда, на Кавказе, в день взрыва. Летом, когда Лёха в петлю лез от сумасшедшей боли. Сейчас, когда решил упиться и не жить.
Пил Кэп три дня. Спасибо, в самое первое утро хватило мозгов позвонить на работу и соврать, что - болен. Похмельно-хриплый голос сошел за простуженный. А потом Кэп выключил мобильник и залился водярой по самые брови. Медленно текли воспоминания: как Рыжий пришел сюда, на эту кухню, с бутылкой и батоном колбасы, как в любви признался с бухты-барахты, как отдался в первый раз – безмолвно и кротко. Кэп гладил пальцами открытые на экране компьютера Тёмкины фотки. Мысль возвращалась к недавнему: вот Артём сбегает по ступеням больницы, улыбаясь чужому мужчине, вот берет в руки букет, вот привычным жестом захлопывает за собой тяжелую дверь джипа…. Боль теснила дыхание, и Кэп начинал хлебать сорокоградусную из горла, пока не наступал тупой, безразличный покой... На третий вечер он пытался просечь пьяными мозгами: пора ли ехать в магазин «за ещём», или водки хватит до утра? - когда зазвонил городской телефон. Он нетрезво откликнулся:
- Н-н-н-дааа?
И энергичный Ильяс выдал заготовленную фразу:
- Лёх, как дела? Гостей принимаешь? – потом среагировал на Лёхино мычание и запнулся: - …Ты пьян?
- Неее, - попытался отбрехаться Кэп. – Устал просто. Сплю.
Но ложь была слишком очевидна. Голос Ильяса заледенел:
- Виталик приехал. К тебе собирается… Примешь?
- Чалый? – выдохнул Кэп. – Конечно. Жду!
Это Виталик Причалов, для друзей – «Чалый», вдвоем с Ильясом вытащил из-под обстрела Кэпа, когда ему оторвало ноги. Дружба их прошла крещение огнем и кровью и осталась уже, наверно, на всю жизнь. Ильяс в гости к Чалому в Москву ездил каждый год: один или с Файкой. И Чалый при случае заруливал в Брянск к боевым товарищам.
Кэп в ожидании гостя постарался привести себя в норму: достал банку огурцов, выпил, сколько смог, рассола, сунул голову под холодный кран, но протрезвелось несильно. Дверь Виталику он открыл с мокрой шевелюрой и мутными глазами.
- …Твою дивизию! Ты – пьешь? – Чалый встал в дверях, как вкопанный. – А Ильяс говорил: завязал.
- С пьяными не общаешься? – огрызнулся Кэп. – …«Даже чаю не попьете?»
Чалый огорченно дернул плечом, прошел в квартиру, протянул для пожатия руку:
- Ну – здравствуй, приятель!
- Водку будешь? – голос Кэпа был виноватым.
- Чаю сделай. …Живешь-то - один?
- Один. Кому безногий нужен? – хмыкнул Кэп.
Он поставил чайник, порылся по шкафам. Нашлось кое-что: конфеты, которые покупал для Татьяны, миндальные орешки в карамели – еще от Рыжего остались. Хлеба не было. Достал из холодильника Танькину кастрюлю щей, открыл крышку, поморщился и сунул обратно на полку.
- Ты к нам на Новый Год?
- Нет, я - по делу, - Чалому трудно было скрыть, как он расстроен. – К тебе. А ты – пьешь.
- Ко мне? – покосился на него Кэп. – Ну, выкладывай!
- Вот! – Виталик вынул из пакета и плюхнул на стол толстую пачку купюр.
- Что это? – опешил Кэп.
- Сто семьдесят тысяч. Тебе на протезы. Ребята собрали в Москве. Без отдачи.
Кэпа словно к месту пригвоздило. Чайник кипел на плите, звенькая крышкой. Виталик брезгливо перекладывал в раковину грязную посуду со стола. А Кэп смотрел на деньги, и у него дрожали руки.
- Вы с ума сошли?
- Дали, кто сколько смог. Кто – пятьсот рублей, кто – штуку. Один бизнесмен двадцатку доложил. Он сам воевал в девяносто шестом, ранен был, лечился, в теме…
- Я не возьму! – Кэп обреченно опустил взгляд. – Не надо.
- Если боишься пропить – не бери! – Чалый посмотрел пронзительно и прямо.
- Не боюсь. Просто… как я им всем?… Мне же нечего дать.
- Никто от тебя ничего не попросит. Это Совет ветеранов собрал. Ты не один такой. Мы многим помогаем.
- А почему – сто семьдесят?
- Мало?... У нас есть, кто в медицине разбирается. Сказали – хватит на неплохие протезы. Вот – телефон, куда звонить, - Чалый вынул из кармана и положил сверху на деньги визитку медцентра.
Кэп закусил губу. «Неплохие протезы» - неплохо, конечно. Но как он мечтал о тех, которые уже примерил!... Почти живые, послушные, чуть пружинящие на каждом шаге «ноги». Он с десятого шага их уже сам передвигал! А потренироваться, и станет – нормальным. Как все! Нетрезво путаясь в цифрах, он взялся считать: здесь - сто семьдесят, еще двадцать две – в ящике стола, пятнашку дадут на зарплату, по пять штук можно у Ильяса и Серого перехватить на месяц-другой. Мать порывалась отдать свои «смертные»: полтинник, наверно. Ей нужно будет раньше всех вернуть. Если всё сложить, то сколько не хватает? Шестьдесят или семьдесят? Можно взять кредит. У него же ж – зарплата!
- Чего ты? – Чалый заметил его замешательство.
– Мне уже подбирали протезы… Считаю: осилю их или нет? Ты, Виталь, не думай, я не пью! – он поднял на Виталика молящий взгляд. – Это – так, просто срыв. Хочешь, деньги Ильясу оставь. Он заплатит, когда станет ясно – куда…
Чалый кивнул. Сам выключил чайник.
- Кефир - есть? Рассол? Приведи себя в нормальный вид! Что, как забулдыга!?
Чалый сам сходил в магазин и аптеку. Принес квашеной капусты, всяких «алка-зельцеров» и «антипохмелинов». Кэп отпивался растворенной содой и шипучими таблетками. Виталик гонял чаи со сластями и трепался о своей новой подружке. Ближе к полуночи Кэп стал боль-мень похож на человека…
- Ночевать оставишь? – спросил Чалый, отодвигая, наконец, пустую чашку.
- Конечно! Без вопросов! - кивнул Кэп.
Он поменял наволочку на подушке, на которой четыре дня назад спала Таня. Достал покрывало из шкафа. Они завалились, каждый на свою половину широкого Кэпова дивана, и задрыхли. Кэп только утром сообразил, что, если считать себя пидором, то с парнем в одну постель ложиться было нельзя! Но стокилограммовый самбист Виталик с волосатой грудью и могучими руками, исколотыми «десантскими» татуировками, не вштыривал его ни в каком направлении. Кэп подумал, что даже если б он проснулся со стояком (чего, к слову сказать, и не случилось после многодневной пьянки), то ни фига не смутился бы и на Виталиков счет реакции своего организма никак не списал.
Утро был морозным. Они курили на кухне, и в открытую форточку густыми клубами падал холодный уличный воздух.
- Ильяс зовет на дачу, в баньку. …Ты поедешь? – спросил Чалый.
- Нет, - мотнул головой Кэп. – Куда!? Мне пить сейчас совсем нельзя. И мне еще больничный надо где-то брать… Блин, как хорошо, что ты вчера приехал!
- Ты иди в клинику, где будешь делать протезы. Если ты такую прорву денег им отдашь, уж пусть они как-то с больничным помогут…
Кэп кивнул. А Виталик, делая уже последний глоток кофе, небрежно выронил:
- Ильяс сказал: ты с докторшей живешь, с хирургом. Оттого и звонить взялся, прежде чем я к тебе поехал. Говорит, мол, у людей «медовый месяц», а ты приедешь и их из постели шуганешь…
- Что?... – Кэп поперхнулся сигаретой. – С какой «докторшей»? А имя – не сказал?
Не только лицо его залилось жаркой краской. Шея, уши, даже, наверно, кожа головы под волосами стали пунцовыми.
- А что с именем? Нерусская она? – спросил Виталька без задней мысли. – Лёх, что: тебе - плохо?!
- Это от вчерашней пьянки… Душно дышать. Балкон открой! – сдавленно выговорил Кэп и, только выпив стакан холодной воды, взял себя в руки. – Чёртова водка!... А докторша – не, это – мимо. Кассирша из нашего магаза, Таня, - он порылся в телефоне и протянул Чалому Танину фотку. – Что старая – знаю, молчи!
