Оливия Каннинг - Любовь моя
Наконец она взглянула ему в глаза.
— Рядом с Айзеком я никогда не чувствовала того, что я испытала с момент нашего знакомства. Он тебе не соперник, он остался далеко позади, потерялся в твоей тени. Тебе не зачем к нему ревновать. Чувства, которые я испытываю к Айзеку только дружеские и платонические, и так было всегда. Просто я этого не понимала, пока не нашла свою настоящую любовь. Тебя, Эрик.
— Я никогда не ревновал к этому мудиле, — ответил Эрик, слишком растроганный ее словами, чтобы ответить что-то еще.
Ребекка засмеялась.
— Отлично.
— Но я рад его отъезду на другой континент. Может, там его сожрет лев.
Ребекка закатила глаза, мотнув головой.
— Эрик, он не представляет для тебя никакой угрозы.
— Я знаю. Мне просто нравится мысль, что он будет далеко от тебя.
— Он бы тебе понравился, если бы ты узнал его получше.
Эрик в этом сомневался, и больше не хотел говорить об Айзеке. Теперь, когда он перекусил, он мог вернуться к празднованию со своей женой.
— Ты готова к десерту?
— С удовольствием съем кусочек торта.
— Ты что забыла? Тебе на десерт уготована большая, твердая сосиска.
— А если я пообещаю вести себя хорошо, ведь я усвоила урок после твоих грубых шлепков. Я могу получить оба десерта?
— Конечно, — он вскочил со стула, поцеловал ее, собрал их тарелки со стола и вернулся на кухню, где отрезал два кусочка с нетронутой части торта.
Когда он вернулся в столовую, Ребекка сидела на стуле, покручивая обручальное кольцо. У нее было это выражение лица. То грустное, которое появлялось когда она думала о невозможности иметь детей.
— Что случилось? — спросил Эрик, на этот раз занимая стул рядом с ней.
Она тряхнула головой.
— Ничего, все идеально, — ответила она, подтверждая свои слова улыбкой.
— Мы усыновим детей. Если хочешь, может прямо сейчас поехать в агентство по усыновлению.
— Как ты понял, что я думала о детях?
— У тебя было это «думаю о детях» выражение лица. Я его видел довольно часто, так что теперь с легкостью могу его узнать.
— Я задумалась, смогу ли я передать эти кольца своим детям.
— А почему нет?
— Ну, если мы усыновим дюжину…
— Дюжину?
Она похлопала его по руке.
— Они все рано будут нам не родные.
— А что для тебя важнее, кровное родство или любовь?
Она замолчала, Эрик взял ее руку и ждал в своей.
— Любовь, вот что важно, — ответил он за нее. — У меня нет родственников, но есть ты. И это самое главное.
Она согласно кивнула.
— Ты прав. Глупо с моей стороны думать обратное… Просто… иногда…
Эрик погладил ее волосы.
— Я знаю. Тебе не нужно ничего говорить. Я знаю, ты чувствуешь, что лишилась чего-то незаменимого, но эти детишки будут теми, кто тоже лишился чего-то незаменимого. Они потеряли любовь своих матерей. И мы можешь подарить им эту любовь. Для них это будет самым важным. Поверь мне, уж я-то знаю.
Ребекка одарила его улыбкой, на этот раз сопровождавшееся несколькими слезинками.
— Я люблю тебя, — шепнула она.
— Ешь свой торт, — спустя мгновение сказал Эрик.
— А затем сосиску, — хихикая, добавила она.
— Конечно, ты же не думаешь, что я забуду об этом?
Он выиграл раунд в гостиной, где Ребекка наслаждалась своим вторым десертом.
Следующее очко Ребекка с легкостью, в буквальном смысле, заработала на лестнице, где они прижавших к стене, решили вновь объявить ничью. Они не успели добраться до одной из четырех спален, когда она решила взять перерыв.
— А мы можем продолжить завтра? — спросила она, закутываясь в белое пушистое полотенце и прислоняясь спиной к двери ванной.
— Хочешь сдаться? — спросил он.
— А если я сдамся, это будет означать твою победу?
Эрик вытирал влажные волосы полотенцем. — Ага.
— Тогда этому не бывать. Муж, быстро в кровать!
Она упала на кровать, широко расставив руки.
— Бери меня, я вся твоя!
Эрик решил воспользоваться дополнительными средствами, и заглянул в шкаф. Он понимал, его член не встанет, по крайней мере, еще час, и Ребекке явно потребуется дополнительная стимуляция после фейерверка, испытанного в душе.
К тому времени, как он добрался до постели, прижимая к голому телу шесть различных вибраторов, Ребекка уже уснула. Он улыбнулся и прошептал.
— Я победил! — Но, черт возьми, он никогда не признается в этом, и утром с радостью продолжит их соревнование. Они не могли оставить его не завершенным.
Эрик сложил вибраторы на тумбочку, оставляя их на расстоянии вытянутой руки, планируя для нее убойное пробуждение. Он выключил свет, зажег свечу, и лег на кровать к своей жене. Она вздохнула, когда он притянул ее к себе, укрывая их уставшие тела одеялом.
Его тело вымоталось, но мозг продолжал работать, что помешало ему уснуть. Поэтому он лежал, обнимая жену, и вместо того чтобы расслабиться, позволил своим мыслям вырваться наружу. И, к сожалению, это были не самые приятные мысли.
Ближе к рассвету, Эрик лежал, подперев голову рукой, и смотрел на милое лицо своей супруги. Свеча, стоявшая на тумбочке, почти догорела, но Эрик так и не мог уснуть.
Сердце до сих пор переполняло волнение. Он аккуратно провел пальцем по брови Ребекки. Иногда он боялся к ней прикоснуться, думая, что она может разбиться. В другой момент, ему хотелось так крепко сжать ее в объятиях, чтобы она ощутила всю силу его любви. Одному богу известно, ему никогда не выразить слова глубину своих чувств. Она была его второй половинкой, о необходимости которой он и не подозревал. Но в его душе оставались дыры, которые она не могла заполнить.
Интересно, будет ли он любить Ребекку еще сильнее, если отпустит свое прошлое? Если он попытается заполнить пустоту, оставшуюся в его душе в раннем детстве. Может сейчас самое подходящее время для этого.
Время найти его мать. Время узнать правду, почему это бессердечная сука бросила его. Он не знал, была ли эта женщина еще жива. Не знал, волнует его ее смерть или нет. Но если она еще жива, но хотел бы это выяснить. Ему нужно было встретиться с ней. Он был обман, полагать, что если долгие годы оттягивать этот вопрос, то он разрешится сам собой. Но рядом с Ребеккой, он впервые в жизни нашел в себе смелость попробовать найти ответы на волнующие вопросы, терзающие его на протяжении стольких лет. Вместе с Ребеккой, он сможет посмотреть правде в глаза.
Он больше не был одинок.
Эрик прижал хрупкое тело Ребекки к своей груди, его сердце громко билось о ребра в районе ее виска. Она поерзала во сне, и обняла его за пояс.
— Эрик? — пробормотала она.
