Сказочник (СИ) - Серж Олли

— Но у нас же с тобой был секс… — начинаю я, и только потом догоняю, — то есть, потому у нас и по расписанию. Ты пьёшь таблетки?!

— Да, но много их пить нельзя. Вместе с тренировками слишком большая нагрузка на сердце. Бросить занятия я не могу, потому что очень быстро гормональный дисбаланс возьмёт своё, и я поправлюсь. Это даст ещё более серьезную нагрузку на сердце. Замкнутый круг…

— Подожди, — хриплю, останавливая его речевой поток. — А дети? Ты можешь или…?

— Нет, — мотает головой Данияр. — На репродуктивную систему это никак не влияет. Ну и на всякий случай, ещё в шестнадцать родители заморозили сперму.

— Господи, зачем? — я распахиваю глаза.

Да, по всей видимости, кто-то всевышний определил этот день поворотным в моей жизни, оформив его перманентным шоком.

— Лер, прооперированый порок сердца. Сейчас все хорошо, но когда тебе в течении многих лет нельзя волноваться, это входит в привычку. Становится образом жизни.

— Дань… — шепчу, чувствуя, как нарастает удушающее чувство вины, и сама касаюсь его руки. — Я же не знала.

— Ты и не должна была, — кивает Данияр. — Портрет моей будущей жены был собран психологом. Ты подходила идеально. Отличница из средней неполной семьи. Активная, творческая, способная к благотворительным и созидательным проектам. В том числе — девственница.

— Это чтобы не могла сравнивать? — Спрашиваю подавлено.

— Да, — повреждает мою догадку Даня. — Отсутствие сексуальной нормы. Числиться неполноценным — это неприятно. И предложение о браке остаётся в силе, Лер. Подумай. Ты получишь мое уважение, полную финансовую поддержку, высокий старт для детей. Свободу в выборе профессии… Подумай.

— Открой, пожалуйста, окно, — говорю севшим голосом.

Стекло медленно ползёт вниз. Я делаю глубокие вдохи и выдохи, чтобы дать себе время переварить информацию.

Возможно, первый раз в жизни Данияр общается со мной так глубоко и так искренне. Возможно, его признание действительно может послужить толчком к положительному развитию наших отношений, но ведь дело не только в сексе, хотя и в нем теперь тоже.

Я оборачиваюсь обратно на Данияра.

— А любовь? Есть в списке твоих предложений?

— Да, — задумываясь на секунду, кивает. — Просто я не очень уверен, что мы понимаем под этим словом одно и тоже.

— А что понимаешь ты?

— Внешняя симпатия, возможность обсудить какие-то темы, уважение, заботу о здоровье и репутации, ощущение комфорта совместного проживания…

— Ты действительно считаешь, что этого достаточно? — Спрашиваю с горькой улыбкой.

— Это гораздо больше того, что присутствует в среднестатистическом современном браке. Лера, — он повышает интонацию и всплескивает руками, — вылези из своего розового мира и оглянись во круг. Особенно посмотри в ту задницу, куда приводит женщин так называемая любовь!

Я обхватываю себя руками за плечи и качаю головой, как китайский болванчик. Да, он прав. Но я так не хочу. В конце концов, мне только исполнилось двадцать три, и имею я право хоть раз испытать эту «любовь»!

— Ты не прав, — отзываюсь, хотя имеешь право на свою правду. — Если бы была в твоём положении, я бы все равно выбрала жить, а не исполнять функцию.

— То, что ты понимаешь под «жить» может меня убить. Я — единственный и поздний ребёнок в семье.

— Ты живешь страхом твоей мамы себя потерять. Он связывает тебя по рукам и ногам. А отец помешан на работе, хотя ему уже давно пора занять спокойный и хлебный пост.

— И снова все не так, — усмехается Данияр. — Отец привык работать. Это его страсть. Это делает его молодым, даёт силы не обращать внимания на здоровье. Он много работал, чтобы у семьи были деньги на меня. Мама была одна. Я не имею права быть к ним неблагодарным. Ради близких люди способны на многое.

— Прости… — накрывает меня.

Я отталкиваюсь спиной он сиденья и преодолевая некоторое растерянное сопротивление Данияра, вжимаюсь лицом в его грудь.

— Прости. Я уважаю твой выбор. Я очень тебе сочувствую. И сейчас понимаю, что действительно люблю, но как друга. Как близкого. Не как мужчину…

Он молчит. На мою спину ложится его ладонь.

— И ты меня прости. Если захочешь обсудить возможность продолжения отношений, буду рад.

— Нет, — закусывая губы, отстраняюсь и мотаю головой. — Я даю тебе шанс начать отношения с правды. Ты достоин, чтобы тебя полюбили таким, какой есть. И я достойна.

— Значит, все? — хмурясь, уточняет он.

Сердце йокает…

— Да, — отвечаю как можно тверже.

— Понял… — выдыхает Данияр. — Тебя отвезти домой? — спрашивает напряжённо.

Я вижу, что несмотря на то, что это не любовь, ему все равно больно. Мне тоже.

— Нет, — выдавливаю из себя улыбку через силу. — Пойду погуляю. Пока… — говорю, нажимая ручку и толкаю дверь.

— Пока… — говорит Данияр

Я выхожу из машины.

— Лер! — вдруг окликает меня.

— Что? — наклоняюсь в окно.

— Телефон включи.

Киваю и машу ему рукой.

Глава 28. Моя девочка

Лера

Свет в прихожей резко вспыхивает вместе со хлопком входной двери.

— Тебя не было три часа, Валерия, — гневно разгоняется мамин голос. — Ты совсем обо мне не думаешь…

— Мам! — перебиваю ее. — Я же написала сообщение. Время только десять часов. Мне нужно было побыть одной.

Скидываю туфли и пытаюсь просочиться мимо неё в спальню, но мама стоит и перегораживает мне путь, уперев руки в бока.

— Дай мне пройти, пожалуйста, — прошу ее мягко. — Не злись…

— Ты просто бессовестная хамка, — шипит она в ответ. — Встала и просто сбежала. А я сидела там за столом и краснела за тебя!

— За меня?! — от несправедливых обвинений не сдерживаюсь и тоже повышаю голос. — По твоему я должна выйти замуж за человека, который меня не любит? Уйти в семью, которая хотела продать мои эмоции журналистам?

— Это все детали. Любит-не любит, какая разница? — вскрикивает мама. — Встречалась, подарки получала, гуляла — все устраивало! Такими предложениями не разбрасываются, Валерия!

— Ты многого не знаешь, — выдавливаю из себя. — И рассказывать я не собираюсь. Но мне кажется, что я достаточно взрослая, чтобы решать, хочу я замуж за человека или нет.

Понимая, что в комнату пропускать меня никто не собирается, разворачиваюсь и иду в противоположную сторону к кухне.

От булки, купленной в ларьке быстрого питания хочется пить. Я подхожу к холодильнику и достаю молоко. Откручиваю крышку и делаю несколько глотков прямо из бутылки.

— Я тоже такая «разборчивая» в твоём возрасте была, — догоняет меня мама в дверном проёме. — А когда в тридцать два оглянулась, оказалось, что все нормальные мужики то женаты. У всех дети. И планочка требований резко подупала.

— Но ты же встретила папу, — выдвигают в ответ, как мне кажется, бесперебойный аргумент. — С чего ты решила, что мне не повезёт?

— Лера… — опускается голос мамы до вкрадчивого. — Твой папа тоже был женат.

— В смысле? — переспрашиваю, замирая с бутылкой молока около рта. С трудом сглатываю.

— В самом прямом, — мама опускает глаза и начинает разглаживать вафельное полотенце на спинке стула. — Ты же помнишь тетю Свету?

Хмурюсь, напрягая память и все-таки киваю.

— Смутно, но да. На день рождения ко мне приходила с девочкой худой.

— Да. Это она была его женой, — тихо завершает мысль сама.

— Погоди… — отставляю я молоко на столешницу. — То есть, ты хочешь сказать, что жена приходила в дом любовницы собственного мужа, пила с ней чай, так ещё и приводила дочь, чтобы сестры поиграли? — нервно посмеиваюсь. — Вы что? Супер толерантные или просто больные?

— Лиза была ее сестрой. Она очень болела, и своих детей Светлана не хотела. А когда твой папа встретил меня, не стала мешать. Просто попросила не разводиться, чтобы не было трудностей с опекой на Лизу.

— Ты сейчас не шутишь? — уточняю с надеждой.