Контракт на невинность (СИ) - Шварц Анна

Дьявол.

Камиль, ненавижу тебя. И твоего помощника.

Эпизод 24

Я поднимаюсь с пола, собираю все упаковки с прокладками и отношу их в ванную комнату. После чего возвращаюсь, замечаю вчерашние пакеты с одеждой и распаковываю в поисках более-менее обычных домашних вещей. Нахожу толстовку, новые носки, принимаю быстро душ, и, свернув волосы в пучок, переодеваюсь в новые вещи.

Я не знаю, что должна делать будущая жена Камиля, и как себя вести, но сидеть в комнате мне кажется очень скучным занятием. Поэтому я выглядываю за дверь, намереваясь хотя бы поесть, а потом попросить Камиля или кого-нибудь еще отвезти меня к сестре.

И растерянно смотрю на пару бумажных пакетов на пороге.

Заглядываю осторожно внутрь и понимаю, что там еда. Какая-то зеленая хрень с бобами и рыбой в круглой пластиковой таре, а в другом пакете — кофе.

Похоже на какую-то глупую шутку. Кто это заказал? Если Хазар — не удивлюсь. С него станется кинуть еду мне под дверь, как собаке.

Взяв пакеты, я направляюсь на кухню. По дороге встречаю женщину, которая моет паровой шваброй пол, и тихо здороваюсь. Она провожает меня немного удивленным взглядом, но не отвечает — то ли я слишком тихо произнесла “доброе утро”, то ли тут не принято здороваться с рабочим персоналом.

В кухне не витают уютные запахи еды. Пахнет, как и во всем остальном доме. Это странно. Я подхожу к обеденному столу и ставлю на него пакеты, доставая тары. У нас в квартире с утра пахло всегда чем-нибудь вроде яичницы или горячими бутербродами.

— Какой звездец, — слышу я за спиной голос и оборачиваюсь. В кухню заходит Хазар, рассматривая меня с откровенным презрением. На пальце он крутит ключи от машины. И топает по полу в уличных кроссовках, — а чего не в халате? Я на секунду подумал, что Камиль нанял повариху. Хотел уже попросить чего пожрать.

Черт. Я думала, после вчерашнего Камиль его больше не подпустит ко мне.

— Это ты заказал? — киваю я на пакеты, проигнорировав выпад в мою сторону.

— Да, — он приподнимает бровь, — чем-то недовольна?

— Не утруждайся больше. И не надо мне ставить еду под дверь, как заключенному. Я могу сама приготовить себе яичницу или пару бутербродов, — пожимаю я плечами, открывая пластиковую коробку. Пахнет зеленая хрень скучно. Желудок немного протестует, когда я внимательнее рассматриваю содержимое. Я не хочу с утра есть зелень, как корова, да и рыба выглядит какой-то сырой и блестящей.

— Приготовить самой и разжиреть спустя пару недель, как свинья? Пока тебя Камиль не вышвырнул — воспользуйся шансом узнать, что такое нормальная жизнь, нормальные вещи и полезная еда.

Как он меня бесит. Как же он меня бесит! Я сжимаю зубы, делаю десять глубоких вздохов, глядя в мерзкую жрачку, которую припер этот мерзкий тип, пытаясь успокоиться и убедись себя, что надо быть выше всего этого.

Но злость перевешивает. Я беру коробку, подхожу к Хазару, который сверлит меня мрачным взглядом словно дикий, обозленный волчонок, и, размахнувшись, выбрасываю все содержимое коробочки в него. Он едва отстраняется, но это не помогает.

— Жри сам свою нормальную еду, — холодно произношу я, глядя как по его футболке сползает кусок рыбы с прилипшим на него зеленым листочком, — и не смей меня унижать, урод. Бедность — не порок. А вот то, что ты зарабатываешь деньги, отнимая жизни других людей — это достойно осуждения, а не гордости. Ты — преступник. Это хуже всего.

Хазар с усмешкой смотрит куда-то в сторону, а потом опускает взгляд на свою одежду. Брезгливо смахивает с нее прилипшую еду и тихо произносит:

— Ты тупая, звездец. Твой бы отец уже сдох, а сестра загибалась бы от голода, не получи ты “грязные деньги” за свою целку. А если бы кто-то не прибил того выродка, который пытался изнасиловать твое безмозглое тело — ты бы уже летела из постели Камиля быстрее ракеты. Не стоило тому человеку пачкать руки в крови. Ты этого не стоишь. Высокомерная мразь.

Он внезапно швыряет мне в лицо ключи, и я отшатываюсь. Однако, тяжелая связка бьет мне по скуле, со звоном падая на пол, и я, айкнув, хватаюсь за лицо.

— Ты придурок?!

— Сама садись за руль и вали, куда тебе вздумается. Я тебя катать не буду, — выплевывает Хазар, и, сняв рывком футболку, швыряет в меня ее так, что она падает мне на голову, — а это постираешь и вернешь.

Он уходит, засветив свое тело с большой тату в виде дракона на спине, а я срываю футболку и швыряю ее в раковину. Настроение испорчено окончательно. Внутри трепещет беспокойство и странная мысль — Хазар явно что-то видел. Если он знает, что я уехала из дома в тот вечер на странной машине — он мог быть поблизости и в момент, когда Витя пытался меня изнасиловать. Он единственный уверен, что Витю убила не я, а другой человек. Настолько уверенным можно быть, только когда сам был свидетелем произошедшего.

Но он явно не расскажет подробности и не выдаст человека, который меня тогда спас. Просто потому, что я его чем-то сильно бешу, и он с радостью пойдет на все, чтобы меня утопить.

А если он позаботится подтасовать информацию обо мне — то мне вообще конец. Выдумает, что я действительно связана с каким-то Царевым. Камиль может ему поверить. Выгонит меня, а потом Хазар сдаст найденные улики в полицию и я отправлюсь за решетку.

Мне становится страшно. Поэтому я подхватываю ключи с пола и бегу следом за Хазаром.

Ловлю я его в коридоре. Хватаю за локоть, останавливая, и, не чувствуя ни капли раскаяния, бормочу:

— Ладно, извини. Я перегнула палку, но только потому, что ты меня оскорбил. Если бы ты вел себя более мягко — я бы такого никогда не сказала. Я и сама получаю деньги не совсем честным путем, ты прав.

Трудно изображать виноватый видок, когда в душе кипит злость. Я бы с удовольствием просто подставила подножку Хазару где-нибудь на лестнице, чтобы он ненароком разбил себе голову и отъехал в больницу. Лишь бы его не видеть.

Поэтому, чтобы он не заметил эту ненависть, я сверлю взглядом пол.

— За что мне относиться к тебе мягче? — холодно интересуется Хазар, — не вижу ни одной причины.

— Потому что тебе я не сделала ничего плохого. А из-за моральных качеств ты не имеешь право относиться ко мне, как к дерьму, — спокойно отвечаю я, — у тебя мораль тоже хромает. Но я тебя осуждать не собиралась. По крайней мере, вслух.

Я слышу усмешку.

— Ладно. Извинения приняты. Куда тебя отвезти, подстилка?

— К моей сестре, головорез, — цежу я сквозь зубы, понимая, что до этого человека пытаться достучаться — бесполезно. Но выхода у меня нет и придется вести себя милее. Хотя бы немного, — ты можешь переодеться, а я пока найду свой телефон.

И, отпустив его локоть, я ухожу. Пока злость снова не взяла верх надо мной.

Эпизод 25

Телефон я нахожу за банкеткой, с тремя процентами заряда и кучей пропущенных от отца и Ляли. Я издаю протяжный стон. Надо было позвонить вчера Ляле и предупредить, что отец вышел из больницы. С него станется трахнуть мозг младшей дочери. Адреса Ляля не знает — не запомнила, как и я, поэтому вряд ли папа мог заявиться к ней ночью и забрать, но все равно нервы наверняка помотал изрядно.

Я набираю Лялю. Она берет на четвертый гудок.

— Ев? — сонно бормочет сестра, — слушай, я хотела сказать, что…

И телефон тут же отключается, издав короткую вибрацию.

Дьявол.

В машине я сверлю взглядом Хазара. Он, похоже, даже не переоделся, а просто накинул поверх голого тела куртку.

— Почему ты сегодня за рулем? — интересуюсь я, а он фыркает.

— Тебе не насрать, кто будет везти твою жопу?

— Мне просто интересно. Почему ты всегда огрызаешься на простые вопросы?

— Я за рулем, потому что это моя машина, подстилка. В Камиля вчера кто-то стрелял. Он приказал возить тебя лично, а не с его персоналом.

Значит, мне не показалось. На Камиля кто-то покушался, и это, черт побери, волнует меня не меньше остальных вопросов. Я подписывалась, скрепя сердце, быть женой бывшего преступника, а не человека, которого хотят убить.