Серебряный лебедь (ЛП) - Джонс Амо

― Он не мой мужчина, ― говорю я Тилли.

― Он полностью ее мужчина, ― небрежно парирует Татум.

Я качаю головой и одними губами говорю Тилли:

― Он не такой.

― В любом случае, ― громко вставляет Татум, ― я думаю, мы должны это сделать.

― Не знаю, ― бормочу, вставая с кровати. Я так долго хотела отправиться в поход, но теперь, когда знаю, что у Картера есть ко мне другие чувства, я немного боюсь, что он может неправильно понять, что я сказала «да».

― О чем тут не знать? ― спрашивает Татум, подползая к изголовью кровати и проскальзывая под одеяло. Ее пепельно-светлые волосы собраны в идеальный пучок на макушке, а лицо свежее после макияжа. В ней определенно есть это лишенное девственности сияние. Чертов Нейт.

― Многого! ― говорю я, размахивая руками в воздухе. Тилли подскакивает к Татум и проскальзывает вместе с ней под одеяло, следуя за шоколадными конфетами.

― Мэди! ― кричит папа снизу. Я подхожу к девушкам, выхватываю у них дорогую коробку шоколада и засовываю ее под мышку. Зло смотрю на них, направляясь к своей двери.

― Иду! ― кричу я в ответ, открывая дверь. Поворачиваюсь к ним лицом и показываю пальцем. ― Этот разговор еще не закончен.

Спускаясь по длинной лестнице, я вижу, что папа стоит у открытой входной двери. Его лицо ничего не выражает, челюсть напряжена, а взгляд суров. О нет, что же я наделала?

― В чем дело, папочка? ― воркую я, подходя к двери. Он смотрит на улицу, и я следую за его взглядом, пока не смотрю прямо на Бишопа, который стоит там, в рваных джинсах и белой футболке, в армейских ботинках на ногах. У меня текут слюнки, и это не от конфет.

― Привет, ― говорю я ему, не обращая внимания на то, что его волосы все еще выглядят влажными и как расслаблена его поза. Обе ноги небрежно расставлены, челюсть напряжена, глаза суровы, но рот медленно приближается к ухмылке. ― Я справлюсь, папа.

Мой отец останавливается, смотрит на меня, потом на Бишопа, а потом снова на меня. Он целует меня в лоб, а затем смотрит мне в глаза.

― Мы поговорим завтра.

Конечно, мы это сделаем. Я улыбаюсь.

― Конечно. ― Я не жду с нетерпением этого разговора.

― Что ты здесь делаешь? ― спрашиваю я Бишопа, выходя в темную ночь и закрывая за собой тяжелую деревянную дверь. Он отступает назад и садится на одну из ступенек. Его машина припаркована прямо перед лестницей, и еще больше раздражаюсь от того, насколько рассеянной я должна была быть, чтобы не услышать, как подъезжает его машина.

― Я же говорил, ― небрежно говорит он. ― Нам нужно поговорить. ― Не обращая внимания на то, что я одета в крошечные шорты и обтягивающую майку, сажусь рядом с ним. Слава богу, мои ноги прикрыты носками. Бишоп смотрит на мои ноги. ― Это работа Бэнкси?

― Я в шоке, ― саркастически усмехаюсь. ― Ты знаешь Бэнкси?

― Я знаю его работы.

Стараясь не смотреть на него, открываю коробку конфет и кладу их посередине.

― Я могу поделиться.

Сдаюсь и смотрю ему в лицо, ловя его взгляд, пронзающий меня. Его рот скрыт за плечом, и Бишоп изучает меня, как будто я самый важный тест в истории. Когда тишина становится невыносимой, и мне кажется, что мое лицо вот-вот вспыхнет, я кладу шоколад в рот.

― Что?

Он делает паузу, а затем качает головой, глядя вперед, разрывая наш зрительный контакт. Я мгновенно скучаю по его требовательному взгляду.

― Ты другая.

― Мне говорили это всю мою жизнь, ― огрызаюсь я. Его челюсть напрягается. ― Это то, о чем ты хотел поговорить?

― Ты и Картер? ― возражает парень.

― Это не твое дело.

― В самом деле? ― Бишоп усмехается, переключая свое внимание обратно на меня, и когда его глаза встречаются с моими, у меня перехватывает дыхание от интенсивности. ― Почти уверен, что ты сделала это моим делом в ту же секунду, как выкрикивала мое имя и впивалась ногтями мне в спину.

― Я не царапаюсь, ― небрежно поправляю его, посасывая шоколад с пальцев.

Его бровь изгибается.

― Ты уверена в этом, Китти? Я могу показать тебе отметки, если хочешь? Почти уверен, что они все еще там.

― Ты не можешь спрашивать обо мне и Картере, когда у тебя на коленях была Элли. ― Сдерживаю ревность, потому что это именно то, что я чувствую. Ревность.

― Элли ― ничто. Это то, что она всегда делала. Она вертится вокруг нас, как муха над дерьмом. Ничего никогда не было. Я думал, ты это знаешь, но потом забыл, что ты новенькая.

― Если это правда, то что? О чем ты хотел поговорить?

Он выдохнул.

― Я, бл*дь, не знаю, Мэди. Господи.

― Позвони мне, когда все выяснишь. ― Собираюсь встать, когда его рука ловит мою. Я смотрю на него, а он стоит, возвышаясь надо мной.

― Все, что знаю, это то, что чертовски ненавижу, когда Картер прикасается к тебе, и я не знаком с этим чувством.

Предполагаю, что это дерьмовое время, чтобы говорить о его бывшей, поэтому проглатываю свои любопытные вопросы.

― Но? ― я спрашиваю, потому что… Я не знаю, почему. Я девушка с полностью функционирующими женскими частями тела, а Бишоп сексуальнее греха, и это все, что у меня есть.

― Но это никогда не сработает, и я не знаю, что, бл*дь, с этим делать. Я не привык не получать того, чего хочу.

― Я это вижу.

Он усмехается, проводя пальцем по моей щеке.

― Черт, Китти, ты даже не представляешь, какое безумное дерьмо ты заставляешь меня чувствовать. ― Его улыбка исчезает, а челюсть напрягается. ― Но мы не можем.

― Почему? ― шепчу, глядя ему в рот. ― Почему этого не может произойти?

― В этом-то и вся загвоздка, ― отвечает он. ― Я даже не могу сказать тебе, почему.

― Тогда ты уже знаешь, что разговор окончен. ― Я поняла, что есть секреты на секретах, и никто мне ничего не говорит. Я свела все к тому, что это не мое дело, но это быстро надоедает. Я не из тех, кто лезет в чужие дела, но эти секреты, которые есть у него, Нейта и ребят, начинают зудеть в глубине моего мозга.

― Да, ― отвечает он, глядя на меня сверху вниз и отступая назад. ― Я просто хотел, чтобы ты знала, что хотел бы, чтобы между нами все было по-другому, и дерьмо скоро станет еще хуже.

― Да, ― шепчу я, когда он возвращается к своей машине и садится на водительское сиденье. ― Я тоже.

Возвращаюсь в свою комнату, хлопаю дверью спальни и обнаруживаю, что девочки уютно устроились в моей кровати и смотрят Netflix.

― Мы, бл*дь, идем в поход.

ГЛАВА 19

― Я ПРОСТО ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ была осторожна, детка, ― уверяет меня папа, вставляя свой третий патрон. Он прицеливается в вырезанную мишень, затем нажимает на спусковой крючок, опустошая его.

Я прицеливаюсь в свою, закрываю один глаз и навожусь на яблочко. Нажимаю на спусковой крючок пистолета и стреляю. Отдача не такая сильная, как должна быть у такого легкого человека, как я, стреляющего из Desert Eagle (прим. Desert Eagle («Пустынный орёл») — самозарядный пистолет крупного калибра (до 12,7 мм). Позиционируется как охотничье оружие, спортивное оружие и оружие для самозащиты от диких зверей и преступных посягательств), но это папин пистолет, и он приучил меня стрелять из него с самого детства.

― Со мной все будет в порядке, папа.

Он озабоченно смотрит на меня, и мы оба снимаем защитные очки, ожидая, когда появятся наши цели.

― Мне не нравятся Нейт и его друзья.

Я закатываю глаза, отстегивая своего человека-мишень и видя, что стреляю в пределах досягаемости.

― Папа, тебе не нравятся никакие мальчики.

― Нет. ― Его тон меняется, становясь строгим. ― Мэдисон, я серьезно. Мне не нравятся эти мальчики.

Я отрываю ухмылку от своих потрясающих целей и смотрю на папу. Он почти никогда не разговаривает со мной таким тоном, и это меня немного отрезвляет.

― Хорошо, папа, я буду осторожна.

― Хорошо, ― он снова улыбается, а затем смотрит на мою цель. ― Как ты справилась?

Зайдя в свою спальню после того, как снова проводила отца и Елену, я опускаюсь на кровать, обдумывая свои сегодняшние мысли. После того, как Бишоп ушел прошлой ночью, я присоединилась к Татум и Тилли, лежащим в постели, в середине эпизода «Сыны анархии». Татум ужасно скучала во время первого эпизода, но мы с Тилли хотели посмотреть его.