Ложные надежды (СИ) - "Нельма"

И теперь это кружево натягивалось и вызывающе выпирало вперёд вместе с моей стремительно растущей грудью, которую хотелось спрятать от чужих глаз, а не выставлять на всеобщее обозрение. Я сутулилась, горбилась, обхватывала себя ладонями за плечи, всеми силами старалась закрыться и совсем по-глупому надеялась, что всё ещё может вернуться к прежнему состоянию. К тому, где я была обычным щуплым ребёнком, а не пухлой девушкой с округлостями и изгибами, казавшимися мне отвратительными.

— Извини, но на тебя мы не рассчитывали, — с гадкой ухмылкой протянул Паша, отсалютовав мне бутылкой из коричневого стекла, где переливаясь бликами под палящими полуденными лучами плескались остатки пива.

— Пааааша! — возмущённо хлопнула ладонью по земле моя сестра, до этого заразительно смеявшаяся над тем, что ей попеременно нашёптывали на ушко Вася и Паша, расположившиеся как раз по бокам от неё. Я наблюдала за ними со спины, по замедленным движениям, плывущим в пространстве фигурам и постепенно возрастающей громкости голосов отсчитывая степень наступающего опьянения. Только сидящая вместе с ними Карина пила маленькими скромными глотками, не желая отказываться и выпадать из компании и при этом боясь гнева матери, работавшей завучем в нашей школе.

— На меня они тоже не рассчитывали, — заметил Кирилл вполголоса, так, что мало кому из той компании удалось бы расслышать его слова. Паша снова недовольно скривился, но переспрашивать из гордости не стал, хотя бы переместив свою пробудившуюся после алкоголя ненависть с меня на Зайцева, чьё существование считал главной причиной, мешающей им с Ксюшей быть вместе.

— А ты опять не пойдёшь с нами купаться, юный Форд Рокфеллер?

— Это фамилии двух разных людей, — вставила я по привычке, вовсе не собираясь раздражать Пашу ещё сильнее. Но вышло как всегда восхитительно: его лоснящееся от зноя и слегка порозовевшее от пива лицо приобрело яркий багровый оттенок, пока Вася весело смеялся, а все остальные как умели прятали улыбку.

— Не пойду. Останусь тут за старшего, — спокойно ответил Кирилл, присел на бревно чуть поодаль от меня и принялся крутить в пальцах несколько только что сорванных длинных колосков.

— Боишься не выдержать конкуренции? — Паша поднялся и стащил с себя майку, почти треснувшую по швам под напором его спешащих пальцев. Ксюша взволнованно поднялась следом, наверняка уже приготовившись успокаивать разбушевавшегося друга, пока тот снова не кинулся на кого-нибудь с кулаками.

— Да куда уж мне с тобой конкурировать, — бросил Зайцев насмешливо, намекая на только что устроенный им показательный мини-стриптиз, но Паша сарказма в свой адрес не уловил и горделиво вытянулся, сильнее выпятив вперёд грудь.

Тело у него словно было слеплено руками талантливого скульптора, подробно обрисовавшего контур каждой мышцы, выступающей под плотной и загорелой кожей, блестящей от пота. Невозможно не заметить, с каким восторгом и смущением взгляд Карины облизывал рельеф оголившихся кубиков пресса и жадно впивался в широкие и массивные боксёрские плечи. Ксюша же пренебрежительно отвернулась, умело игнорируя устроенную сцену самолюбования и неторопливо пошла ко мне, аккуратно ступая голыми ступнями по земле с коротким ёжиком высохшей в тени и оборванной травы.

Это упрямство у нас семейное, одно на двоих. Наверное, единственная общая черта у двух настолько не похожих по характеру сестёр.

Пока мои эмоции продирают внутренности навязчивым сорняком, Ксюша сама как ядовитый плющ, оплетающий, захватывающий и подчиняющий себе чужие чувства.

— Я тоже не пойду купаться. Посижу лучше с Машей, — слова Ксюши пролились звонким ручейком, чьё быстрое течение не только подхватывало и несло за собой мелкую гальку со дна, но и способно было сдвинуть с места огромный валун. Одним опрометчивым выбором она сбила всю спесь с Паши, будто мгновенно протрезвевшего, растерявшегося и поникшего.

Ведь сколько не прикрывайся моим именем, на берегу она осталась вместе с Кириллом.

Жара окутывала нас своим влажным удушьем, беспардонно врываясь даже в спасительную тень огромных деревьев с раскидистыми сросшимися кронами, надёжной крышей смыкавшимися над нашими головами. Недавнее веселье уступило место тревожной неге, погружение в которую оказалось резким и неприятным, болезненно сдавившим и без того кружившуюся от нехватки свежего воздуха голову.

Ксюша села у меня за спиной и осторожно перебирала пальцами мои волосы: светлые, плотные и густые, они спускались почти до поясницы. В памяти сохранились далёкие, прорывающиеся сквозь полупрозрачную дымку прошедших лет волшебные ощущения того, как мама подолгу расчёсывала нас вечерами, аккуратно приглаживала непослушные пряди, игриво вываливающиеся из тугой косы, без которой мы никогда не ложились спать.

Похожие прикосновения сестры всегда отзывались внутри меня отголосками до сих пор не прошедшей боли, словно каждое нежное поглаживание её хрупкой ладони по моей голове сдирало коросты с не успевших затянуться ран. Но мне не хватало сил прервать настолько важный для неё ритуал, оттолкнуть от себя именно тогда, когда между нами и так постепенно разрасталась огромная пропасть непонимания.

Широкий поясок от сарафана она использовала как ленту, которую старательно вплетала в мои волосы, пока ещё рассыпанные по груди, плечам и спине и надёжной завесой прикрывавшие голую кожу с медленно проступающими на ней десятками жгучих алых полос, оставшихся после травы.

Остальные вяло плескались в реке, несколько раз неубедительно предлагая Ксюше присоединиться, на что она лишь отмахивалась. А Кирилл наблюдал за нами: его взгляд завороженно следил за тем, как тонкие светлые пальцы быстрыми бабочками порхали вокруг моих волос, легко подхватывали тяжёлые пряди и создавали из них такую простую, но изящную красоту. Всё, к чему она притрагивалась, становилось прекрасным.

И он самозабвенно любовался её движениями, не замечая того, как я исподтишка подглядываю за ним.

Полоска белого кружева плотно обхватывала волосы, но мне казалось, что она смыкается удавкой на моей шее. И с каждым новым оборотом душит всё сильнее и сильнее, не позволяя сделать больше ни единого вдоха.

— Мне не нравится. Можно я её сниму? — я дёрнулась в сторону, не дожидаясь ответа от опешившей сестры, и принялась судорожно выдёргивать чёртову ленту, безжалостно вырывая себе волосы. Хорошо знакомое чувство панического удушья, сдавившего грудь и шею, медленно отступало по мере того, как я освобождалась от мучительных пут, но ему на место приходил не менее страшный стыд, из-за которого я боялась оглянуться и посмотреть Ксюше в глаза.

— Ксюх, сколько там времени? Нам ещё не пора? — за внезапно раздавшимся криком Васи я не услышала шороха, с которым маленький предмет мог упасть в траву под моими ногами. Просто резко ощутила, что мне чего-то не хватает и успела заметить, как блеснул на солнце золотистый металл цепочки, зацепившейся за край ленты и свалившейся с моей шеи.

Однажды я уже потеряла цепочку с тем крестиком, который покупали мне на крещение. Так же нелепо не заметила, как он свалился где-то во дворе у бабушки, и найти его так и не удалось. Взамен мама надела на меня свой собственный. А через неделю они с отцом погибли.

И потерять его сейчас я не могла. Просто не имела на это никакого права, совершив слишком много ошибок за один день.

Я упала на колени и испуганно шарила руками по траве, надеясь ощутить под пальцами металл, но секунды текли друг за другом и набирали скорость, а среди зелени с вкраплениями розовых шапочек клевера не было ничего похожего на золото.

— Что ты ищешь? — спросил Кирилл, присев на корточки рядом со мной. Я слышала, как переговаривались вернувшиеся на берег ребята, вовремя вспомнившие о том, что нам с Ксюшей нужно успеть на почту до закрытия, забрать посылку для бабушки, потому что сами мы об этом напрочь забыли.

— Золотую цепочку с крестиком. Она упала где-то здесь, — мой голос впервые так сильно дрожал, будто внутри натянулась до предела уже надорванная струна, горящая вот-вот порваться с оглушающим визгом. Страх ледяными мурашками облепил вспотевшую спину и пальцы дрожали, всё ещё ощупывая небольшой участок травы.