Преднамеренное похищение (ЛП) - Лангле Ив

— Слушаюсь, капитан Ворчун, — заявил Бракс.

— А-а-а, но я ведь пропущу такое шоу, — проворчал Ксарн.

Джаро тут же зарычал.

Воспользовавшись его видимым отвлечением, она дернула за ниточку, застрявшую между его ягодицами, не будучи до конца уверенной, чего она добьется, но его раздраженное шипение ей очень понравилось.

Что ей совсем не понравилось, так это шлепок по ее жалящей болью страдающей заднице.

— Ну хватит. В этих отношениях самец я, и я требую, чтобы ты прекратила свои напрасные попытки мне навредить и повиновалась.

Она фыркнула. Можно подумать, что это когда-нибудь случится.

Она вонзилась зубами в плоть его спины, но не так сильно, как ей бы хотелось. Та состояла из крепких мышц, и ей не удалось заполучить хороший захват.

Она услышала, как Ксарн испустил «ого!» прямо перед тем, как шлепок поразил ноющую кожу ее ягодицы, которая прям кричала в чистой агонии. Затем ей пришлось подавить стон, когда его рука снова вторглась между ее бедер, пощекотав ее.

«Мне нельзя возбуждаться, это неправильно. Он унизил меня. Оголил и выставил меня напоказ своим кузенам и всему городу, не говоря уже о том, что отшлепал меня. Я его ненавижу!»

Разумом, может, он ей и не нравился, но по всей видимости ее телу он все равно очень сильно нравился, потому что оно откликалось на легчайшую его ласку, а ее расщелина сама увлажнялась. По крайней мере, плащ все еще закрывал ее лицо, пряча горящие щеки. Однако скрыть доказательства своего возбуждения она не смогла, потому что они увлажнили его пальцы.

К счастью, несмотря на очевидный интерес ее тела, ласки он больше не применял, правда, его шаг ускорился до бега трусцой, из-за чего ее трясло.

— Как я понимаю, мы сейчас же улетаем, — сказал Ксарн с левой стороны.

— Как только сядем на борт. Что-то мне подсказывает, что, скорее всего, нам здесь больше не рады.

— Можно найти бордели и получше, кузен, — ответил Ксарн. — Не сомневаюсь, что один из них захочет купить твоего человека.

Звук кулака, ударяющегося о плоть, был безошибочным, и она удивилась его причине. Ксарн не сказал ничего, чего Джаро сам не обещал. Придурок.

— Кое-кто явно вне себя от злости, — высказал предостережение Бракс, который, похоже, вернулся обратно к ним.

— Эйли уже заполучила господина, поэтому я не хочу слышать от кого-нибудь из вас ни слова.

«Он что, уже продал меня?» Понимание этого причиняло боль, и вопреки ее попыткам, у нее на глаза навернулись слезы. По крайней мере, его грубое с ней обращение упростит ей задачу его бросить, как только у нее появиться такая возможность — «прежде чем я наделаю какую-нибудь глупость, например, стану унижаться, умоляя его оставить меня у себя».

Глава 13

Когда в него попал дротик, повергнувший его на колени из-за вызванного наркотического дурмана — одновременно напомнивший ему о необходимости поработать над устойчивостью к седативным средствам, — Джаро был в силах думать лишь о спасении Эйли. Ее безопасность также была его первой мыслью, когда он пришел в сознание, лежа на обшитом материей диване в окружении грудей всевозможных форм и расцветок — однако ни одной из них не было парой с пирсингом, которую ему хотелось. У него вообще еще не было времени на то, чтобы спланировать свой побег, когда объект его мыслей выскочила из сервировочного столика и выглядела при этом как богиня возмездия… очень сексуальная, но очень злющая.

Как будто с ее неожиданным появлением, с взглядом, стреляющим кинжалами, было недостаточно причин поволноваться, у него сердце чуть не остановилось, когда охранники открыли по ней стрельбу.

И неважно, что она вроде бы держала ситуацию под контролем, с экспертной меткостью убивая их всех, одного за другим. Никто не смеет причинять вред его принцессе. Роли не играли ни холодная логика, ни даже боевые навыки и опыт, когда он бросился на ее обидчиков. Одна лишь потребность защитить Эйли, а если нужно — то и собственным телом.

«А она осталась, чтобы оценить все эти мои старания и искупать меня в поцелуях? Нет». Она бросила его, и ему пришлось последовать за ней, добывая по дороге оружие, следуя по ее смертоносному пути разрушения — долгому и кровопролитному. Какая потрясающая самка.

Догнать ее оказалось легким делом, ведь она расправлялась со всеми, кто попадался у нее на пути, оставляя для него путь свободным. Он увидел, как она вступила в бой с охранником, и крикнул ей, чтобы она остановилась, но она, даже не глянув на него, своим ножичком просто снесла охраннику голову и продолжила уходить.

Как если бы он отпустил ее, и основываясь на эту мысль, он схватил ее, греясь в раскаленных лучах ее ревности.

Возможно, когда она объявила о своем намерении уйти, ему не следовало ей запрещать, но он мог поклясться всеми чертовыми богами, в которые он не верил, что ни за что во всей Вселенной он ее не отпустит.

Перебрасывание ее через плечо доставило ему какое-то дикое удовольствие, которое только усиливалось, когда он наказывал ее способом, о котором он лишь слышал, но сам ни разу еще не пробовал применить. Порка стара, как мир, зато доставляет удовольствие, тем более, когда он обнаружил влажность у нее между бедер.

Ускорив шаги, он практически побежал к своему кораблю, но не из-за возникшей опасности — его кузены, прикрывающие его сзади, позаботились бы о любых угрозах, — а потому, что он хотел Эйли.

Принеся ее прямо к капитанскому мостику, который он запечатал прежде, чем его кузены успели войти, он принялся выкрикивать кораблю команды, одновременно продолжая удерживать свой сопротивляющийся вожделенный приз. Лишь после того, как они вышли на орбиту, он опустил ее вниз, а она тут же набросилась на него, колотя своими сокрушительными кулаками и обзывая его чередой изобретательной ругани.

— Хватит, — прорычал он, схватив ее за запястья и рванув ее к себе.

— Я не какая-то рабыня, которой ты можешь командовать.

— Нет конечно, но я намного больше тебя.

Возвышаясь над ней башней, он крепко прижал ее к себе, настойчиво толкаясь бедрами о ее. Выражение ее лица не искажало ни капли страха, а голод, потребность столь же яростная, как и его собственная, и он был готов биться об заклад, что глаза у нее заблестели, а щеки залил румянец.

Он завладел ее губами, заклеймив ее жаром своего поцелуя, и хотя она могла укусить его или плотно сжать губы, она приняла его объятия с не меньшей страстью. От необходимости прикоснуться к ней в то время, как своим языком пробовал ее на вкус, он отпустил ее руки, а она, ухватив за его плечи, впившись пальцами в его плоть, притянула его к себе еще ближе.

Не теряя времени даром, он снял с нее плащ и оставшуюся одежду, обнажив ее, чтобы прикоснуться к ней, и ее нежная кожа, соприкоснувшись с его, была шелковистей любой ткани. Обхватив ее ягодицы, он сжал округлые полушария, обожая, как она простонала его имя.

«Моя».

Не в силах больше терпеть, он приподнял ее, а она инстинктивно обернула ноги вокруг его талии, и ее влажная сердцевина прижалась к его по-прежнему прикрытому тканью члену. Ему потребовался всего лишь рывок, чтобы разорвать материю, и его член выскочил на свободу, после чего он принялся тереться своей длиной о ее скользкую щель.

— Хватит меня дразнить, — прорычала она, покуда он воспользовался мгновением, чтобы просто скользить взад и вперед по ее сочным губам.

— Скажи, что ты этого хочешь. — «Скажи, что хочешь меня».

— Ты же знаешь, что хочу. Так что кончай уже придуриваться и займись делом.

Ну, это нельзя назвать признанием в бессмертной любви, но все равно в каком-то смысле равносильно признанию.

Направив ее на свой член, он закрыл глаза, и его голова откинулась назад, когда она скользнула на него, всасывая его глубоко внутрь своего тела, а ее мышцы крепко сжали его.

— Ах, принцесса, ну почему это всегда ощущается так чертовски приятно? — прошептал он, прежде чем снова поцеловать ее, его объятия были такими ласковыми.