Ана Феррейра - Амадора. Та, что любит...
Префект предложения не принял, и я отправилась вместе со всеми в ближайший бар.
Че был просто прелесть. Мне было совершенно ясно, что все его речи – несусветная чушь, однако ловила на лету каждое слово, каждый жест… Оно подошел, чтобы познакомиться с новой последовательницей.
– Вы пришли с кем-то из нашей группы?
– Нет, я одна.
– Вы за наше движение?
– Я вообще за движение.
– За любое?
– Я видела воодушевление.
– А знаете, чего мы добиваемся?
– Да. Вы хотите превратить кладбища в культурные центры. Только не добьетесь вы этого.
– Значит, вы не согласны?
– Кладбища мне нравятся – это же наша история.
– Я знаю. Но они занимают место, которым могли бы пользоваться живые…
– Не надо мне ничего объяснять.
– Вы считаете, что это все ерунда.
– Именно так я и считаю.
– Я объявлю о роспуске движения.
– И объявлять не надо – оно уже самоликвидировалось. Вы только взгляните на своих друзей…
Демонстранты распивали пиво, чокались, смеялись. Парочки целовались. Радость и веселье! На самом деле им всем, как и мне, хотелось лишь одного – движения. Никакого важного дела… А для меня самым важным делом было покорить черные глаза того, кто заварил всю эту кашу. Я развернула свои знамена, подняла крепкий кулак и встала на борьбу за Че Гевару.
– Значит, вам нравится движение вообще?
– Очень!
Из бара мы пошли на квартиру к Че. Туда подтянулось несколько руководителей движения. Они курили какую-то отраву и обсуждали фараонский проект какой-то многофункциональной мегастудии.
Лидер устроил мне аудиенцию в своем кабинете. Прядь волос ниспадала ему на правый глаз.
Мы поцеловались, и тут же его руки заскользили по всему моему телу. Он снял белую майку, под которой отчетливо вырисовывалось брюшко, и штаны, из-под которых появился вставший, напрягшийся член. Мы легли на кровать. Он помог мне снять брюки, блузку сняла я сама. Он попытался снять с меня лифчик, но расстегнуть застежку без моей помощи так и не сумел. Потом я сняла чулки, а он снял с меня трусики.
– А такое движение ты поддерживаешь?
– Целиком и полностью.
В половых движениях равных ему не было. Ни одна из моих эрогенных зон не осталась обойденной. Наши с ним движения радовали его больше, чем любое общественное движение, которое могло бы кардинально изменить жизнь всего населения планеты Земля. Я делала легкое движение бедрами и одновременно сокращала влагалищные мышцы, рисуя восьмерку или знак бесконечности… Его это сводило с ума. Это движение было достигнуто после множества демонстраций и реформ наших сексуальных позиций.
Мы не только сексом занимались – еще ходили в кино и в парк. Он так любил сливочное мороженое… Вот что произошло: исчерпав все сексуальные ресурсы, мы стали верными и неразлучными друзьями. Как будто мы все время что-то искали, к чему-то стремились – не знаю, как и сказать…
Попробовали мы было снова заняться любовью… Ничего не получилось! После первого же поцелуя мы повалились на пол от смеха. Что же – мы только друзья!
Сосед
Его дом справа от моего. Между нами – всего несколько десятков метров. Он жил на пятнадцатом, я – на семнадцатом этаже. Но у меня был балкон, занавески, я жила двумя этажами выше, и мне было всё видно.
Он жил один, одевался со вкусом и имел привычку есть яблоки, сидя у окна спальни. Он притворялся, что не видит меня, иногда действительно не видел, зато я видела всё.
Дело было летом. Мой сосед, растворив окна настежь, занимался гимнастикой – без рубашки, в плавках, иногда в семейных трусах… Мне хотелось разглядеть его поближе. Я купила бинокль. Он уходил из дома часов в девять и возвращался только к вечеру. Перед уходом всегда надевал строгий костюм и повязывал галстук. При дневном свете я обозревала его квартиру. Комната у него была хорошо обставлена, хотя мебели было немного. Цветов он не разводил и животных не держал. Книги по правоведению, уголовный кодекс, классики литературы и философии – что бы я делала без бинокля! – стопки журналов, фотографии в рамках – понятно, чьи, – газета на стеклянном столике, спортивный бюллетень.
Вывод: адвокат, организованный, начитанный, любит футбол.
Еще два окна… Первое окно – в кабинет: виден компьютер.
Вывод: пользуется Интернетом.
Второе окно – в спальню. Видно тумбочку, неприбранную постель и краешек комода. На стенах – ни картины, ни гравюры. Судя по голубоватому мерцанию, там телевизор.
Вывод: постель не прибирает – значит, аккуратностью не отличается.
Больше ничего разглядеть не удалось. Кухня, ванная и прихожая выходят на другую сторону.
По понедельникам, средам и пятницам он надевал спортивный костюм. Он был домовитее, чем я, но по вторникам и субботам дома не ночевал, а возвращался под утро, иногда с девушкой – всегда с одной и той же. Я уже узнавала ее фигуру и волосы…
Вывод: отличается верностью и постоянством.
16 января, вторник. Он пришел поздно, с любовницей. Занимались любовью в гостиной, при зажженном свете. Я все видела из своей ложи. Он сильный, мужественный. Она восторженно улыбалась, и мне было радостно глядеть на нее. Кожа у нее белоснежная, волосы каштановые с рыжиной, по всему телу – веснушки, точно звездочки, длинные ноги, развитая грудь, явно не силиконовая. Он смуглее, чем она, и волосы у него темнее. По тому, как они себя вели во время соития, нетрудно было представить их ощущения. Он ненасытен, но деликатен. Поцелуи у него нежные и ласковые.
Они сменили позу. Он сел на диван, она примостилась на корточках сверху, выделывая бедрами сначала круговые, потом продольные движения. А я бы на ее месте делала еще и винтовые, сверху вниз, от вершины обелиска к его основанию. Глядя на них, я не мастурбировала, но трусики у меня намокли. Вдруг он посмотрел на меня. Не знаю, как он меня заметил – нигде в моей квартире свет не горел – но примерно через неделю у него на окнах появились занавески, чтобы мне неповадно было подсматривать.
Вывод: благопристоен. Себе на уме.
29 января, четверг. Я решила действовать иначе. Созвала гостей – человек десять-двенадцать. Среди них – один венецианец. Вообще-то он бразилец, но живет в Венеции. Стеклодув, красивые вещи из стекла делает… Когда все разошлись, мы остались вдвоем. Начали на балконе, кончили у окна моей спальни. В этот момент я смотрела на задернутые занавески на окнах соседа. Через несколько минут он появился в окне с надкушенным яблоком в руке.
Летнее утреннее солнце. Осмотрев свою загорелую кожу, я решила принимать солнечные ванны на балконе. Развалившись в кресле, я отдавалась царственному светилу. По моим расчетам, ему должны быть видны мои бедра, колени, руки, бюст и, может быть, голова, а из окна гостиной – мои ноги целиком. Он все прятался за занавесками, а я стремилась проводить побольше времени на балконе, наслаждаясь солнцем и ветерком. Недели через две у меня появился бронзовый загар. К сожалению, с солнечными ваннами мне пришлось покончить, потому что соседи подали жалобу, что я-де оскорбляю общественную нравственность! Об этом мне сообщили повесткой… Зато я была очень рада узнать, что группа молоденьких девушек вступилась за мои, а заодно и за свои права. Они оказались в ничтожном меньшинстве, но все же их голоса ускорили реконструкцию солярия и строительство довольно сносного бассейна.
