Фанфикс.ру айронмайденовский - Фанфик Четверо лучших
— Категоричен, как и обычно, — усмехнулся я, отметив, что свидетельствовать на принесении Непреложного Обета опять некому. — Боишься, что над тобой будут смеяться за то, что не умеешь целоваться?
Он тут же помрачнел ещё больше обыкновенного, его рука дёрнулась к палочке, но в последний момент замерла. Я поискал глазами свою: прекрасно знал, какие проклятия он умеет насылать.
— Сев, послушай, я не хотел тебя обижать, просто ты и в самом деле…
— Может быть, это и смешно — издеваться над человеком, у которого почти нет опыта, — придушенно произнёс он, не слыша меня, и я понял, что он в бешенстве. — Но вот я так не считаю. И если ты немедленно не замолчишь, ты об этом пожалеешь. Стирать память я умею. Пока же надеюсь на твоё… благородство.
— Я понял, Северус, — серьёзно сказал я. — Надеюсь, в лабораторном журнале нет моего имени?
— Нет, — криво ухмыльнулся он. — Только возраст и приблизительная масса тела. Дозировку я установил по следам на стакане…
— Фанатик, — фыркнул я. — Дай одеться.
Он молча развернулся и вышел. Немного придя в себя, я начал торопливо одеваться. Натянув брюки, ощупал карман и отдёрнул руку: галлеон Поттера нестерпимо жёг пальцы.
20. СС. Осколки
Когда дверь закрылась, я обернулся к разворошённой постели. Край простыни свешивался до пола живописной складкой — она появилась тогда, когда я, теряя силы, попытался выскользнуть из-под обезумевшего друга и резко подался вниз. Одеяло, естественно, валялось на полу, по пододеяльнику шла длинная дыра. Я поморщился, вспоминая треск рвущейся ткани.
Нет, ни за что бы не предположил, что человека можно раздеть, применив заклинание для снятия упаковки…
Я рассматривал беспорядок, ничего не пытаясь найти и ничего не пытаясь вспомнить. Я помнил и так. И жадные поцелуи-укусы, от которых до сих пор болели соски, и судорожные движения рук, гладящих всё тело, и рваное дыхание пугающе близко от моих губ…
Я встряхнулся. Это только эксперимент, и не следует придавать ему такое большое значение только потому, что он напрямую касался меня. Зато я понял действие своего изобретения и наметил план дальнейшей работы. А о том, что было, Люциус и словом не помянет, не желая меня раздражать. Или же сам захочет забыть.
Несколькими взмахами палочки я привёл комнату в порядок и вышел, стараясь думать исключительно о новом способе связи, продемонстрированном нам сегодня. Надо будет отнять у Люца галеон и попробовать взломать чары… Вот как ученики, оказывается, собирались на пятом курсе… Однако что-то было не то, что-то как будто нависало надо мной и не отпускало мои мысли. Возможно, это было воспоминание о прикосновениях, которых я раньше не знал, возможно, чувство вины — ведь это из-за моей ошибки у Люциуса помутился рассудок.
Ноги сами принесли меня в ванную. Я зажёг свет и навис над раковиной, вглядываясь в глубину зеркала напротив меня. В слабом освещении спрятанное наконец нашло лазейку, выхлестнуло, исказило черты лица.
Тридцать семь лет. Убийца. Предатель. Шпион. Девственник. Урод.
И в то время, пока одурманенный Малфой целовал тебя во все места, до которых мог дотянуться, ты ещё на что-то надеялся?!
…Было тихо. Осколки, звеня, просыпались на пол, и я скривился, глядя на них и на пораненную руку. Потом развернулся и медленно ушёл в комнату.
«Тебе не позволено иметь планы на будущее и надежду на обретение пары, — жёстко сказал я себе. — Ты машина, которая может сломаться в любой момент, и тогда всё рассыплется прахом. Не позволено отвлекаться на пустяки вроде личной жизни, не позволено, чтобы чувства влияли на работу…» Но почему-то чем дольше я себя уговаривал, тем сильнее становилась тянущая боль в груди. Лекарство я от неё знал только одно — алкоголь. Надираться в одиночку в ожидании дурных вестей, конечно, было ужасающей безответственностью, но лучше так, чем махом уничтожить годы работы… Да и когда вести были хорошими?
Через час я уже был настолько пьян, что не смог бы наложить на себя Протрезвляющее заклятие. Часы на каминной полке подозрительно двоились вместе с камином, комната медленно плыла, очертания предметов растекались, огоньки свечей дрожали, и я не знал — действует ли так виски или просто слёзы набрались в глазах. Впрочем, нет. Я же машина и не умею плакать. И у меня нет сердца, просто какой-то механизм постоянно барахлит в груди…
Я не мог заставить себя не думать, и мысли, от которых я хотел сбежать, ещё настырнее лезли в голову, ломая весь самоконтроль. Из-за очередного моего варева меня чуть не поимели. А я, как распоследняя хаффлпаффка, вместо того, чтобы сразу дать под дых, позволил утянуть себя на постель. И не нужно было тешить себя какой-то надеждой: его же чуть не стошнило, когда он понял, что произошло.
Мысли слипались в ленивый ком, который медленно катился куда-то под откос, и меня утягивало в свободное падение вместе с ним. На всякий случай я закрыл глаза.
— Сев… Боги мои, — донеслось откуда-то сверху через невесть сколько времени, но отвечать голосу с небес я не стал.
Однако меня, не церемонясь, отлевитировали куда-то, и я вскоре понял, что опять лежу на постели, на той самой.
— Мерлин и Моргана… Мерлин и Моргана, — беспрестанно повторял голос, а руки стаскивали с меня мантию, и вдруг я даже сквозь пьяную муть уловил в нём истерические нотки. — Ты зачем зеркало-то разбил, боги мои… Дурак ты старый, вот дурак…
Я хотел ответить, что он совершенно прав, но тут моих губ коснулись чьи-то ещё, и не осталось больше никаких мыслей, даже самых пьяных.
21. ГП. Грань
— Гарри, ты что? — Джинни заглянула в комнату, окинула взглядом меня, сидящего верхом на стуле, кровать с коконом из двух одеял и покрывала на ней.
Я молча покачал головой. Джинни зашла, боязливо оглянувшись назад, но я знал, что Рон в наказание заперт в своей комнате и помешать не может. Может быть, оно и к лучшему.
— Как он?
— Всё так же, — сухо ответил я, продолжая вертеть в пальцах галлеон. — Джин, уйди, а?
— Понятно, — вздохнула она, закрывая за собой дверь. Почти сразу галлеон, молчавший добрый час, полыхнул у меня в руке. Я поднёс его к глазам, прочитал надпись по ободку: «Ворон — скоро буду». Потом поднялся, открыл половинку окна, и летний день ворвался в комнату, когда я отдёрнул штору и распахнул створку. Кокон на постели не шелохнулся, и я начал тревожиться, не задохнулся ли в нём Малфой.
— М… Драко! Драко, ты вообще шевелиться будешь?
Кокон молчал.
— Гарри! — крикнула снизу миссис Уизли. — Спустись, пожалуйста!
Скрипнув зубами, я кинул взгляд в голубое, без единого облачка небо за окном и слетел вниз по лестнице. Миссис Уизли стояла внизу.
