Олег Болтогаев - Ликвидация безграмотности
Сашка погладил ее ногу. Перевел пальцы на внутреннюю сторону бедра. Потрогал курчавые волосики ее лона. Коснулся щелочки. Наташа стиснула ноги. Ага, здесь нужен поцелуй. Эта игра была ими уже хорошо освоена. И Сашка впился в Наташины губы. Он почувствовал, что девушка отвечает ему, она жарко вздохнула, когда его язык скользнул по ее зубкам. И коснулся ее языка. Через минуту Сашкину ладонь больше не сжимали. Наташины бедра слегка раздвинулись. И Сашка вновь стал трогать ее там, где было влажно. Это был сплошной кайф. Сплошной. Никаких сил терпеть больше не было.
— Сядь на меня, — хрипло произнес Сашка, нащупывая в кармане пакетик.
Наташа словно ждала этих слов. Сашка радостно ощущал, что она голенькая и его движениям ничего не мешает, и его проникновение в нее было каким-то особенно сладостным и полным. Наташа уткнулась лицом в его плечо и тихо, сдавленно стонала, двигаясь в такт его сильным, глубоким толчкам.
Теперь, когда они шли во двор школы, Сашка испытывал какое-то неземное чувство. Ему казалось, что в нем дрожит какая-то особая струна от одного осознания, что на Наташе нет трусиков.
Вот, значит, как ей нравится их близость!
Она из-за этого даже трусы не надевает!
Но однажды идиллия прервалась.
Он привычно потянул ее к себе на колени, но Наташа резко уперлась.
— Что такое?
— Нам нельзя.
— Почему? — глупо спросил он.
И тут же понял.
— Прости дундучка. Ну, а на коленях у меня можешь-то посидеть?
— Только боком.
— Хорошо — боком.
— И ты меня там не трогай.
— А может, я хочу узнать, какие у тебя прокладочки.
— Кончай издеваться.
— Хорошо, не буду.
Они долго сидели молча, целуясь жарко, взасос.
Он расстегнул ей лифчик и осторожно ласкал ее грудь.
— Наташа.
— Что?
— У тебя такая грудь…
— Какая? Очень маленькая, да?
— Нет. Как раз по моей ладони.
— А я думала, тебе нравится большая.
— Твоя нравится.
— А мне нравишься ты.
— Наташа.
— Что?
— Ты знаешь, есть такие дни, когда можно не предохраняться.
— Знаю. Ну и что?
— Ты мне скажи, когда будет такой день.
— Зачем?
— Я не буду надевать эту резинку.
— Ты что! Нельзя!
— В том-то и дело, что можно.
— Но зачем тебе это?
— Не знаю. Но мне хочется…
— Что?
— Кончить в тебя.
— Зачем? Разве так — плохо?
Не мог же Сашка сказать, что плохо. Иначе сразу возник бы вопрос, откуда он знает, что без презерватива лучше. Ведь он соврал Наташе, сказав ей, что она у него первая.
— Не знаю. Но мне хочется…
Он не мог подобрать подобающего выражения.
— Излиться в тебя, — сказал он наконец.
— А если без этого? Зачем тебе это?
— Мне кажется, только тогда у меня будет чувство полного обладания тобой.
Во какую умную мысль он родил.
— А так — нет такого чувства?
— Нету. И потом, говорят, это полезно. Для девушек.
— Саша, но я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Если я залечу, то я… Ты не представляешь, как это страшно.
— Что «страшно»?
— Даже думать об этом страшно.
— Что тут думать? Это дни такие, что залететь нельзя в принципе.
— Я боюсь. Подумай сам.
— Что тут думать?
— А ты напряги воображение и представь, что я беременна. Представил?
— Ну…
— Не «ну». Беременна от тебя. Знаешь, что сделает мой отец?
— Что?
— Убьет и тебя, и меня.
— Не убьет.
— Сашенька, мне ведь только в июле будет шестнадцать.
— А мне уже было. В феврале. Ты знаешь.
— Знаю. Ты хочешь, чтоб я попала в беду?
— Какую «беду»! Я же говорю, что есть дни, когда нечего бояться.
— А вдруг?
— Что «вдруг»? Ты лучше подумай, когда будет такой день.
— Саша, я боюсь.
— Глупенькая ты моя. Так когда?
— Я думаю.
— Что тут думать?
— Считаю дни.
— А-а… Ну и что получается?
— Если сразу после моих процессов, то это двенадцатое или тринадцатое.
— Вот и отлично!
— Ты смеешься надо мной!
— Ничего не смеюсь. Я люблю тебя. Ты это знаешь.
— Знаю.
Двенадцатого июня Сашка уже с утра волновался. Но Наташи все не было и не было. Сашка прождал ее целый день. И уже к вечеру, когда стало ясно, что их свидание не состоится, он вышел из дому. Он был зол на Наташу.
Вначале даже не хотел идти к ней. Он бесцельно покружил по улицам городка, пока не понял, что стоит перед Наташиным домом. Он вошел в подъезд. А вот и заветная дверь. Сашка позвонил. За дверью пошуршали, затем слегка приоткрыли. Это был Наташин отец.
— Наташа дома? — тихо спросил Сашка.
— Дома. Но она сейчас в ванной. Сегодня она вряд ли пойдет гулять.
— Ладно. Передавайте привет.
— Всего хорошего.
И Сашка выскочил на улицу. Разные мысли лезли в голову.
Она что, целый день мылась, что ли?
Может, все-таки, ему подождать ее здесь?
Нет, он решил идти домой.
Вечером он был в полной растерянности.
Но утро его порадовало.
Едва мать ушла на работу, как в дверь позвонили.
Это была она. Наташа.
Глава 19
— Бабули в вашем дворе едва не сожгли меня взглядами.
— Они всех так осматривают. Работа у них такая. Бабская.
Сашка обнял Наташу. Провел ладонью вниз по талии, по бедру.
— Ты помнишь, как осенью я обнимал тебя здесь, у вешалки?
— Помню.
— А как ты врезала мне, помнишь?
— Помню.
— А зачем ты так поступила?
— Потому что ты плохо вел себя.
— Но сейчас я тоже веду себя плохо, а ты не дерешься.
— Всему свое время.
— И ты больше не будешь драться?
— Не буду.
— Даже если я?…
— Даже если ты…
— А если мы вместе?
— Тем более, если вместе.
— Наташа…
— Саша, что ты делаешь…
— Наверстываю то, чего ты лишила меня тогда. Тут, у вешалки.
— Ну, Саш…
— Наташенька, любимая.
— Саша, ты с ума сошел. Что ты делаешь? Мы сейчас упадем.
— Девочка моя, пойдем ко мне. Пойдем. Пойдем. Пойдем.
— Саша, мы с ума сошли.
— Сошли, сошли. Иди сюда. Помнишь, сколько раз мы сидели на этом диване?
— Еще бы.
— Наташенька. Какая ты…
— Какая?
— Не могу на тебя спокойно смотреть. Давай ляжем.
