Его запретная малышка (СИ) - Дашкова Ольга

Пришлось заблокировать ее номер, а потом отец, здоровье которого налаживается, стал задавать вопросы о моей семейной жизни, которой уже нет. Вообще, не до них сейчас, я в кои-то веки счастлив.

— Денис?

— Да, милая.

— Ты слышишь меня?

— Нет.

Улыбаюсь как пришибленный, смотрю в ее карие глаза, волосы на солнце отливают темной медью. Красивая, до рези в глазах, и до такой степени запретная, что сердце колет в груди.

Она девочка другого уровня, воспитанная в роскоши и достатке, с отличным образованием, знанием нескольких языков. Я слышал, как она свободно говорила на французском с неким Анри, а потом по-немецки с партнерами по бизнесу отца.

— Что не так?

Все еще стоит в трех метрах от меня, облокотившись на резной забор, что окружает пруд.

— Все так. Иди ко мне.

Тяну руку, Маша смотрит еще несколько секунд, но идет, садится на мои колени, проводит рукой по волосам, трогает мой лоб, брови, скулы, отросшую за эти дни еще больше щетину.

— Если тебя переодеть в треники и фуфайку, ты будешь похож на сторожа этого парка, думаю, он именно такой.

Улыбается в мои губы, слегка касаясь их, а меня разрывает на части от нежности и страсти к ней.

— Маня.

— Да.

— Мне, наверное, придется уволиться.

— И пойти в сторожа? Почему?

— Я не могу встречаться со студенткой.

— А ты встречаешься?

— Конечно, у меня есть девушка — вот уже как пять дней. И если честно, ревную ее страшно, хочу запереть в своей квартире, научить жарить картошку и варить макароны, но у нее очень строгий папа, думаю, оторвет яйца и пожарит их сам.

Маша смотрит, почти не моргая. Серьезная такая.

— Я твоя девушка?

— Из всего моего словесного поноса ты выделила главное, ты умница. Конечно, моя девушка, моя малышка, желанная, нежная, страстная, невероятно красивая девушка.

Обнимаю крепче, горю рядом с ней, реально хочется схватить свою добычу и унести в пещеру.

— А что за ревность?

— А что за Анри?

— Пф… нашел к кому ревновать.

— А есть кто-то еще?

Теперь серьезен я.

Ревность вспыхивает во мне моментально, не думал, что я такой собственник в этом плане, всегда считал, что доверие — вот что является основой отношений, доверие не даст повода для подозрений и ревности.

— Нет. И не было. Был только ты, — она так это произносит, что я теряюсь. Действительно, был только я — был первым с ней во всем, черт, это реально дорого и ценно.

— Моя славная девочка, — целую, обхватив ладонью затылок, кусаю ее мной же искусанные губы. — Ты такая сладкая, словно булочка.

— Я ела батон.

— Объедала уток?

— Да.

Смеемся вместе как ненормальные, я не знаю, что она чувствует ко мне, но то, что происходит со мной — такого не было никогда. Мне сейчас не тридцать три года, а все восемнадцать и я по уши втрескался в эту девочку.

Я принимал совсем другие эмоции за чувства. Я и на Еве-то женился, потому что было пора, пришло время, мне исполнилось тридцать, девушка подвернулась красивая и строптивая.

— Тебе не обязательно увольняться, я не хочу этого. Какой мне тогда смысл ходить на пары?

— Смысл есть, надо учиться, ведь ты это любишь.

— Хочу быть бунтаркой и нарушать запреты. Ты знаешь, я все время жила правильно, ну, я так думала, что правильно. Слушалась отца, он очень строгий, но любит нас с Дашкой. Но при этом во мне такое огромное чувство вины перед ним за то, что мама ушла, родив меня.

— Что за глупости ты говоришь? Это не так, точно не так.

— Да знаю, что это глупо, но все равно это чувство — оно есть. И вот я все стараюсь быть лучшей, идеальной, собранной, умной, чтоб он гордился мной, чтоб уход мамы был не напрасным.

Маша плачет, больно смотреть на ее слезы, стираю их с лица, целую глаза, щеки. Какая она все-таки маленькая девочка, которой нужна забота, ласка, внимание.

— Все, Маня, все, не плачь. Такое бывает, я верю, нужно отпустить себя и не пытаться кому-то что-то доказать. Ты и так лучшая, самая лучшая малышка на свете. Моя малышка.

Маша обнимает меня, сидим так несколько минут, слушаю ее дыхание, чувствую, как часто бьется сердечко на моей груди. Точно надо увольняться, в самом начале учебного года еще не так страшно, можно найти замену.

Смотрю в сторону: там, в конце аллеи, ходит парень и продает яркие надувные шары, решение приходит моментально.

— Маня, ты посиди здесь. Только никуда не уходи. Хорошо?

— Что случилось?

— Я мигом, пять минут.

Несусь по аллее, сворачиваю за угол, туда, где цветочный киоск.

— Мне вот этих, розовых — все, что есть.

— Здесь тридцать пять штук. Упаковать?

— Нет, давайте так.

С длинных стеблей роз капает вода, прижимаю всю охапку. Нежно-розовые розы для моей нежной, но с острым характером, как шипы у цветов, девочки. Несусь обратно, покупаю у парня все шары, они как радуга на синем небе. Машке понравится. Бегу, чувствуя, как из меня выплескивается счастье.

— Маня, — пытаюсь отдышаться, Маша смотрит удивленно, но улыбается, прижимая руки к груди. — Это все тебе.

— Просто так?

— Конечно, нет, у меня на тебя большие планы.

Вручаю розы, девушка на самом деле выглядит удивленной, смотрит так, словно ей никогда не дарили цветов и шаров. А я готов хоть утку поймать для нее сейчас.

— Спасибо.

— Пойдем быстрее домой, сейчас доставка из ресторана приедет, утки спасены и сыты.

— У тебя есть ваза?

— Точно есть ведро, Маня, все, полетели.

Она смеется — так звонко и открыто, что меня окончательно накрывает.

Я, кажется, влюбился.

Глава 26 Маша

— Кого мы видим? Мария Владимировна осветила своим появлением наши серые студенческие будни и скучные пары.

— Леманн, тебе не с кем было тренироваться в остроумии?

Не обращаю внимания на подколы Серафимы, сажусь к девочкам, Вера смотрит взволнованно. Я, конечно, плохо поступила, что не отвечала на ее звонки и сообщения, но совсем не было времени и сил.

— Маш, все хорошо? Я волновалась.

— Все просто отлично, моя милая Вера. Как, кстати, твои дела, есть изменения в личной жизни?

Вера загадочно улыбается, опускает глаза, замечаю на ней новую блузку и стильный пиджак. Виктор наверняка позвонил и позвал мою подругу на свидание, вон как щеки горят. Надо потом поговорить нормально с ней.

— Ой, да какая у нее личная жизнь в общаге, Маш, я тебя умоляю.

— Ну а у тебя что нового, королева курса? — перевожу разговор на Серафиму, чтоб мне не задавала много вопросов.

Сима театрально заводит глаза под лоб, обмахивается конспектом, садится на парту, так что становится видна резинка чулок.

— Скука и тоска, Денис Олегович болел, пары заменили, эта зануда, Витальевна в гроб вгонит своими таблицами и диаграммами.

— Заболел, да ты что? Бедненький. Что это с ним такое случилось?

Задаю вопрос, сама роюсь в сумке, стараюсь не рассмеяться, ищу телефон. Надо бы распустить и просушить волосы, они все еще влажные с утра, Денис завез домой, сам не заходил, я быстро переоделась, папы не было дома. А потом мы, как великие конспираторы, долго целовались за три улицы от университета.

Щеки начинают гореть, а пальцами не могу разблокировать телефон, чтобы прочесть от него сообщение. Как вспомню, что было между нами за эти пять дней, начинаю возбуждаться, а еще скучать по своему мужчине, хотя расстались десять минут назад.

— Говорят, вирус какой-то подцепил, но сегодня уже выздоровел. Я ему звонила все время, может что надо — чисто по-человечески: там, лекарства, стакан воды подать.

— Ну и заодно в постель к нему залезть, — не удержалась, да еще так со злостью получилось это сказать. Мне уже не нравится, что о мужике говорят такое.

— А вот меня, кстати, кто-то опередил, — Сима переходит на таинственный шепот, оглядывается по сторонам, снова смотрит на нас с Верой.

— Это как? У него кто-то есть, ты видела? — Вера спрашивает также шепотом.