С. Алесько - Поймать ветер
— Да ты кто такой? — спросил я, морщась и потирая ушиб. — И отпусти, наконец, девочку. Не могу видеть, как она тебя глазами ест.
— Разрешаешь? — ухмыльнулся мужик.
Мне его тон не понравился.
— Ничего я тебе не разрешаю. Что ты с ней сделал?
— А то не знаешь, — плутовски подмигнул мне. — Заставил меня возжелать, всего-то на одну ночку. Уж очень хороша: свеженькая и до мужиков охочая. Извини, не знал, что она уже занята.
— Заставил возжелать? — я чувствовал себя объевшимся чар-грибом. Все казалось ненастоящим и неправильным, с уклоном в кошмар.
— Парень, не веди себя как целка…
— Какая я тебе целка! Сделай так, чтобы она нормальной стала! — вскочил со своего места, с неизвестно откуда взявшимися силой и наглостью вытолкал бугая из-за стола и уселся рядом с Малинкой.
— Тьфу ты, Хозяин Подземья и его свита… — пробурчал мужик, устраиваясь напротив. — Повезло нарваться на недоумка. Поцелуй ее, она и отомрет.
Я прижал к себе сладенькую и осторожно поцеловал в губы. Она тут же облегченно и шумно выдохнула, приникла устами к моим, и мир вновь обрел правильность, перестав уходить из-под ног.
— Заканчивайте, птенчики, — послышался чей-то голос, и меня затрясли за плечо.
Я с трудом оторвался от девочки и взглянул ей в лицо. Хвала небесам, теперь оно стало вполне осмысленным.
— Перчик, — пробормотала она. — Что со мной было?
— Лапуля, я всего лишь хотел скрасить унылые будни толикой разнообразия, — ухмыльнулся мужик. — Но твой… приятель… — издевательски блеснул на меня глазами, — невовремя вернулся и испортил нам вечер.
— Ты — нечистый дух! — Малинка покрепче прижалась ко мне и вытянула в сторону бугая обличающий перст.
— Я дух? — захохотал мужик. — Ох и показал бы тебе, какой я бесплотный, если б твой полукровка не подвалил!
— Хватит говорить загадками, — не выдержал я. — При чем тут полукровка?
— При том, что матушка твоя или, может, бабка, с нечистым духом путалась! — ржал проходимец. — Вернее, с айром.
— Духи, айры… — мир опять начал соскальзывать в кошмарный сон. — Айры — никакие не духи. Видал я как-то одного: жрал и пил за троих, а уж баб…
— Ох, парень, ты меня уморишь! Небось, все эти годы жил и думал, что счастливчиком уродился, раз бабы липнут? Рожа-то у тебя, знаешь ли, не с картинки. Да и сложение дохляцкое, — окинул меня пренебрежительным взглядом и, многозначительно покосившись на Малинку, поиграл мускулами.
— Зато у него красивый… — начала было та, но вовремя опомнилась и захлопнула рот.
— Это ты мой не видала! — опять заржал мужик.
— Ты — айр? — спросил я.
— Ну да. Только не ори об этом на весь кабак, — он осторожно оглянулся, но посетителям не было друг до друга никакого дела. Они пили, ели и трепались за своими столами. — Мужья нас не жалуют, а некоторые темные жены побаиваются. Видишь, даже в нечисть записали, — его снова разобрал смех.
— А Перчик, значит, из вашего племени? — вопросила сладенькая грозно, но отодвигаться от меня не стала.
— Перчик… м-да, — мужик снова оглядел меня. — Мне тогда, пожалуй, нужно Баклажаном назваться…
— Ну давай померяемся! — разозлился я. — Проверим, что там у тебя за баклажан, не иначе, весь синий. Больно подозрительно ты его нахваливаешь.
— Не, пущай твоя девчонка сравнит. Уверен, ей будет интересно.
— Мне интересно узнать про Перчика! А овощ свой держи при себе, пусть он хоть кабачок, хоть огурец пупырчатый!
Я покрепче обнял сладенькую за плечи и глянул на бугая с легкой издевочкой. Тот несколько скис, но смотрел без злобы, скорее, с интересом.
— Перчик твой драгоценный — полукровка, не чистокровный айр. А может, отец его был полукровкой. С человеком я б не церемонился. Дал бы в лоб, а тебя, лапуля, увел наверх. Со своими мы так не поступаем, даже если матери у них не нашего племени.
Откровения касаемо моего происхождения были в высшей степени неожиданны и не слишком радовали. Айры все-таки не люди, а я привык считать себя человеком. Небесную Хозяйку чту, даже иногда в храмы заглядываю. Там с молодыми небедными вдовушками проще всего познакомиться.
— Почему именно отец? — удивилась тем временем девчонка. — Почему не мать?
К моей радости, она по-прежнему жалась ко мне, похоже, не испытывая страха или отвращения. Вот что значит белая кость: быстро в себя пришла. Какая-нибудь селянка-горожанка, воспитанная, как Малинка, на сказках о нечистых духах, визжала б и билась в истерике, а этой хоть бы что. Может, конечно, девочка умело делает вид, но такая способность, на мой взгляд, не меньше достойна уважения.
— Знаете, ребятки, ответы на ваши бесконечные вопросы совсем иссушили мое горло, — нахально заявил айр.
— Линочка, пойди, скажи хозяину, чтобы подал ужин на троих, — вздохнул я. — И пива побольше.
Лишний раз оставлять мою девочку наедине с бугаем не хотелось. Сладенькая, видно, и сама не желала такой компании, безропотно встала и отправилась к стойке. Мужик понимающе усмехнулся. Мы молчали, пока не вернулась Малинка. И симпатии друг к другу не испытвали (уж я-то точно), да и начинать разговор вдвоем — потом лишний раз повторяться.
— Почему ты так уверен, что Перчик — полукровка? — первым делом спросила девчонка, вернувшись с кувшином пива и тремя кружками.
— Я — айр. Кровь своего племени чую безошибочно, — ответил бугай, напуская на себя важный вид и делая жест в сторону вместилища пенного напитка.
— И как же тебя зовут, айр с чутким носом? — поинтересовалась Малинка, наливая пиво в одну из кружек и ставя ее перед мужиком.
— Корнем, — ухмыльнулся тот и сделал неслабый глоток. — К твоим услугам, лапуля.
— Не нуждается она в твоих услугах, — проворчал я, принимая от Малинки кружку, увенчанную пенной шапкой. — Будь ты даже не просто Корнем, а Хреном.
— Нуждаюсь, но не в тех, в которых он мечтает оказаться полезным, — отрезала сладенькая. — Расскажи-ка поподробнее об айрах. Чем они от людей отличаются?
Корень сделал еще глоток и почему-то задумчиво посмотрел на меня. Я пригубил пиво и приподнял брови, мол, да, мне тоже интересно, не тяни.
— Ты, Перчик, и правда ничего не знаешь, или прикидываешься?
— Не знаю, — буркнул я. — Иначе не стал бы какого-то проходимца ужином кормить. И для тебя я не Перчик, а Перец. С мужиками не сплю.
— Да я, знаешь ли, тоже, — гоготнул айр. — Только на Перца ты, на мой взгляд, не тянешь.
Вот так всегда. Если какой-нибудь тупой переросток имеет счастье смотреть на меня сверху вниз, как тот же Флоксин Ус, сразу норовит назвать меня Перчиком. От бабенок такое обращение слышать — дело другое, даже приятно, но никак не от мужиков.
