Удиви меня (СИ) - Юнина Наталья

— Так соблазнять. Я от тебя взаимности хочу, на хрен мне тебя насиловать, это же шутка была. Кстати, у людей с ОКР отсутствует чувство юмора. Ай, — хватается за шею, как только я в очередной раз впиваюсь в него ногтями. — Ты чего такая кровожадная?

— Так, все. Я закрываю глаза. Меня здесь нет, когда открою, хочу, чтобы вы исчезли, — и я действительно закрываю глаза, представляя перед собой бирюзовое море. Надо абстрагироваться. Он просто шутит, ему нравится выводить меня из зоны комфорта, просто потому что его забавляет моя реакция. Ну как это можно не понять? Я — бревно. Просто бревно. Меня тут нет. Стоп! Я вообще-то лежу на грязной земле, где ползают муравьи и другая живность. Вот о чем надо думать, а не о том, что надо мной нависает испачканный Алмазов. А то, что он очень близко — это факт, просто потому что я ощущаю его дыхание на своих губах. Укусить его что ли? Ну тогда я пущу ему кровь. А это вообще не вариант.

— Полин, я тебе ни капельки не нравлюсь? Или нравлюсь, но ты пытаешься убедить себя в обратном, потому что это выбивает тебя из привычной, расписанной в ежедневнике жизни? А? — обжигает мою шею горячим шепотом Алмазов, скользя одной рукой под подол платья. И я не знаю, что сказать. Нет ни единой мысли. Ну кроме того, что пахнет от него привычно вкусно. — Полина?

— У нас физиологическая несовместимость, поэтому не стоит тут нашептывать мне в ухо всякую дребедень о моей распрекрасной попе и шелковистых бедрах.

— Волосы шелковистые, а бедра гладкие, лучше, наверное, так, — усмехается мне в шею, зарываясь одной рукой в мои волосы, а другой продолжает блуждать по бедру.

— Да одна фигня. Лохушек на пляже много, которые поведутся на вашу внешность и все эти речи. Вы скоро слезете с меня? — открываю глаза и перехватываю его разгулявшуюся руку.

— Мм… нет, — насмешливо отзывается он. — А с чего это у нас физиологическая несовместимость?

— А вы плавки свои видели?

— Видел. Надевал. И внутрь заглядывал. А что не так?

— Двадцать пять сантиметров? Вы меня извините, но вам нужна более высокая особь, ну скажем, под метра два, вот у них средняя длина влагалища побольше. А у меня скорее, как у большинства, восемь — десять сантиметров, потому что ростом я в маменьку, а не в папеньку. При возбуждении накинем еще пять сантиметров, итого, максимум пятнадцать… Куда мы денем остальные десять сантиметров, Сергей Александрович?

Вместо ответа, Алмазов утыкается мне в шею и начинает смеяться, кажется, я снова слышу его похрюкивания. А я еще он трясется от смеха, да так, что его пах касается моего тела. Ну приплыли.

— Что за поступательные движения в мою сторону?

— Какие?

— Вот эти самые. Не надо так делать.

— Я тебя вообще по условиям договора должен… облизывать сейчас. Твою мать, я сейчас от смеха кончу.

— Преждевременная эякуляция? Вот и второй прокол вышел. Я читала, что такая патология плохо лечится, особенно, если она психологического характера, а учитывая, что вы молодой, значит проблема с головой. Стало быть, вы мне тем более не подходите. Чужие головы не моя проблема.

— Почему преждевременная-то?

— Ну а какая, если вы в меня ничего не ввели, а уже сейчас кончите?

— Это была шутка, Полиночка. Когда я решу с тобой заняться половым непотребством, я тебе рот скотчем заклею.

— Ну слава Богу. Скотча-то у вас нет сейчас с собой?

— Нет.

— Хорошо, что нет, я все же я настаиваю, чтобы вы сейчас слезли с меня.

— Слезу, но для начала определимся. Я — брехун. У меня не двадцать пять. Двадцать.

— Все равно не сходимся.

— Тогда на пол шишечки, с чего начали, то и сделаем? — улыбается Алмазов, и я не знаю, как так, но делаю в ответ то же самое.

— Все равно не пойдет. Ни вам, ни мне.

— Восемнадцать?

— Вам не надоело? — задаю резонный вопрос, а сама впервые понимаю, что мои руки находятся на его плечах. И если я сначала впивалась ногтями в его шею, то сейчас мои ладони просто лежат на его плечах. Как они там оказались?!

— Надоело, конечно, — шепчет мне в уголок рта, едва касаясь моей кожи губами.

Почти невесомо прикасается своими губами к моим, при этом мы оба смотрим друг другу в глаза. Это странно. Странно и волнительно. Так странно, что мой пульс зашкаливает. Я сразу же закрываю глаза, не в силах смотреть на него. И как только я это делаю, Алмазов углубляет поцелуй. Когда его язык касается моего, на рецепторах тут же ощущается вкус мяты с чем-то сладким. Не могу объяснить, какой именно это вкус, но я четко это ощущаю, как и то, что сейчас я испытываю самую настоящую горечь и злость. Злость на саму себя за слабость и за то, что мне это скорее всего нравится. Прекрасно, просто прекрасно. Ну оттолкни его, Полина. Ну ведь я могу же. Могу. Я все могу, только Алмазов сам отстраняется от меня, шумно втягивая воздух. Приподнимаюсь на локтях, всматриваясь в его задумчивое лицо.

— Это все дурацкая затея, я лажанул, — серьезно произносит он, садясь на землю. — Иди, Полина. Я тебя испачкал, искупайся. А лучше все же беги.

Несколько секунд я сижу на траве, а затем резко приподнимаюсь, прихватив свой телефон. И нет, не бегу. Иду, правда, быстро. Так быстро, что в глазах мелькают деревья и кусты. И как только я подхожу к выходу, меня прорывает. Я побежала. Глупо, учитывая спуск с горы. Только тут, к счастью, получилось без происшествий. Я даже не обратила почти никакого внимания на, выходящих из воды, Алису и Диму. На ходу скинула с себя платье вместе с босоножками и с разбегу плюхнулась в воду. Не припомню, чтобы когда-нибудь так рвалась в холодную, отнюдь не голубую морскую воду. Но сейчас я именно рвусь, судя по тому, как быстро плыву. Мне уже дышать нечем, а я все гребу руками, как заведенная. Не нравится мне все то, что происходит со мной последние дни. Категорически не нравится…

Глава 15

До месячных еще как минимум десять дней, плюс минус парочку можно списать на стресс от последствий бара. Далеко. Слишком далеко, чтобы скинуть бушующее во мне недовольство и бешенство на всеми известный ПМС. Меня раздражает абсолютно все. Это крайне спокойное, мало кому известное место. Здесь не бывает огромного количества людей, громкой музыки и безудержного тупого веселья. Ну жарит себе спокойно кто-нибудь шашлык в сторонке, так это в каком-то смысле даже приятно — чувствовать запах жареного мяса. Но все это происходит тихо, деликатно что ли. Но уж точно здесь никто не жарит сосиски под «кукарачу», зазывая всех присоединиться, ибо «еды много». Ну еды у него действительно много. И даже не в драных пакетах принес, а в сумке-холодильнике. Предусмотрительный какой. Как на войну собрался. Или роту баб кормить, судя по облепившему его контингенту. Одна, две, три, четыре, пять, шесть. О да, ненасытные и голодные девки в купальниках окружили мальчика, к счастью, в шортах, колдующего над одноразовым мангалом. Дожидаются своей сосиски. Или курицы. Кажется, это маринованные бедрышки на решетке, если меня не подводит зрение. Отвратительное зрелище. Просто отвратительное. Ни капли гордости и чувства собственного достоинства у обступивших Алмазова баб. Что они все в нем нашли? Знакомы всего полчаса. Ну не сосиски же в самом деле ждут, хотя они их реально едят. Внешность? Ну да, тело у него привлекательное, мышцы хорошо прокачаны, но ведь таких миллионы. Да даже на этом пляже есть как минимум трое парней брюнетов с привлекательным телом. Симпатичное лицо? Ну есть немного, хотя черты лица все равно не классические. А может быть все куда проще и эти бабы не задумываются над тем, как выглядят ни они сами, ни он. Съели себе сосиску под шуточки полуголого эскулапа, посмеялись, отдохнули и дальше пошли жариться на вредном солнце. Господи, он еще и пританцовывает. Шут гороховый. Как, ну как в нем может сочетаться внимательный и ответственный врач и вот это вот все?! Ну как? Откуда, черт возьми, в людях такая легкость и беззаботность?