До захода солнца (ЛП) - Эшли Кристен

Стефани окинула взглядом боди и трусики, сделав глоток мартини.

— У Люсьена всегда был хороший вкус. — Ее взгляд переместился на мое лицо, в глазах загорелась улыбка, и она повторила: — Всегда.

Я снова решила, что Стефани мне нравится на самом деле.

— Спасибо, — прошептала я.

Она подмигнула мне и кивнула на нижнее белье.

— Сначала примерь это. Затем черное платье.

— У нас будет показ мод! — восторженно крикнула Эдвина из кухни, готовя ужин. Я подпрыгнула, потому что совсем забыла про нее.

Показ мод показался мне не плохой идеей. По крайней мере, он показался мне не плохой идеей после четырех мартини.

Я вскочила, пошатнулась, затем выпрямилась и объявила:

— Пока я переодеваюсь, открывай другие коробки.

Стефани не нужно было повторять дважды.

Я побежала в дамскую комнату, но резко остановилась и спросила Эдвину, как будто была подростком и пришла со своей подружкой после уроков в школе:

— Стефани может остаться на ужин?

— Конечно, дорогая. — Эдвина улыбнулась, я улыбнулась в ответ.

Затем повернулась к Стефани.

— Ты останешься на ужин?

Она все еще рылась в коробках, не поднимая глаз, ответила:

— Мне бы хотелось.

Счастливая впервые за несколько недель, я схватила свое красивое нижнее белье, решив не думать о нем как о подарке Люсьена, так как это испортило бы все мое веселье, побежала в дамскую комнату, чтобы начать показ мод.

7.

Наказание

Люсьен вошел в кухню из гаража и остановился.

Эдвина была занята у раковины чисткой кастрюль и сковородок. Гостиная выглядела так, словно в ней взорвался эксклюзивный бутик. Красная папиросная бумага, ленты и черные коробки были разбросаны повсюду, горы одежды, которую Люсьен купил для Лии, были разложены на спинках и подлокотниках мягкой мебели. На столешнице бара стояли три выпитых бокала мартини, все с серебряными зубочистками, воткнутыми в разное количество остатков мартини. На одном виднелась наполовину съеденная оливка.

Эдвина повернулась к нему с яркой улыбкой на лице, и он сразу понял, что она пьяна. Он видел, но еще и чувствовал.

Это его удивило.

За те сорок лет, что она работала на него, он ни разу, ни единого разу не видел Эдвину пьяной и такого беспорядка в доме своей наложницы, всегда кухня сверкала чистотой.

Конечно, он видел ее немного хмельной во время вечеринок или торжеств, на которых она присутствовала в качестве гостьи. Например, вечеринки по случаю дня рождения, которые он устраивал каждый год для своих наложниц в прошлом и настоящем. И первая годовщина кормления, которую по традиции тоже отмечали.

В любое другое время — никогда.

— Вы пришли! — Эдвина радостно поздоровалась с огромной пьяной улыбкой на лице.

Глаза Люсьена снова оглядели комнату и вернулись к Эдвине.

— Что произошло?

Она оглянулась через плечо на беспорядок в гостиной, подняла руку от раковины и помахала ею, плеснув мыльную воду на пол, стол и свое плечо.

— У нас был показ мод, — объяснила она, похоже игнорируя существующий бардак. — Лия наверху, в спальне, — ее голос понизился до счастливого шепота, — такая милая и красивая девушка.

Люсьен пристально посмотрел на свою экономку.

Лию трудно было назвать девушкой. Ради всего святого, ей было сорок.

Да, конечно, она была красивой. Но милой?

— Как она? — Люсьен поймал себя на том, что решил поинтересоваться, но понятия не имел, почему.

Кроме того, за те годы, что у него работала Эдвина, он никогда ее не спрашивал о своих наложницах. Никогда.

С другой стороны, ему не нужно было спрашивать, он мог почувствовать.

— О, с ней все в порядке. Обживается здесь. Она такая миленькая. Ты бы видел ее сегодня вечером. Она такая веселая.

Заинтригованный милой, веселой и миленькой Лией, «обживающейся здесь», Люсьен устал от беседы с Эдвиной и направился к лестнице.

— Спокойной ночи! — Весело пропела Эдвина ему в спину.

Люсьен не ответил.

Сделав пять шагов в их комнату, Люсьен увидел Лию, выходящую из ванной. Он снова остановился.

На ней было нижнее белье, которое он прислал.

Он понял, что ошибся в своих представлениях, наблюдая за тонкой моделью, скользящая по короткому подиуму, демонстрируя это белье на его личном показе, когда он заказывал гардероб для Лии на следующий день после ее Отбора.

По его мнению, он ожидал, что это белье будет выглядеть намного лучше на щедрой фигуре Лии.

Однако он не ожидал, что оно будет выглядеть настолько лучше.

Поверх был накинут халат, но он распахнулся, обнажив боди и трусики. Чашечки боди обнимали ее полные груди, шелк заканчивался чуть выше соска, сквозь кружево проглядывал дразнящий намек на ореол, и прохладный воздух, очевидно, заставлял ее соски затвердеть под шелком. Боди обтягивало ее живот, как будто был сделан специально для нее. Низ топа оставлял лишь проблеск гладкой кожи над трусиками. Ее длинные ноги продолжались под кружевами трусиков.

Он почувствовал мгновенную реакцию своего тела на ее вид, и ему это понравилось.

Когда она вышла из ванной, то смотрела в другую сторону, но резко повернулась, окинула его взглядом и закричала:

— Люсьен!

У Люсьена было всего пара секунд, чтобы собраться с силами, прежде чем она бросилась к нему бегом через всю комнату, и в последний момент набросилась на него всем телом.

Ошеломленный и неуверенный в ее намерениях, он подхватил ее на руки, обхватив ладонями под задницу, она обвила его своими длинными ногами.

Вместо того чтобы пытаться (несмотря на все ее безуспешные попытки), разорвать его на части, она поймала его взгляд, и тут он заметил, что она тоже была пьяна.

Даже очень пьяна.

— Привет, дорогой, как прошел твой день? — весело, хотя и пьяно промурлыкала она.

— Интересно, — честно ответил он, и именно этот момент свидетельствовал о его интересном дне.

Он оставался настороже, не совсем понимая, какую игру она затеяла.

Его день был действительно интересным. Начиная с утренней поездки на американских горках и заканчивая нынешним поведением Лии, включая дневную встречу с ее тетями. Встреча, на которой они высказали ему свою озабоченность тем, что не получили известий от Лии после первого Кормления. Встреча, на которой он объявил о своих намерениях и удостоверился в их предварительной преданности. Они колебались, размышляя, что это может означать для будущего их семьи, да и для будущего всех наложниц. Но они также не хотели и боялись бросать ему вызов.

Этому не стоило удивляться. Они были Бьюкенен, послушание укоренилось в них на протяжении веков.

Рука Лии потянулась к воротнику его рубашки, переводя его внимание на нее.

— Мой тоже был такой, — поделилась она.

— Как так?

Она перевела взгляд с его воротника ему в глаза, кивнула. Страстно.

— И чем ты занималась сегодня, моя зверушка? — тихо спросил он, считывая ее настроение и расслабляясь в нем.

— Во-первых, я пыталась сбежать.

Его расслабление моментально улетучилось, тело затвердело, но она не заметила, продолжая делиться новостями.

— Но, конечно, не смогла, ты забрал мой бумажник, паспорт, драгоценности, ключи от машины. — Ее глаза сузились, и она заявила: — Это было очень досадно.

От ее слов, которыми она не обвиняла, а просто делилась с ним информацией, его тело снова расслабилось.

Он боролся с желанием рассмеяться, переборол, прежде чем переспросил:

— Досадно?

Она кивнула, улыбаясь, и он почувствовал, как его тело снова стало твердым:

— Да. Раздражающе. Очень.

Он не слушал ее. А уставился на ее губы.

Он никогда не видел, чтобы она улыбалась.

Не совсем так. Он видел, как она улыбается кому-то, на расстоянии много раз за последние двадцать лет. Просто конкретно ему она никогда не улыбалась.

Его тело тоже отреагировало на ее улыбку так, как ему очень понравилось.