Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Повезло же мне. Послушай, мистер «Правила О’Дойла», это уже реально надоело, постоянные перепалки, — я пытаюсь взмахнуть руками для пущего эффекта и умудряюсь скрутить их в его хватке. — Я без понятия, почему ты здесь, в моей комнате, и что ты делал с моим вибратором⁠…

— Я ничего не делал с твоим вибратором.

— Вот это облегчение, — я съеживаюсь, зная в глубине души, что никогда не воспользуюсь этой чертовой штукой, потому что не смогу смотреть на нее, не думая о нем. На этой чертовой штуке теперь как будто бациллы несносного мистера О’Дойла.

— Ты напряжена сильнее, чем заводная юла, и была такой с того самого момента, как вошла в замок, — говорит он, как будто это оскорбление.

Я морщусь и изо всех сил стараюсь не утонуть в его глупых, красивых голубых глазах.

— Это никогда не было в списке моих приоритетов, особенно когда существуют парни на батарейках, которые могут доставлять оргазмы всегда и каждый раз, — я сдерживаю смех, видя, как у него отвисла челюсть. — Серьезно, большинство мужчин не найдут клитор, даже если им его показать. А теперь отпусти меня.

Он убирает руки, и я хватаю вибратор с пола, выключаю его и прижимаю к груди.

— Ладно, ну это было весело, — я указываю на дверь. — Вали нахуй из моей ванной, Коннор.

— Подожди. Перемирие? — говорит идиот, протягивая мне руку.

Я качаю головой и размахиваю перед его лицом своим новым вибратором, который он навсегда испортил для меня.

— Вон.

Его мышцы выпирают из-под костюма, когда он скрещивает руки на своей широкой груди, и на его лице появляется эта дурацкая ухмылка.

— Не уйду, пока ты не скажешь, каким парфюмом пользуешься, и не согласишься на перемирие.

Улыбка сползает с его лица, когда он медленно осматривает меня с головы до ног. Его лицо каменеет, когда он снова смотрит мне в глаза, и мои соски напрягаются. Ох, блядский мужчина. Он знает, что делает со мной — просто обязан знать.

Так вот почему он постоянно ко мне принюхивается?

— Glossier You36 — вот как называется парфюм, и хорошо, перемирие, — говорю я ему, вспоминая название последнего парфюма, который купила, желая, чтобы он просто ушел.

— Идеально, — он подходит ближе, и я поднимаю неиспользованный вибратор перед собой как оружие, приподнимая бровь.

— Осторожнее, Коннор, — я не могу сдержать ухмылку, потому что каждый мужчина, с которым я была, ненавидел вибраторы и обычно обижался, если я их использовала.

Его глаза поднимаются к моим, и в них вспыхивает веселье.

— Я не боюсь твоих маленьких игрушек, кексик. На самом деле, когда я укладываю женщину под себя, я не против, чтобы они присоединились к веселью.

Я осознаю, что с Коннором что-то явно происходит, потому что он, черт возьми, подмигивает, как будто пытается меня подразнить! А еще его лицо слегка покраснело, будто от жара, и в его глазах сверкает опасный огонек. Они выглядят возбужденными… из-за меня.

Он резко движется вперед, снова вдавливая мое бедное тело в стену, и дыхание перехватывает, когда его бедра прижимаются к моим, а холод мраморного туалетного столика за спиной проникает сквозь ткань униформы

— Меня не пугают эти твои «другие парни», — шепчет он у самой моей шеи.

Легкое прикосновение его теплых губ заставляет сердце учащенно биться, и непроизвольный стон срывается с моих губ. Я с трудом могу поверить, что он делает это, когда обычно после любого нашего разговора мне хочется запустить что-то тяжелое в его огромную башку. Меня охватывает замешательство, когда его руки, сжимающие мои бедра, начинают дрожать, словно он вот-вот взорвется.

Затем он замирает, будто до него доходит, что он делает, и резко отшатывается.

— Не ходи никуда с ним, — говорит Дойл, и я даже не успеваю увидеть выражение его лица, прежде чем он выходит за дверь.

Я остаюсь одна с затвердевшими сосками, пульсирующей между ног болью и челюстью, которая вот-вот отвалится.

Мягкий щелчок, с которым он запирает меня внутри — жест защиты. Мой дедушка делал то же самое для меня с бабушкой до самой своей смерти. Это заставляет меня растаять, хотя разум крутится в полнейшем хаосе.

Но это не отменяет его полного пренебрежения к моему личному пространству. Я так и не получила ответа, зачем он вообще был здесь.

Я смотрю вниз на бело-розовый вибратор в руке и стону. Что, черт возьми, он забыл в моих вещах? Почему, блядь, я не швырнула эту штуку прямо ему в лицо за вторжение в мою комнату? А еще хороший вопрос — почему я не попыталась запихнуть его ему в глотку и заставить подавиться, вместо того чтобы позволить сердцу дрожать от того, как он поцеловал мою чертову шею?

Что мне теперь делать?

Тот факт, что этот мужчина заставляет меня вибрировать от желания, убивает.

Глава 13Коннор О'Дойл



Поликань и узнаешь.37

— Какого хера ты делаешь? — кричу я, когти прорываются сквозь пальцы.

Стоя за дверью огромной гостиной, я впиваюсь взглядом в здоровяка, сидящего на большом бордовом диване, его внимание сосредоточено на экране телевизора, свисающем с потолка. Мне потребовалась целая вечность, чтобы выследить его, и это стало еще труднее из-за того, что я едва улавливаю его запах. Значит, он наверняка использует что-то, чтобы блокировать свой аромат. Пульс бешено стучит в венах, затылок становится влажным от гнева, волнами накатывающего на меня. Какого хера он делает?

Я обыскивал замок в его поисках целый час.

Фрэнк поворачивает голову и кивает мне с огромного продавленного дивана — подарка для Влада в те времена, когда я пытался заставить его смотреть фильмы.

— Я мог бы спросить то же самое, — Фрэнк играет с пультом, переключая каналы. — Что ты делал в спальне женщины?

Конечно, он почувствовал меня там. И вместо того чтобы помочь, он ничего не сделал. Он просто хочет видеть, как я страдаю, пока он здесь — я уверен в этом.

— Зачем ты отправил ее в ванную, зная, что я там? — я впиваюсь взглядом в его затылок, прижимая когтистые руки к бокам. — Почему бы тебе не освежиться? — передразниваю я его, добавляя драматизма. — Придурок тупоголовый.

Я оглядываю огромную комнату, замечая одеяло. Похоже, он поселился здесь надолго. Впрочем, я и не выделил ему комнату — хотел, чтобы он понял намек и убрался к черту, так что неудивительно, что он нашел себе место.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Думаешь, я хочу торчать в этой дыре, кишащей людьми? Я жду зацепку, а потом уберусь с твоего загривка38, — он закидывает руку на спинку дивана и делает глоток из стакана.

Я морщусь от замешательства при виде этого.

— И с каких это пор ты пьешь?

Фрэнк постоянно предостерегал нас от последствий употребления алкоголя и впадения в запой, не из-за риска для нас самих, конечно, а опасаясь проблем с людьми из-за распущенных языков.

— С тех пор, как решил начать, — он поворачивает голову и сверлит меня жестким взглядом. — Кто здесь был, Дойл? Потому что, по словам Феликса, двери открылись месяц назад, но я проверил всех, кто прибыл, даже Джорджа. Я знаю, что ты что-то знаешь о взломе Talbot Global. Скажи мне, и я оставлю всех твоих питомцев в покое. Все просто.

— Уверен, Феликс был в восторге от того, как ты допрашивал его партнера, — говорю я, спускаясь на уровень ниже, туда, где стоит диван, утопленный в полу.

— Он среагировал так, как ты и предполагаешь — крики и истерика, но это не имеет значения, — в его взгляде вспыхивает оранжевый огонь, а я невозмутимо наблюдаю, как он хрустит шеей, выпрямляясь. — Просто скажи, кто здесь был, и я уйду.

— Никого здесь не было. Веселый зеленый великан может отправиться на охоту в какой-нибудь другой замок, — спокойно лгу я, проходя мимо дивана к буфету, где у Фрэнка стоит графин с виски и пустой стакан. Похоже, он в какой-то момент собирался выпить со мной.