Плач богов (СИ) - Владон Евгения

Всё это вспоминается моментально, будто накладывается увиденным на когда-то забытое. Ступени крыльца – раз, два, три, четыре – полукруг гранитной площадки перед дверьми и два крыла отходящих от неё террас. Сейчас Эвелин помнит. Это совсем несложно. Она даже знает, что двери не заперты, их закрывают только на ночь, поздно вечером, когда все домочадцы, включая слуг, уже внутри и начинают готовиться ко сну. Привычка-ритуал свойственная всем поместьям Гранд-Льюиса и, наверное, домам в самом городке. На счёт других она не уверена, но, думает, что скорее так оно и есть. Да и не суть. Она уже у Ларго Сулей – ещё одно место на земле, которое будет называть в ближайшие месяцы своим домом. Или не домом, а временным пристанищем, даже если станет проводить в нём наименьшее количество часов в течении каждого дня, а уж к осуществлению последнего она постарается приложить немало усилий и возможностей.

Дверь действительно не заперта. Открывается почти беззвучно, хоть и с ощутимой натяжкой. Петли смазываются, но тугие. Поскрипывает скорее само дерево, явно старое, пусть и сохранившееся в безупречной форме, обилие стеклянного лака не позволяет ему рассохнуться изнутри, но от мелких трещинок и царапин защитить всё равно не может. Эва чувствует его сопротивление и монолитную тяжесть, хотя на борьбу это не тянет, скорее повторное знакомство – приноравливание друг другу.

Вбирает пальцами и через ладонь равнодушное тепло прогретой горячим воздухом бронзовой ручки. Неожиданная прохлада накатывает на разгорячённое тело невидимым облаком сбитого эфира, словно дом выдохнул в открывшийся проём накопившимся переизбытком столь упоительного озноба. Может так он выказывает своё радушное приглашение – заманивает и затягивает скрытыми в себе дарами и щедротами?

Она действительно на какое-то время испытывает едва не блаженное облегчение. А может и не на какое-то? Оказаться через столько-то времени внутри живительной прохлады, где нет острых запахов сухой травы, земли и пыли с иными примесями резких ароматов. И никакого чувства лёгкого покачивания, словно под фундаментом движется или земля, или поток живой воды, как это было на пароходе в течении целого месяца. Взгляд скользит по янтарным стенам сквозного холла с открытыми арочными проходами-проёмами в смежные залы гостиной и столовой, словно уже ищет признаки столь желанных на данный момент диванов и кресел. Обилие деревянных панелей из золотого дуба, резные и лепные молдинги на стенах и потолке, массивная люстра из бронзы и хрусталя под золочёную ковку баллюстрад двух лестничных пролётов, раскрывших свои витые крылья по обе стороны центра фойе, которое уводило взор ещё дальше к противоположным дверям дворового выхода. Те самые исключительные детали, за которые цепляется глаз в попытке вспомнить давно утерянное или, наоборот, найти различия с чем-то, что выглядит совершенно незнакомым, может новым, может изменённым. Например, круглый столик для писем, вычурная подставка-корзина под зонтики и трости, массивный циферблат барометра в окружении картин в тяжёлых багетах, изображающих местные пейзажи и марины, – незаменимые мелочи в каждом доме, где живут большие семьи и где домашний уют всегда на первом месте.

- Простите, мэм… вы кого-то ищите?

Она даже не вздрагивает, поскольку прекрасно слышала за полминуты до этого чьи-то приглушённые шаги с мягким шелестом накрахмаленных юбок. Вернее, один из ближайших к ней звуков, поскольку передвижение на верхнем этаже и быть может совсем рядом в смежных комнатах не одних лишь человеческих ног (возможно что-то даже передвигали или временно переставляли), наполняло особняк своей обособленной, скрытой от чужих глаз, довольно бурной жизнью. Жизнью без хозяев. Не сложно подсчитать сколько примерно требуется слуг на столь немаленькое поместье.

Эва смотрит в удивлённое или слега напуганное круглое лицо молодой служанки, облачённую в обязательную для её социального и рабочего статуса униформу: серое платье с закатанными руками, белый передник и накрахмаленный чепчик с торчащими над чёрными кудряшками тщательно заправленных волос крылышками кружевной оборки. Надо сказать, лицо далеко не красивое и даже не миловидное, но из-за чуть глуповатого выражения, вызванного появлением в доме довольно-таки странной гостьи, казалось достаточно интересным и даже забавным.

Эвелин понимает, что видит её впервые в жизни, и не удивительно. Скорей всего её наняли на Ларго Сулей не так уж и давно, а может она подрабатывала здесь как раз в летние сезоны, во время нашествия господ в Гранд-Льюис.

- Я Эвелин… - губы вздрагивают словно от спазма, а не от рефлекторной улыбки. Пришлось ещё и прокашляться, поскольку горло засвербело и едва ли выдало хоть какое-то подобие желанного звука из-за напрочь севшего голоса. – Эвелин Лейн… племянница мистера и миссис Клеменс.

На круглощёком лице служанки буквально засияло восторженным просветлением ответная улыбка, от которой невольно заулыбаешься и сам.

- Ну да! Конечно! Нас же предупреждали, что вас будет четверо в этот раз… - она резко запнулась, видимо сообразив, что сказала лишнего. – А почему вы одна? – и даже скосила взгляд в сторону бокового фрамуга парадных дверей, к вертикальному ряду занавешенных прозрачной тюлью окошкам. Наверное, удивилась, что не слышала до этого шумных звуков подъезжающего экипажа и теперь пыталась разглядеть силуэт тёмной коляски с остальными её пассажирами.

- Потому что дошла сюда пешком… одна. – несколько шагов вглубь фойе и руки сами тянутся к подбородку, к лентам соломенной шляпки. Но лучше бы, конечно, было присесть на несколько минут и перевести дыхание, желательно с закрытыми глазами. Похоже взмокла ещё и шея, и волосы. Ощущение дискомфорта усиливалось с принятием телом благодатной прохлады дома. Хотелось уже избавиться не от одной только шляпки.

- Одна?.. Пешком? – тем занятней было наблюдать, как круглое лицо служанки комично удлинилось, расслышав нечто невозможное для её привычного понимания.

- Да. Решила прогуляться… немного.

- Немного? – до этого маленькие, буквально птичьи глазки девушки ещё больше округлились, едва не подавшись из орбит наружу. – Это что, прямо от самого порта?

- Гвен, я куда тебя послала две минуты назад? Почему ты… О!.. Мэм? – из открытого проёма большой столовой, откуда до этого выскочила молодая горничная, вышагнула ещё одна представительница штата прислуги Ларго Сулей – на этот раз немолодая женщина, лет пятидесяти, в чёрном облачении более старшей по положению служанки, может камеристки, может экономки. По крайней мере, передника на ней не имелось, а собранные в строгую высокую причёску тяжёлые локоны когда-то смоляных волос (сейчас уже посеребрённых густой проседью от висков и над центральным пробором), прикрывал не сколько чёрный чепчик, а его декоративное подобие.

- Простите… я не слышала, чтобы в двери кто-то звонил. – она тоже стушевалась и тоже какое-то время близоруко всматривалась в знакомое лицо незнакомки, пока та не сняла с головы широкополую шляпку, отбрасывавшую дополнительную тень на полускрытые черты. – О, мисс Эвелин?.. Простите ещё раз, но, надеюсь, вы будете снисходительны к моей нерасторопности, поскольку я видела вас здесь в нашу последнюю встречу, если мне не изменяет память, лет десять назад. Если бы вы не были так похожи на свою покойную матушку и здравствующую бабушку Викторию Вудвилл, боюсь, я бы и вовсе вас не узнала.

- Ничего страшного. – Эве с избытком хватает и данного «недоразумения», где к ней обращались чуть ли не как к прямой хозяйке окружающего места. Слишком неожиданно и даже слегка пугающе. Не привыкла она к подобному вниманию от других людей и от слуг, кстати, тоже.

Попытка улыбнуться искренне и без ярко выраженного смущения, наверное, не особо-то удалась, ведь в отличие от служанки, Эвелин никак не могла припомнить имени стоявшей перед ней женщины. Да, лицо у той казалось не просто знакомым, а очень хорошо знакомым. Разве что смущала обильная седина в волосах и спутанные паутинки пока ещё не сильно глубоких морщин, по большей части у глаз и вокруг пухлогубого рта. Смуглая кожа, чуть выступающий вперёд с нижней челюстью подбородок и раскосый разрез выразительных тёмно-карих очей выдавали в ней представительницу смешанных кровей местного происхождения. Грубо говоря, перед девушкой стоял один из прямых потомков первых метисов южных графств Эспенрига, а именно, выходцев из коренных поселенцев Эмеральдовых остров маори и влившихся в них более поздних завоевателей с европейского континента. Очень редкий для Леонбурга расовый тип людей, зато обильно распространённый на юге страны.