Контракт на невинность (СИ) - Шварц Анна

— Откуда у тебя такие шрамы? — интересуюсь сдавленно я, и встречаю внимательный взгляд убийцы.

— Откуда у тебя такие подруги, как Валя? — вопросом на вопрос отвечает Камиль, и я закатываю глаза, убирая руку. Он откладывает меню, закрыв его с хлопком, двигает пальцем к себе пепельницу и, щелкнув зажигалкой, прикуривает сигарету.

— Я познакомилась с ней в институте, — просто отвечаю я, — если ты думаешь раскопать про меня что-то горячее — сожалею. Моя жизнь, в отличие от ее, скучная и серая.

До меня доносится терпкий запах дыма. С какими-то сладкими нотками — то ли ароматизатор какой, то ли сам табак. Из-за последних событий и упоминания про Валю, у меня внезапно возникает иррациональное желание тоже закурить. Валя дымила, когда нервничала. Черт знает, может и мне это поможет снять стресс?

— А можно мне тоже сигарету? — интересуюсь я. Камиль сверлит меня в ответ странным взглядом, откинувшись на спинку дивана и сложив руки. Темная рубашка натягивается на его плечах. Черт, честно говоря, если не думать о том, что он бывший преступник — выглядит потрясающе. Но все равно опасно. Жестко.

Я бы сама себе завидовала, появись я с таким мужчиной в обществе. Но прикидывая его прошлое, я теперь просто понимаю, что два отброса нашли друг друга. Один сидел за убийства, и теперь ищет девочку для каких-то своих тайных целей, вторая — идиотка, которая продала свою невинность и долгое время дружила с наркоманкой.

— Ты куришь?

— Нет. Пробовала один раз. Но сейчас захотелось.

— Тогда могу предложить занять рот чем-то другим, цыпа. Это будет приятнее и полезнее для нас двоих.

Я возмущенно выдыхаю.

— Спасибо, нет. Дай мне просто сигарету.

Он усмехается в ответ.

— Еще одно слово об этой херне — и я тебя действительно поставлю на колени.

Официантка приносит первые блюда, и я проглатываю саркастичные слова, которые крутились у меня на языке. Чертов извращенец. Только об одном и думает. Абсолютно извращенный человек, кладезь грехов и сомнительных моральных качеств.

Разозлившись, я едва притрагиваюсь к еде, поковыряв ее немного. Оставшееся время я ограничиваюсь простыми фразами на вопросы Камиля. В конце концов он сажает меня в машину, и мы возвращаемся в его дом. По дороге приходит сообщение в месседжер от сестры: ее фотография на подоконнике. Она самодовольно улыбается, сфоткав себя на фоне ночного города за стеклом, в каких-то незнакомых, определенно новых шмотках.

Я сжимаю телефон в руке. Черт, вещи откуда?

“У тебя все в порядке?” — пишу ей я и тут же получаю ответ:

“Да! Все супер. Я уже поела, заказав доставку и собираюсь спать. Тот парень, кстати, привез мне новые классные вещи. Я забыла сказать ему спасибо. Передай, пожалуйста.

ПС: он симпатичный”

О, Боже. Я в шоке смотрю на экран.

Хазар? Он кажется моей сестре симпатичным? Да он чертова шпана! Отбитый наглухо человек. Как и все, наверное, в окружении Камиля. Мне становится страшно за сестру, и я набираю сообщение, яростно барабаня пальцами по экрану:

“Не смей с ним болтать и заигрывать! Он опасен. Ясно? Я не хочу больше слышать такие глупости. Ты его плохо знаешь!”

Сестра молча читает сообщение, а потом так же молча выходит из месседжера. Я разозлено убираю телефон в карман.

Нет. Стоит ее увезти оттуда. Снять самой квартиру поблизости и пошел бы этот татуированный к черту.

Мы тормозим возле дома. Я молча вылезаю наружу и поворачиваюсь к Камилю. Он в этот момент, вместо того, чтобы направиться к дому, странно обходит машину. Потом останавливается и трогает заднее стекло. Я из интереса подхожу ближе, и стоит мне взглянуть на то, что так привлекло его внимание, как сердце беспокойно подпрыгивает.

— Что это? — спрашиваю я растерянно, заметив странную вмятину в стекле, от которой расходятся трещины. Камень попал? Я слышала необычный звук, когда мы подъезжали. Глухой такой удар, но не обратила на него внимание, поглощенная мыслями о сестре.

Он еще раз проводит небрежно пальцем по вмятине.

— Ничего. Иди в дом.

— Это не камень, — меня осеняет, — в тебя стреляли. Это так?

— Хватит забивать свою девчачью голову такими мыслями, цыпа. Я тебе сказал проваливать в дом — так сделай это, — он возвращает мне странный, давящий взгляд, которому хочется подчиниться, и я даже на автомате дергаюсь в сторону входа, — давай. Топай.

Черт, значит, это и правда след от выстрела. Мне не показалось. Хотя бы еще потому что я чувствую, как вокруг Камиля воздух начинает звенеть от напряжения. И его взгляд… темнеет. По мне бегут мерзкие маленькие мурашки, словно стадо муравьев.

— Камиль, если это…

Я хочу сказать ему о том, что мне страшно за свою жизнь, и что хочу получить от него объяснения по поводу того, кому он мог помешать и чем это грозит в первую очередь мне, но Камиль не слушает. Он смотрит мне за плечо и манит кого-то жестом.

Я оборачиваюсь. К нам подходит обычный мужчина. Я бы никогда не подумала, что он работает на бывшего преступника — у него такое забавное лицо. Тонкие губы бантиком на пухлом лице и приподнятые брови делают из него милашку.

Мистер Милашка замечает треснувшее стекло и еще выше поднимает брови. Растерянно.

— Это…

— Возьми эту цыпу и проводи ее в дом, — обрывает его Камиль, — и принеси ее покупки. Пусть расслабится, распаковывая пакеты. Потом вернись ко мне.

— Ты хочешь от меня избавиться? — я ошалело смотрю на Камиля, — ты думаешь, я такая тупица, у которой при виде шмоток все вылетит из головы? Я…

— Ты должна быть такой. Тупицей, которая будет тратить мои деньги, покупать себе всякую херню, молчать, когда надо и не пихать нос в мои дела. Слышала, цыпа?

— Камиль?!

— Пойдемте, — спокойно предлагает мне мистер Милашка, а я мотаю головой.

— Я хочу поговорить….

— Если она сопротивляется, — добавляет внезапно Камиль, — разрешаю ее тащить.

— Знаешь, — произношу я, шарахаясь от Мистера Милашки и оббегая его так, чтобы тот меня не достал. Потом останавливаюсь и смотрю на Камиля — я не смогу быть такой. Я пойду сейчас в дом, чтобы тебе не мешать, но потом мне хочется услышать твои объяснения…эй!

Я взвизгиваю, потому что пухляк оказывается слишком неожиданным и незаметным, как ниндзя — он каким-то образом настигает меня, поднимает в воздух и кладет на плечо. Кажется, внутри у меня перетряхиваются все органы.

— Простите, — произносит виновато мистер Милашка и несет меня в дом. Камиль отворачивается, потеряв тут же ко мне интерес. Я возмущенно вдыхаю.

Пухляш заносит меня в дом и опускает на пол, и еще раз извинившись, уходит.

Я скидываю в коридоре задолбавшие меня сапоги и тихо ругаюсь. К сожалению, теперь даже мой оптимизм не позволяет считать, что это был всего-навсего след от камня. Иначе бы убийца так не спешил от меня избавиться.

Телефон внезапно начинает вибрировать, и я, подумав, что это решила позвонить Ляля, не глядя принимаю вызов.

— Да?

— Ева, — хриплый голос отца внезапно выбивает меня из колеи, и я замираю. На заднем фоне слышу шорох и его тяжелые шаги. Черт. Его что, выписали? Уже? — Ты где вообще находишься? И где Ляля? Вы гуляете обе, что ли?

— Я… Почему ты не в больнице? — нахожусь я, сходу устремляясь в атаку, потому что за пару секунд я так и не смогла придумать хорошую отговорку, — тебя прооперировали, разве нет? Ты должен минимум две недели лежать.

— Я не собираюсь валяться две недели, — просто отвечает отец, и я внезапно слышу тихое “пшик”, такое, когда обычно открывают банку. Мои нервы сдают: со злости я швыряю телефон, куда глаза глядят. Ему даже везет — вместо того, чтобы разбиться об паркет, он удачно входит в щель между банкеткой и стеной и потом с тихим стуком сползает на пол.

Я не смогу исправить отца. Не смогу никогда, потому что это уже конец — человек сбежал из больницы, чтобы продолжить пить.

Прислоняюсь спиной к стене и медленно сползаю вниз, закрывая лицо руками. Перед глазами встают воспоминания из прошлого, которое кажется светлыми и теплым, как весенний день. Неужели все это реально было? Кажется, что уже нет. Я так устала смотреть, как он убивает себя. Того отца я люблю, а то, во что он превратился я хочу ненавидеть и выбросить из своей жизни.