УЭЛЛС Анджела - Истерзанное сердце
Сапфира с грустью покачала головой.
– Если бы я даже хотела, так сказать, сбросить постромки, это не так просто. Я не хочу, чтобы меня считали блудницей. – Ее нежные губы тронула кривая усмешка.
– Ну а если бы не дети? – настаивал он.
– Нет, это совсем не то, чего я хочу, поверь мне, Майкл. – Ей вдруг стало трудно дышать. – Честно говоря, мне кажется, лучше нам больше не встречаться наедине. – Она отвернулась, не в силах видеть выражение боли на его лице. – Я, пожалуй, пойду. Я чувствую себя ужасно уставшей.
Сапфира шагнула назад, но Майк неожиданно для нее быстро обхватил пальцами ее развеваемые ветром волосы и, притянув к себе голову Сапфиры, в гневном, отчаянном поцелуе приник к ее губам.
– К черту Таноса Ставролакеса! – выдохнул он, отпустив ее и чувствуя глубокое смятение от собственной выходки. – К черту его тиранические замашки! Ты ведешь себя так, будто он раскаленным железом поставил на тебе свое клеймо! Поступай как знаешь, Сапфи. По крайней мере я приму твое «нет» как должное. Только помни, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти!
Она смотрела, как он, повернувшись и ссутулив плечи, направился к машине. Никогда еще Сапфира не видела его в такой ярости, да и вообще, разве она разбиралась в мужской психологии? С глубокой грустью она потрогала все еще болевшие от его грубого поцелуя губы. Изза своей глупости она даже не подозревала о глубине его чувства к ней, в чем он только что признался. Если отчаяние и гнев способны разбудить в нем дикого зверя, тогда она права в своем решении больше не видеться с ним. Так будет лучше для них обоих. Сапфира вздохнула. Тем не менее она умудрилась обеспечить еще один разрыв в ткани собственной жизни.
Вставив в дверь ключ, она повернула его и, толкнув дверь, оцепенела от страха, увидев треугольник неяркого света, идущего из наполовину открытой двери гостиной. Усилием воли отогнав панику, она подождала, пока перестанет бешено колотиться сердце. Все объяснялось легко: по-видимому, она просто забыла повернуть выключатель перед уходом. Теперь, когда ей приходится жить одной, следует держать в узде свое воображение.
Она решительно распахнула дверь и едва не вскрикнула, увидев знакомую высокую фигуру, шагнувшую ей навстречу.
– Где, черт побери, ты таскаешься до такого позднего часа? – услышала она уверенно-властный голос Тэйна.
– Гуляла, – с вызовом ответила Сапфира, стараясь справиться с шоком, вызванным его внезапным появлением. – А какого черта ты вломился сюда среди ночи?
– Вряд ли можно сказать, что я вломился, любовь моя, – ответил он с презрением, от которого ей стало не по себе. – Раз я оплачиваю квартиру, стало быть, у меня, как ты догадываешься, должен быть и ключ от нее, не так ли?
– Это вовсе не значит, что ты можешь являться сюда без приглашения! – Ее охватила нервная дрожь. Он был в ярости, и у Сапфиры не было никаких шансов выиграть в могущем возникнуть между ними споре, и все же какойто дьявол внутри так и подталкивал ее к ссоре. – Зачем ты пришел сюда, Тэйн? – гневно выпалила она.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, в то время как в глазах читалось предостережение.
– Чтобы забрать тебя назад, на виллу Андромеда.
– Что? Ты это всерьез?
Его высокая фигура вдруг стала терять четкость очертаний и воображение и явь слились воедино. В какой-то момент ей показалось, что он пришел, чтобы вновь признать ее своей женой, своей любимой, женщиной, без которой он не мыслит своей жизни… Затем мираж рассеялся, и по его грозному лицу Сапфира поняла, что все обстоит несколько иначе.
– К моему большому сожалению, да, – горько усмехнулся он. – Поверь мне, я прошу тебя об этом не ради себя. Для меня последние пять дней оказались самыми спокойными за все время, что ты в Греции.
Его презрение было подобно пощечине, но Сапфира держалась достойно, ничем не выдав своих чувств под жестоким взглядом Тэйна.
– Тогда почему же ты хочешь нарушить свой покой?
– Со Стефаносом произошел несчастный случай.
Позднее она спрашивала себя, не было ли его жестокое заявление задумано как наказание для нее? Если так, то он должен быть очень доволен результатом, подобным разорвавшейся бомбе.
– Боже мой! Что произошло? Где он? – В отчаянии она схватила его за руку, чуть повыше локтя, не замечая всей иронии того, что повторяет типичный для Тэйна жест. Из-за волнения она перестала контролировать себя и, вцепившись в его руку, попыталась добиться от него ответа. – Он жив?
– Разумеется, жив. Он даже не слишком сильно ушибся. – Холодноватая сдержанность его ответа не сразу успокоила Сапфиру, так как ей пришлось бороться с накатившей на нее головокружительной слабостью. – Пару дней назад я распорядился установить в саду качели, – мрачно продолжал он. – Мне казалось, это както развлечет их. Вместо того чтобы, как им было велено, закрепить ремни, наш сын попробовал покачаться стоя, а Спиридоула в это время занималась Викторией. Ну и, как и следовало ожидать, он свалился с качелей на землю.
– У него нет сотрясения мозга? Он ничего себе не сломал? – разволновалась Сапфира, схватившись за Тэйна, чтобы не упасть.
– Перестань, Сапфи! – Впервые она уловила нотку сочувствия в низком голосе Тэйна. Он осторожно снял с себя ее руки и сжал их в своих сильных ладонях. – Успокойся и выслушай меня. Его намного больше испугало и расстроило то, что я могу наказать его за непослушание. Естественно, я отвез его в больницу, чтобы сделать рентгеновский снимок. Ничего такого, что не могло бы восстановиться за несколько дней само по себе, с ним не произошло, если не считать…
– Если не считать чего? – в глубокой тревоге спросила она.
Тэйн пожал плечами.
– Если не считать того, что он хочет видеть свою мать. Он знает, что не может видеться с тобой каждый день, но отказывается понимать, почему ты не приходишь к нему, когда с ним приключилось несчастье. Он думает, что его наказали за какой-то проступок, и постоянно твердит, что очень жалеет об этом, и спрашивает, когда ты его простишь.
– Я еду немедленно. – По ее лицу текли слезы. Смахнув их тыльной стороной руки. Сапфира позволила Тэйну проводить ее вниз и усадить в машину. Странно, что она не заметила ее знакомых очертаний, стоя несколько минут назад во дворе дома. Хотя в тот момент она была занята тем, как повежливее отвергнуть домогания Майкла.
Она позволила Тэйну усадить себя на переднее сиденье, рядом с водительским местом, и вспомнила гневные филиппики Майкла против тирании ее мужа. В этом с ним нельзя не согласиться, с холодной отрешенностью подумала Сапфира. Ее мозг терзала тревога за сына. Только где-то в отдельных уголках ее сознания настойчиво звучали мотивы из прошлого: Тэйн, властелин, повелитель, хозяин…
