Your Personal Boggart - Заставь меня жить
- Я ничего не знаю, - отвечаю, слегка повернув голову, и чувствую, как мелко сотрясается грудь Барти от смеха.
- Люди хорошо умеют хранить тайны, но развязать язык можно любому, - негромко произносит он, но его губы так близко, касаются моего уха, и мне даже не нужно напрягать слух. - Нужно всего лишь угадать количество Круциатусов и прочих «приятных» заклинаний.
Дёргаюсь от яркой вспышки осознания и смело разворачиваюсь лицом к Пожирателю, разрушая объятия. Он прячет руки в карманах брюк и холодно смотрит на меня сверху вниз, не веря ни единому слову.
- Я действительно не знаю, кто это, - голос вибрирует от раздражения, когда я заглядываю в глаза Барти. Что-то меняется в его лице на краткий миг, когда он путается пальцами в моих волосах на затылке, а может, это всего лишь игра переменчивого света: в любом случае, он резко сжимает пальцы, натягивая пряди, и шипит, как змея:
- Ты лжёшь, а ложь непростительна.
Моё состояние близится к паническому, потому что я так чётко вспоминаю слова Снейпа о Барти, который «в вопросе пыток с удовольствием придёт на помощь Реддлу». Больше всего на свете мне сейчас хочется оказаться рядом с профессором и слушать его гневные реплики о том, какой я безмозглый идиот. Однако я сейчас стою в неизвестном месте, рядом с Барти, который может в любую секунду трансгрессировать к Реддлу, и тогда мне точно придёт конец.
Плевать на всё, плевать на собственную палочку, Барти выглядит совершенно безумным, и мне необходимо убраться как можно дальше от него и этого места.
Предпринимаю попытку выкрутиться из захвата, толкая Крауча в грудь: ладони соскальзывают с гладкой ткани рубашки вбок, на пиджак и натыкаются на длинный предмет, спрятанный в потайном кармане и так явно напоминающий волшебную палочку. По лицу Барти проносится недовольная тень, когда я предпринимаю попытку отвоевать палочку, но быстро проигрываю.
- Только шевельнись, и я избавлю Тёмного Лорда от необходимости убивать тебя, - жёстко произносит он, когда я вскидываю голову и мгновенно ощущаю, как кончик волшебной палочки неприятно утыкается в шею под линией челюсти. Ярко-красный свет заливает танцпол и касается крайне серьёзного лица Барти: по потемневшим глазам и сжатым губам можно судить, что он не пошутил в своём намерении отправить меня на тот свет.
Заскрипев зубами в отчаянии, я поднимаю ладони в знак того, что сдаюсь. Оценив мой вид, Крауч убирает палочку и заключает:
- Либо ты хорошо ведёшь себя, и мы спокойно беседуем, либо ты плохо ведёшь себя, и мы тут же отправляемся к Тёмному Лорду.
Выбрав наименьшее из двух зол, я всем своим видом демонстрирую покорность и желание сотрудничать. Удовлетворённый Барти кивает куда-то влево и выжидающе выгибает брови, я сжимаю руки в кулаки и начинаю пробираться сквозь танцующую толпу в указанном направлении. Вскоре просторный танцпол остаётся за спиной, а взору открывается смежное помещение. Оно раза в два меньше, здесь играет своя приглушённая музыка, длинный бар вдоль одной стены и диваны со столами вдоль трёх других контрастируют с не обременённым мебелью танцполом. Барти указывает на один из свободных диванов, причём на его лице, заострившемся от недовольства, отчётливо читается: «Только посмей ослушаться». Я падаю на полукруглый диван, нервно трясу коленом и смотрю на то, как Крауч заказывает два двойных джина, один из них я забираю под его настойчивым взглядом.
Каждый из диванов оборудован небольшим круглым столиком и отделён от соседних диванов декоративной перегородкой, создающей атмосферу интимности. Трудно представить, что могли бы подумать люди, услышь хотя бы часть нашего разговора. Впрочем, об этом можно не беспокоиться: здесь каждый занят сам собой и своей компанией, всё тонет в алкогольно-табачных волнах и приглушённом красном свете. Стены, пол, обивка диванов, даже роскошные люстры и стеклянные столы - всё также выдержано в насыщенно-красных тонах, что, по всей видимости, должно действовать возбуждающе на зрение и нервную систему в целом. Тягучая, как засахаренный мёд, музыка, лишь усиливает атмосферу зала, так подозрительно напоминающую ту, которая царит в борделях. Не то чтобы я когда-либо там был, но представить их не сложно.
Барти вальяжно располагается на другом крае дивана, закинув лодыжку одной ноги на колено другой. Пригубив напиток из своего бокала, он облокачивается на стол и опускает подбородок на сцеплённые в замок пальцы. Взгляд внимательно прищуренных глаз фиксируется на моём лице, тёмно-бардовые тени придают ему таинственность, а лихой изгиб бровей вновь отсылает меня к образу непокорной птицы. Я не удивлюсь, если в школьные годы у Барти было какое-нибудь «птичье» прозвище, уж очень он похож на пернатое создание, а внешняя утончённость и беспорядочно торчащие пряди волос только подкрепляют сложившийся образ.
- Предупреждаю сразу, если до сих пор неясно: из помещения есть только один выход, но заклинание достигнет тебя прежде, чем ты успеешь подняться и сделать хотя бы шаг.
Сказав это, он достаёт из кармана пиджака чёрную пачку сигарет и серебряную зажигалку с гравировкой, которую трудно разглядеть в таком освещении. Его пальцы лениво поигрывают с сигаретой, и это действие моментально привлекает к себе внимание, в то время как Крауч выразительно говорит:
- Обрисую в общих чертах положение, в котором я оказался: в руках Ордена один крестраж, второй вы чуть было не украли, - на этих словах у меня сбивается дыхание (получается, Реддл не в курсе, что медальон всё-таки украден!), а Барти продолжает:
- Напрашивается вопрос: откуда Орден знает о крестражах, ведь эта информация доступна только Пожирателям Смерти? Тёмный Лорд быстро понял, что в рядах его последователей завелась крыса, и попытался вычислить её личность незатейливым способом. Знаешь, что самое главное, Поттер? Тёмный Лорд больше не доверяет никому, но главное, он не доверяет мне. Я предан ему с пятнадцати лет, минуло двадцать, как вдруг всё рушится в одночасье! Видишь, чем он меня наградил? - Барти оттягивает воротник, и моему взору предстаёт жуткий шрам: начинаясь у основания шеи, он пересекает ключицу и проходит вниз по груди, скрываясь в вырезе рубашки, а мне даже страшно представить, где он заканчивается. Это зрелище отдаётся лёгким уколом в собственных ранах, и я рефлекторно касаюсь их, глядя на метаморфозы в облике Барти: от обманчивой терпимости не остаётся и следа, на смену ей приходит хорошо знакомая враждебность. Он прихватывает фильтр губами и щёлкает зажигалкой, оранжевый огонёк вспыхивает на конце сигареты и становится ярче, когда Крауч делает затяжку. Из-за этого действия скулы обозначаются чётче, отбрасывая на втянутые щёки густую тень, сизый дым вырастает между нами, и я делаю большой глоток из своего бокала, смутно отдавая себе отчёт.
