Макс Ренуар - Дьявольские Карты
- Я тоже хочу вас и отдамся вам так, как я хочу, - сказала она после минутного молчания. Нелли развязала ленты в косичках и распустила волосы. Лицо ее сделалось строгим и еще более привлекательным. Потом она расстегнула бюстгальтер и сняла его совсем. Полные, круглые, как шары, груди едва свисали вниз. Я вскочил с дивана, намереваясь броситься к ней.
- Сидите, - властно приказала она, прикрыв грудь руками. Потом она аккуратно сняла рейтузы и, сложив вещи на стул, медленно подошла ко мне. Я боялся прикоснуться к ней и, молча ждал, что будет дальше. Нелли села мне на колени и, приподняв за подбородок мое лицо, стала целовать меня в губы. Я отвечал на ласки лаской все более и более разгораясь. Она вдруг спрыгнула с колен и побежала к кровати.
- Разденься.
Я быстро сбросил халат и, оставшись голым, кинулся к ней. Мы долго и нежно ласкали друг друга руками, постепенно приближаясь к самому главному. Наконец она легла на спину и, обхватив руками ноги под коленями, прижала их к своему телу.
- Рэм, я жду.
Ей не пришлось долго ждать. Я быстро перелез через нее и погрузил свой член в ее раскрытое влагалище. Возбужденные игрой и ласками, мы быстро кончили. Нелли сразу вскочила и, свалив меня на кровать, с
- 45 -
наслаждением стала рукой вытирать мой, крепко стоящий член. Я просунул руку ей между ног и с удовольствием ощутил горячую слизь, покрывавшую всю мою ладонь.
- Вот и все, - сказала она, укладываясь возле меня. - Теперь и говорить не о чем. По крайней мере, я вся в чувствах и мой разум спит, как младенец.
Она повернулась ко мне и, поцеловав в губы и скороговоркой закончила:
- Рэм, я сейчас уйду. Мы никогда не встретимся. Помни, что я тебе говорила. На свете миллион женщин и все они разные, но принцип их отношения к мужчинам до смешного прост и однообразен. И если ты хочешь найти в женщине что-нибудь новое, интересное, то ищи это в ее человечности, а не в плоти. Поцелуй меня.
Мы соединили наши губы в долгом сладострастном поцелуе…
Через несколько минут она пропала. Я еще долго сидел за столом, с сожалением разглядывая карту с ее изображением и, вспоминая ее не как женщину, а как человека.
- Друзья, - сказал Рэм, - еще только шесть часов, может быть, продолжим без перерыва.
Мы согласились.
Г Л А В А VIII
На следующий день, утром я получил письмо от Мэри. Она меня поносила самыми скверными словами и сообщила, что уезжает в Монте-Карло. Это письмо подействовало на меня удручающе. Я снова почувствовал свою отреченность от мира сего. Стало жалко себя до слез. Спать больше я не мог. Одевшись, я пошел завтракать в гостиную. Там среди знакомых мне людей я почувствовал себя немного лучше и, немного успокоившись, решил проехаться. Машина моя действительно была в полном порядке, мотор работал отлично, крыло поставили новое так, что машина имела приличный вид. Весь день я гонял по окрестностям города, обедал в маленькой пригородной харчевне и к 11 часам вечера вернулся домой. Хозяйка сообщила, что днем привезли мои вещи и, что она распорядилась перенести их в мою комнату. Я поблагодарил ее и пошел к себе. Тесть не поскупился. Он отдал мне не только мои вещи, но и всю обстановку моей комнаты вместе с мягкими креслами и библиотекой. Я долго разбирал все привезенное, пока, наконец, не услышал боя часов в гостиной. Из соседней комнаты ко мне вышла миловидная, стройная девушка, одетая в широкий бюстгальтер из белого шелка в синий горошек и узкие трусики с оборочками, едва прикрывавшие низ ее живота. У нее были светлые, пышно вьющиеся волосы, длинные пушистые ресницы, тонкая талия и длинные красивые ноги. Она подошла ко мне и просто спросила:
- Вам помочь?
- Что вы, я сам.
Как зачарованный смотрел я на выпуклость ее лобка, под трусами. Она смутилась, но понимающе улыбнулась, отошла к столу. Я наскоро перебросил, оставшиеся вещи под кровать и сел напротив нее.
- Что будем делать? - спросила она, оглядывая комнату.
- Что хотите.
Она загадочно улыбнулась.
- А вы здесь живете одни?
- 46 -
- Да, это плохо?
- Не плохо, но скучно, - ответила она, поправив скатерть.
- Почему скучно?
- Я люблю шум, многолюдье. Я артистка и мне нужны зрители.
- Тогда я буду зрителем и могу заменить своими восторгами большую аудиторию.
Она засмеялась.
- Нет, это все же не то.
- Вы что ж, поете, танцуете?
- Ни то, ни другое. Я акробат - пластик.
Она встала со стула легко, как резиновая, изогнулась назад и достала с пола губами запонку. Я был поражен гибкостью ее талии.
- Видели?
- Это невероятно.
- Вполне вероятно. Ну как, будет публика?
- А где же я вам ее возьму?
- Где-нибудь. Давайте поедем в город и я выступлю в каком-нибудь театре.
- Ну уже поздно.
- Ну тогда в бар.
Я вспомнил инцидент с Зарой и решительно запротестовал. Она возмущенно фыркнула и, насупившись, замолчала. Я не знал, как выйти из положения. Может быть, съездить в ночной клуб, там меня никто не знает…
- Хорошо, мы сейчас поедем в ночной клуб, но при одном условии - ни единым взглядом не покажете, что знаете меня.
- О, великолепно. Я это сделаю, как нельзя лучше.
- Обратно ехать нам нельзя, вы возьмете такси.
- Хорошо.
- Но что вы наденете? Так ведь ехать нельзя.
Она задумалась, потом спросила:
- У вас нет какого-нибудь куска легкой ткани?
- Есть.
Я вытащил из шкафа рулон шелка, приготовленный для рубах. Она быстро смастерила себе что-то вроде платья, заколов в двух местах моими булавками от галстука.
- Ну вот, я готова. Поехали.
Спустя 20 минут, мы по одному, соблюдая предосторожности, вошли в подвальное помещение клуба. Она прошла в кабинет управляющего, а я занял столик у самой эстрады. Напротив меня сидела пьяная женщина, с довольно милыми чертами лица и глубоким вырезом платья, в котором были видны ее маленькие дряблые груди. Она смотрела на меня мутными глазами и облизывала языком густо намазанные губы. Это было очень противно. Я отвернулся от нее и стал смотреть на сцену. Под дикие завывания джаза в ослепительных лучах прожектора там извивалась в сладостных позах маленькая, худенькая женщина с большой коричневой родинкой у пупка. На ней был бюстгальтер из черной сетки и короткая юбка в виде серебристой бахромы, едва прикрывающая темные заросли на лобке. В зале болтали, шумели, ходили. Казалось, никто не обращал внимание на танцовщицу, но когда она кончила свое выступление, господин во фраке поднял руку. В зале установилась относительная тишина.
