Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел
— Надя не купила мне билеты, потому что трахалась с Брентом Рейнольдсом. — Ее руки скрещены перед собой. — Звучит знакомо?
Это действительно звучит знакомо. Я уже шутил об этом днем, но дело было только в этом. Это была шутка.
— Это… чертовски странно. Я не знал. Клянусь. Я просто дурачился, потому что знаю, что у Нади есть опыт в «охоте за джерси», а за каким джерси можно гоняться больше, чем за джерси квотербека футбольной команды? — Я дерзко улыбаюсь ей. — Ну, разве что за моим.
Она пристально смотрит на меня, но я вижу, как дрожат ее губы. Она хочет рассмеяться. Может даже надо мной, но это лучше, чем убийственный взгляд, которым она одарила меня, когда пришла сюда.
— Эй, — говорю я, подходя ближе и кладя руку ей на плечо. Борюсь с желанием притянуть ее ближе, но все же удерживаю ее взгляд. — Клянусь, это было странное совпадение. Я ничего не знал.
— Я верю тебе. — Она вздыхает, а затем шокирует меня до глубины души, наклоняясь ко мне и прижимаясь щекой к моей груди. Медленно обнимаю ее за плечи, притягивая в объятия. Поглаживаю ее по спине, и ощущение того, как ее тело прижимается к моему, кажется нереальным.
— Хреново, что Надя сорвалась — и для Рейнольдса тоже. Такой мудак.
Она смеется, и вибрация отдается в моей груди.
— Он и есть мудак, да? — спрашивает она, вытирая нос. — Фу, я уже второй раз за сегодняшний день оставляю жидкость на твоем теле. Сначала мои слюни. Теперь мои слезы и сопли. — Она хмурится. — Прости, что я ворвалась на твою вечеринку и обвинила тебя в том, что ты кретин. Это был дерьмовый день.
— Я рад, что ты пришла. — Я заправляю волосы ей за ухо, понимая, что не могу оторваться от нее. — Может присоединимся к вечеринке? Выпьем чего-нибудь?
Она опускает взгляд на свой наряд — тот самый, в котором она тренировала команду весь день.
— В этом? Ни за что. Я ужасно выгляжу.
— Солнышко, ты умеешь сделать футболку и спортивные штаны очень сексуальными.
Она закатывает глаза.
— Прекрати.
— Это правда. — Пожимаю плечами, хотя знаю, что она мне не верит. — Но, если ты хочешь уйти, я тоже не против. Хочешь, я провожу тебя домой?
Она напрягается.
— Я пока не хочу видеть Надю. — Она поднимает на меня виноватый взгляд. — Но ты возвращайся в дом и тусуйся. Ты заслужил это после сегодняшней победы. Иди, повеселись. Я могу просто… — Она оглядывает маленькую комнату. В комнате нет ничего, кроме маленького металлического стола и стульев, нескольких засохших растений в горшках и изношенного диванчика, который мы перевезли сюда в день переезда. — Я могу остаться здесь.
— Мы можем посидеть здесь вдвоем, — говорю я, беря ее за руку и подводя к маленькому диванчику. Я занимаю больше половины пространства, но это повод сесть поближе к ней. — Значит, у вас с Надей все плохо?
— Да, мы сильно поссорились и, вероятно, обе наговорили лишнего.
Она больше ничего не говорит, поэтому я не обращаю на это внимания. Вставать между девчонками, когда они ссорятся, — безнадежная ситуация.
— Мне жаль, что так вышло с билетами. Не совсем понимаю, почему это так важно для тебя, но знаю, что это так.
Не знаю, то ли из-за тускло освещенной комнаты, единственный реальный свет, проникает снаружи, то ли из-за того, что мы на минуту остались по-настоящему одни, но я чувствую в Твайлер перемену. Она смотрит на наши переплетенные руки и говорит:
— Впервые я познакомилась с «New Kings» в старших классах. Тогда они были больше инди-группой. Неизвестные, но все, что в них было, находило во мне отклик. — Она опускает глаза. — Я боролась с депрессией и не могла найти друзей. Мне было одиноко, и все стало как-то мрачно. Уильям и Трей, парни из группы, своей лирикой затронули многие из этих тем, и это помогло мне найти тогда выход.
Мысль о том, что подростком Твайлер была одинока и в депрессии, нравится мне не больше, чем мысль о том, что ей больно сейчас.
— Папа взял меня на мой первый концерт «New Kings». Мне не с кем было пойти. Он достал билеты, отвез нас в этот дерьмовый клуб в ужасном районе. Он всегда поддерживал мою потребность быть частью этого сообщества.
— Круто, что он так тебя понимает.
Она поднимает на меня глаза, и на ее лице написано нечто такое, от чего у меня внутри все переворачивается.
— Понимал, — говорит она. — Он умер три года назад.
— Блядь, детка. — Я без колебаний обнимаю ее и ожидаю, что она будет сопротивляться — бороться со мной, — но на этот раз она этого не делает, просто позволяет мне прижать ее маленькое тельце к своей груди. — Я не знал. Мне так жаль.
— Это отстой.
У нее тихий голос, совсем не похожий на голос той дерзкой девушки, которую я знал.
— Он всегда был рядом со мной, даже когда становилось совсем плохо. — Выдохнув, она добавляет: — Когда они объявили об этом туре, я подумала, что не смогу попасть с учетом расписания команды, но потом они добавили местную локацию, и концерт будет в день рождения отца. — Она делает глубокий вдох и кладет руку мне на живот. — Казалось, это судьба, что все так сложилось, но…
Но Надя.
Теперь в бешенстве уже я.
Она прижимается ко мне еще на мгновение, и я чувствую, как ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется. Черт, эта девушка так хороша в моих объятиях, и от того, как ее рука ложится мне на живот, мой пульс учащается. К сожалению, это движение также посылает сигнал SOS моему члену, ложный сигнал, заставляющий его проснуться. Твайлер доверилась мне как другу, опираясь на меня в поисках утешения, а не как на возможность перепихнуться.
— Эй, — говорю я, проводя рукой по ее волосам. — Я знаю, ты не хочешь веселиться, но как насчет того, чтобы пойти и показаться на публике? Пусть Надя и все остальные знают, что мы в хороших отношениях, а потом я провожу тебя домой.
Она отодвигается, переводя свой взгляд на меня.
— Конечно. Можем так и сделать.
Мы отстраняемся друг от друга, и я помогаю ей встать с дивана, используя это как возможность задержать на ней руки еще на минуту. У меня еще есть вопросы, например, почему она говорила о своем бывшем, но я достаточно хорошо знаю Твайлер, чтобы понимать, что объем личной информации, которым она поделилась сегодня вечером, был уже огромен.
— Подожди, — говорю я. Снимаю через голову свою толстовку и надеваю ее поверх ее формы. Она полностью окутывает ее, свисая ниже бедер. — Так-то лучше.
Следуя за ней через дверь, ведущую в дом, я не свожу с нее глаз: то, как она выглядит в моей одежде, когда вижу ее в ней, заставляет меня чувствовать…
Страх.
Ведь мне нравится.
Больше, чем следовало бы.
— Ты пугающе хороша в этом.
Рид недоверчиво качает головой, делая еще один бросок после того, как Твайер попадает своим десятым четвертаком подряд прямо в красный стаканчик на другом конце стола.
— Это дар. — Она усмехается, и улыбка освещает ее лицо. Если не считать небольшого пятна туши под глазами, нет никаких свидетельств того, что ранее она плакала.
Сначала она не хотела играть, но парни подбадривали ее, нажимали на кнопки, пока она не сдалась. Что насчет меня? Я просто сидел и смотрел, как моя девочка выходит на победный путь.
— Реванш? — спрашивает она Рида, держа в руках свой счастливый четвертак.
— Не-а. Я выбываю, — говорит он, глядя на зайку в другом конце комнаты. Видимо, все, что произошло между ним и Надей, было взаимным.
— Кто-нибудь? — спрашивает Твайлер, оглядывая комнату.
Уже поздно, и адреналин, с которым парни пришли на вечеринку, начал улетучиваться. Они либо пьяны, либо возбуждены, либо и то, и другое, и готовы угомониться.
Я протягиваю руку и хватаю Твайлер за талию, притягивая ее к себе на колени.
— Похоже, ты действующий чемпион, Солнышко, — говорю я ей, прижимаясь поцелуем к ее щеке. Мне было трудно удержаться от того, чтобы не поцеловать ее сегодня. Она поворачивается ко мне лицом, и ее глаза достаточно ясны, чтобы сказать мне, что пиво, которое она пила последние два часа, не вызвало у нее ничего, кроме легкого кайфа. Она снова пододвигается, прижимая свою задницу к моему члену. Невинный взгляд говорит мне, что она ни хрена не понимает, как влияет на меня. Это мило.
