Лучший книжный парень (ЛП) - Смит Холли Джун

— Никогда этого не пробовал, и, честно говоря, меня это немного пугает. А тебя?

— То же самое. Как насчет совместного использования игрушек? — Черт возьми, каждый из этих вопросов заставляет меня трепетать.

— Этого я тоже никогда не делал, но после прочтения той сцены в «Заснеженной гостинице» я определенно заинтригован. А как насчет еды и секса?

— Блин, ни в коем случае. Грибковая инфекция проявится в любую секунду. Лучше сначала поесть, а потом заняться сексом. Или, на самом деле, лучше сначала заняться сексом, потому что я бы никогда не стала плотно ужинать, а потом прыгать на батуте, если ты понимаешь, о чем я?

Я расхохотался. Она точно знает, как поднять настроение.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. И секс всегда вызывает у меня зверский аппетит. Согласен, гораздо лучше сначала заняться этим.

— Соски.

— А что насчет них? — ее прямота возбуждает, и в каком-то смысле потрясающая.

— Тебе нравится, когда их трогают? — уточняет она.

— Да, разве не всем это нравится?

— Ада… — она морщится и останавливает себя. — Некоторым не нравится.

— А тебе?

— Да, определенно, — кивает она с широко раскрытыми глазами и энтузиазмом. — И они не слишком чувствительны. Ты можешь быть с ними чуть более груб. — Она сказала «ты».

— Они сейчас возбуждены? — она резко выдыхает. Черт, ситуация быстро обострилась. У меня ужасное предчувствие, что в этой игре гипотез это окажется слишком реальным вопросом.

Она тихо выдыхает «да», и я чувствую, как вся комната вокруг нас замирает.

— У тебя стоит? — Черт возьми, эта женщина меня погубит. Что за вопрос. Если бы здесь не было этого пледа, ей даже не нужно было бы спрашивать.

— Да, — признаюсь я, мой голос звучит тихо. Воздух между нами сгущается. Я чувствую, как у меня скручивает живот, словно я стою на краю трамплина для прыжка, заставляя себя сделать следующий шаг. — Тебе нравится, когда тебе говорят, что делать?

— Даже очень. — Теперь ее глаза горят. Я вижу, как бьется жилка у нее на шее, когда ее пульс учащается. Мое сердце тоже бьется быстрее. Я не могу думать ни о чем, кроме как о том, как сильно хочу увидеть ее обнаженной.

— Сними свою футболку. — Без колебаний она скрещивает руки на груди и снимает ее через голову, обнажая прозрачный белый бюстгальтер. Я сам вижу, что она не лгала, ее идеальные розовые сосочки плотно прилегают к тонкому материалу. Я вдавливаю кулаки в глазницы, пока не вижу звезды.

— Твоя очередь, — говорит она, прикусывая губу.

— Ты… — я начинаю задавать другой вопрос, но она перебивает.

— Нет, — кивает на мою грудь, затем наклоняет голову. — Твоя очередь снимать футболку. Только так это будет справедливо. — Я делаю, как она говорит, и мне кажется, что быть полуобнаженным перед ней — самая естественная вещь на свете.

— Тебе нравится грубость, Кара?

— Иногда. В другое время мне нравится более мягко и неторопливо, в зависимости от моего настроения. Но грубость в заботливом смысле, когда мы оба даем и получаем то, что хотим и в чем нуждаемся. Я не хочу, чтобы меня по-настоящему обидели.

— Кажется, понимаю, — шепчу я.

— Меня действительно заводит мысль о том, что кто-то может хотеть меня так сильно, что не сможет сдерживаться. Мне нравится, когда в книгах секс жадный и отчаянный. У меня очень напряженный мозг, поэтому мне нравится идея, что он будет настолько интенсивный, что я не смогу думать ни о чем другом.

— Что ты думаешь о том, чтобы потрогать себя на глазах у кого-то? — Черт возьми, что я, нахрен, делаю?

— Ты спрашиваешь или приказываешь? — она приподнимает бровь и прикусывает нижнюю губу.

Я не хочу заходить слишком далеко, но не могу скрыть улыбку, и уже не могу понять, кто на кого давит.

— Может, лучше сказать прошу?

— Скажи мне, что делать, Люк. — В ее устах мое имя звучит так непристойно. Это лучшая игра, в которую я когда-либо играл.

— Сними штаны, — говорю я, и она сбрасывает плед со своих колен на пол и встает. Так близко ко мне и в то же время так далеко. Я не могу оторвать глаз, когда она расстегивает пуговицу и молнию, спуская их по бедрам, а затем и вовсе снимая. Она откидывается на спинку дивана со своей стороны, подтянув колени и сжав их вместе, лишая меня возможности увидеть то, что я действительно хочу увидеть.

— Что теперь?

— Раздвинь ноги. — Все в комнате расплывается словно в тумане. Единственная ясность — это Кара, распростертая передо мной, прекрасная и пылающая. Я должен помнить, что нужно дышать.

— Что самое пошлое, о чем ты читала в своих книгах?

— Я даже не могу начать рассказывать тебе об этом. Так много пошлости. Дарк романы — это полный пиздец, и не заставляй меня говорить о сексе с инопланетянами, монстрами и вампирами, которые мне нравятся в книгах, но, очевидно, не в реальной жизни. Задай другой вопрос.

— Ты думала обо мне?

Это чертовски дерзко, но я умираю от желания узнать, думала ли она обо мне так же, как я о ней. Я хочу узнать ее получше, но прямо сейчас я сам себе злейший враг. Мой член в джинсах тверд, и я почти боюсь, что кончу в штаны от того, что она скажет дальше. Ее глаза впиваются в мои, и я уже собираюсь сказать ей, что все в порядке, она может не отвечать, когда она поджимает губы, слегка облизывает их, а затем открывает, чтобы заговорить.

— Твой обеденный стол. — Мой обеденный стол? Не понимаю.

— Что насчет него?

— Когда мы сидели там раньше, это напомнило мне сцену из романа про мафию, который я читала в прошлом году.

— Что произошло?

— Думаю, ты можешь догадаться.

— Я хочу услышать это от тебя, — шепчу я. — Скажи мне, о чем думала.

Она лишь смотрит на меня, погруженная в свои мысли, и я не упускаю из виду ее тихий стон, когда она нарушает молчание.

— Я думала о том, как ты наклоняешь меня над ним.

Мое сердце выпрыгивает из груди, и есть большая вероятность, что у меня порвется молния, если я в ближайшее время не приведу себя в порядок. Я уже прочитал несколько таких книг и знаю, что они могут быть пошлыми, но я никогда не слышал таких речей из ее уст. Не могу перестать представлять себе ее губы. И все остальное.

— И что бы я сделал?

— Ты бы дразнил меня.

— Как?

— Сначала медленно и нежно, шепча мне на ухо, какая я хорошая девочка, но когда ты почувствуешь, какая я мокрая, то сорвешь с меня нижнее белье и вставишь в меня свои пальцы.

— Господи, Кара. — Я никогда больше не смогу сидеть за этим столом с невинным видом. — Я хочу посмотреть, как ты сделаешь это с собой. — Это вырывается прежде, чем я успеваю подумать о том, что говорю, и, как будто она всю свою жизнь ждала этого разрешения, она запускает руку в свое нижнее белье. Я словно в аду, когда она выгибает спину и издает тихий стон. Я проклинаю себя за то, что выключил свет перед тем, как мы сели, но есть что-то невероятное в том, чтобы наблюдать за ней, за ее лицом и грудью, освещенными светом моей лампы, но в тени ниже талии. — Скажи мне, что будет дальше, — прошу я, не смея пошевелиться, не в силах ничего сделать, кроме как смотреть на нее.

Ее глаза закрываются, а рука совершает медленные движения.

— Ты переворачиваешь меня и заставляешь кончить своими пальцами, облизывая мою шею и посасывая соски.

Я отчаянно хочу дотронуться до своего члена, но не хочу решать за нее, что это то, чего она хочет, и, честно говоря, думаю, что кончу в ту же секунду, как сделаю это.

— Покажи мне, как ты ласкаешь себя, — стонет она, широко открывая глаза. Черт возьми, она, блядь, читает мои мысли. Я не теряю времени даром, расстегиваю джинсы и высвобождаю свой член. Никогда не видел ничего более возбуждающего, чем то, как она облизывает губы, когда опускает взгляд, чтобы посмотреть на меня. Я крепко обхватываю член рукой и медленно поглаживаю себя.

— Продолжай говорить, Кара. — Я могу различить очертания ее пальцев, описывающих маленькие круги. Она стонет сильнее, и ее тело напрягается.