Любовь без обязательств (СИ) - Коваль Лина
- Свали, Громов.
Усмехаюсь.
- Не борзей, девочка, - осаживаю. – Садись в машину. Поговорим.
По ее лицу проходит тень. Напрягаюсь, чтобы в случае бегства ухватиться за ее локоть. Слежу за мигающим взглядом.
Долго борется с собой, прежде чем сказать:
- Ладно. Пять минут, - проходит к машине.
Сдаётся, как всегда.
Открываю пассажирскую дверь и помогаю усесться, вдыхая запах её тела. Зубы сводит от понимания того, как скучал. Насколько сильно скучал.
Огибаю Лексус, не сводя с нее глаз, и запрыгиваю в водительское кресло. Завожу двигатель.
- Куда ты? – спрашивает испуганно.
- Отъедем немного.
Недовольно поджимает губы, но молчит. Я наблюдал эту картину на этом самом лице сотню раз и каждый из них уговаривал себя, что это просто привычка. Несвязанная с тем, что её что-то не устраивает.
Сама согласилась. Сама приходила. Сама отдавалась.
Получить согласие женщины на любое действие – это обязанность мужика. Но так ли часто это согласие истинное? В моменте вожделения хочется думать, что да. Только вот в случае Бариновой я ни в чем не уверен.
Долгое время я «сам обманываться был рад».
А кто откажется?
Отъезжаю на небольшой пустырь за кварталом и разворачиваюсь к ней. Одним рывком сдираю кепку с головы, светлые волосы тут же рассыпаются по плечам.
Не нравится. Но молчит. Всегда молчит.
Хочется встряхнуть ее хорошенько. Прокричать, чтобы никогда не молчала. Боролась, если что-то не нравится. Жила так, как хочется. Не плыла по течению.
Откидываю кепку на заднее сидение.
- Почему ты уехала?
- Отдохнуть захотелось.
- Отдохнула? Поехали домой.
Смеется.
- Домой, Глеб? У нас разные дома, разные жизни. Всё разное.
Это правда. Правда, которая заставляет стиснуть зубы до противной крошки между ними.
- К чему тогда это отшельничество? Я говорил с Зотовым с утра. Ты взяла бессрочный отпуск.
- Слишком много телодвижений для отношений с отметкой «без обязательств», Громов. Ты забываешься.
Цокаю, принимая удар.
- Что произошло в пятницу? - спрашиваю, кружа глазами по ее идеальному лицу.
- У меня ничего. А у тебя?
Мне нравится, когда она такая. Дерзкая. Хочу, чтобы выпорхнула из кокона, которым себя окружила. Забетонировала когда-то своё нутро. Чтобы знала, что она достойна. Достойна всего. И никогда больше не соглашалась на меньшее.
- И у меня ничего. Пришлось задержаться с Варей.
Ловлю отголоски беспокойства в ее взгляде и тут же его тушу:
- С ней все более-менее.
- Хорошо. – Кивает.
Резко притягиваю ее за тонкую талию и размещаю у себя на коленях, борясь с сопротивлением. Её запаха становится так много, что мозг перестает соображать.
- Громов. Ты сказал просто поговорим, - упирается ладонями мне в грудь.
- Мы говорим, - зарываюсь лицом в копну мягких волос, пригвождая ее бедра к своему паху.
- Ты что потрахаться приехал? Так давай потрахаемся.
- А давай, - стягиваю с нее кофту, оставляя в узкой майке и требовательно сжимаю грудь.
Впиваюсь в зовущий рот, ловлю языком сдавленный стон. Грубо раздвигаю длинные ноги, сжимая то, что между ними.
Чувствую нарастающее сопротивление, поэтому усиливаю хватку. Я знаю, что ей нравится легкая грубость, но сейчас намеренно перегибаю палку.
Хочу, чтобы выскользнула.
Чтобы «нет» сказала.
Дала по роже.
Поняла, что достойна большего.
Всего достойна. Цветов, огромных букетов в сотню роз. Домов. Пароходов. Вообще, всего.
- Сейчас потрахаемся и домой тебя отвезу. Больше никуда не поедешь. Завтра приеду, снова потрахаемся.
Грубо, но действует.
Слышу протяжный всхлип и ощущаю резкий удар в грудь, потом еще и еще. Дальше бьет наотмашь по роже отчаянно. Подставляюсь и терплю, зная, что так надо.
- Мудак. Чертов придурок. Ненавижу тебя.
Снова впиваюсь в ее рот, но тут же отлетаю обратно, чувствуя кровавый привкус на губах от зубов.
- Больше никогда не трогай меня, - вскакивает с моих колен и перебирается на пассажирское кресло. – Больше никогда.
Поправляю джинсы.
Ксеня всхлипывает еще и еще. Яростно забирает волосы наверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Душа раздирается от желания успокоить, но это ведь как с детьми. В пятницу ночью Варе пришлось вызвать скорую после очередного приступа. Она плакала и визжала, когда врач устанавливал катетер на руке. Я сжимал ее хрупкие плечи у себя на груди и пытался принять всю боль, зная, что так надо.
Так и сейчас.
Знаю, что так надо.
Хватает олимпийку и натягивает ее обратно, закрывая от моего взгляда манящую бархатную кожу, до которой я скорее всего никогда больше не дотронусь.
Противная щекотка в груди пробирается прямо к сердцу.
- Отвези меня обратно.
Завожу машину и на автомате доезжаю до дома её бабки.
- Больше никогда не приезжай, - ее голос становится наконец-то стальным. – Больше никогда. Никогда не позволю с собой обращаться так, как ты обращался. Никому. Хочу вообще никогда больше ТЕБЯ не видеть.
- Понял, - киваю.
- Вы все считаете, что можно делать все что вы пожелаете. А я больше не буду терпеть. Даже тебя.
Молодец, девочка. Горжусь.
- Иди в жопу, Громов, - заявляет торжественно и пулей вылетает из машины.
Делаю вдох-выдох пару раз.
Я бы мог предложить ей подождать.
Бесконечных выматывающих судов и апелляций, моей поездки в московскую клинику, поиска рычагов давления на бывшую жену. Мне было бы это на руку, потому что от осознания того, что я больше не имею права взять ее за руку, начинается противный скрип в ушах.
Но что это будет значит для нее? Снова соглашаться на меньшее? Снова ждать, как когда-то ласки матери и звонка от отца?
Пусть выпорхнет из своего кокона, раскроет крылья и станет бабочкой. Пусть не моей, но всё же.
Дергаю замок бардачка и ищу пачку сигарет, припасенных на экстренный случай. Закуриваю и нервно выдыхаю дым в пространство.
Выхожу из машины и брожу вокруг нее, пока сигарета не заканчивается.
А потом сразу подкуриваю еще одну.
Поднимаю глаза в небо, такое же серое, как и все вокруг в этой гребаной деревне. Надеюсь, мне это зачтется.
Глава 27. Ксения.
Спустя два месяца
Оказывается, и без лисьего 3-d эффекта можно жить.
Это не самое главное мое умозаключение за последние месяцы, но от этого не менее ценное. Я уже второй раз делаю процедуру ламинирования ресниц в салоне и теперь привыкла к «опустевшим» глазам.
Утро начинается с чашки чая и моих теперь любимых сырников со свежими ягодами. Долгое время у меня не было любимых блюд. Мой психотерапевт, с которым я теперь занимаюсь раз в неделю, дал мне задание выбрать то, что мне действительно нравится. До сих пор вспоминаю лицо официанта, когда я заказала в ресторане практически всё меню и пробовала по порядку, разрабатывая и проверяя своим вкусовые рецепторы.
Как оказалось, больше всего на завтрак я люблю сырники. Еще я просто обожаю рыбу, в любом виде. А вот всё, что связано с курицей не моё. Возможно, это из-за того случая, когда заболела бабушка в детстве.
Вообще, брать от жизни то, что ты хочешь, а не то, что тебе дают – мое новое кредо.
Любое предложение извне я теперь тщательно перерабатываю внутри. Отмечаю, как реагирует мое тело и голова. Если чувствую малейшее сопротивление, тут же отказываюсь.
Стараюсь вежливо, конечно.
Обретать уверенность в себе шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком сложно. Но, видит Бог, я стараюсь.
Натянув модные мешковатые джинсы и свободную яркую футболку под короткий пуховик, отправляюсь сначала в торговый центр, чтобы проконтролировать продавцов и оформление новых витрин.
У эскалатора как обычно занят делами за кофейной стойкой Миша.