Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-."

Что, и после такого в Латвию вернётся?.. Совсем, что ли, бессмертная?! Нет, не может. Анюта девчонка умная, способна риски взвесить и понять, что опасно теперь в Риге, должна понять это!

В миг, когда Пчёла сидел на подоконнике квартиры Скаковой, мысли его ничуть не отличались от дум, шумящих в черепной коробке при просмотре утренней сводки новостей от двадцать седьмого мая. Анна посмотрела на него зелеными глазами, крепче сжала руки на чашке.

Ну, Княжна, чёрт возьми, ну, не губи ты себя! На смерть верную поедешь ведь!..

— Знаю, что там происходит, — ответила девушка резковато; упоминание темы больной, которую девушка обсуждать не хотела, но не могла игнорировать вечно, стало для неё сродни соли на рану. — Слышала всё прекрасно.

— Ань, это не шутки, — кинул Космос. Голос у него был взбудораженный, но говорил Холмогоров сдержанно. Витя бы так не смог, даже если бы очень захотел. Да он и не горел особо желанием казаться равнодушным.

Не всё равно ему. И смысла не видит скрывать.

— Я знаю, Кос, — ответила Анна в усталости. Словно не в первый раз все эти слова слышала, словно от мыслей о Риге тошнило. Хотя так, вероятно, и было. Отпила кофе: он горечью кончик языка обжёг, но Князева в лице не изменилась почти.

Космос облизнул обсохшие губы.

— Ты мнение Саши на этот счёт знаешь. Он попросил тебя его позицию во внимание принять, прежде чем решишь всё. Мы с пацанами тоже не хотим, чтоб ты уезжала. Опасно всё-таки, да, Пчёл?

Витя ответил сразу же:

— Да. Не хотим.

Анна на него посмотрела и почувствовала вдруг, как холоднее стало в гостиной — вот какой ледяной была уверенность в голосе Пчёлы, что, наверно, могла изморозью на окне узоры рисовать. Даже в плюс двадцать два, даже в последний день весны.

Князева распрямила плечи под взором Пчёлкина, чувствуя, как сердце поднялось к горлу.

— Но… — Кос откинулся на свой стул, который тихо скрипнул перекладиной на спинке. Постучал пальцами по дереву. — Если уж, ты, конечно, хочешь, прям очень сильно… То Белый держать против воли тебя не станет. Мозги промоет, конечно, перед отъездом, но отпустит. Сам так сказал, — усмехнулся Холмогоров, и Анна улыбнулась в ответ. Со странной теплотой во взгляде.

Как, интересно, они отреагируют, когда узнают, что Княжна уже давно с Андрисом связалась?..

— Так что, Анька… За тобой всё решение, — сказал Космос и выдохнул, как судья, зачитавший до конца свой приговор. Девушка опустила взор, чтобы мужчины не заметили у неё в глазах раньше времени задорных искорок, и почувствовала даже, как перестали дышать гости.

Анна посмотрела на шоколадку. На чашки, на капельку кипятка, упавшую на стол с носика чайника, оттягивая время, как в какой-то игре на выносливость. Космос хмуро руки в замок сложил.

Пчёла двигаться разучился.

Он сидел на подоконнике, упираясь кончиками пальцев в пол, ощущая, как тянутся мышцы в напряжении; в голове одни только мысли нецензурные летали. Одно и то же слово — красноречивое «блять» — в черепушке звучало, словно в рупор произносимое, но каждый раз — с новыми эмоциями.

Переживание, злоба, недовольство, волнение, нетерпение и, сука, даже мольба.

Князева подняла голову так внезапно, что у Вити пальцы на шлевках брюк дрогнули.

«Пан или пропал»

— Я думала, что Тамара вам уже рассказала всё.

— Томка? — нахмурился Космос, свел на переносице густые черные брови. На Витю обернулся, будто думал, что хоть он что-то понимал, но у Пчёлы пересохло во рту.

Анна усмехнулась так, словно из рукава вытаскивала припрятанные козыри.

— Я с Томиного телефона в Ригу звонила. Просила друга своего о помощи, — неоднозначно протянула девушка. Постучала ногтями по фаянсу. — Чтобы он решил вопрос за меня с работой в университете. И вещами, квартирой…

Пчёлкин, наверно, понял всё ещё тогда, но окончательно всё осознал, когда Князева улыбнулась хитро и точку поставила:

— Я в Москве остаться решила.

Он спустился с подоконника ровно в тот момент, когда Космос на эмоциях ударил кулаком по столу. Чай в его чашке частично на стол выплеснулся, на плитку сладкую, плавя шоколад, но Анна только вскрикнула, рассмеялась довольно. Прижала руки ко рту, когда Холмогоров радостно обернулся на Витю, который к другу с протянутой ладонью подошёл, и, потрепав Пчёлу по плечу, прокричал почти:

— От молодец, Анька! Всё ведь… Умница! — а потом на таких же эмоциях подошёл к Князевой. Не поднимая Анну на ноги, сразу ухватил так, что девушка в сильные плечи вцепилась и, хохоча, закружилась с Холмогоровым на месте. Волосы налетели на глаза, грозились прядами в рот залезть, но Аня только смеялась, вдруг поняв, что радости и какому-то неоправданному спокойствию стало мало места под рёбрами.

Они, чувства эти, на органы давили, грозя их просто стеснить в стороны.

— Вот увидишь, Анька! Заживём!!! — пообещал Космос, так девушку на ноги и не ставя, и Князева почти поверила. Пчёлкин чуть в стороне стоял, не рискуя Коса отвлекать, а у самого мысли до одной Анны, смеющейся громко и радостно, сузились.

Значит, всё-таки, пан, и не пропал…

Отлично. Так им с Князевой будет даже интереснее.

Прошло, наверно, меньше десяти минут. Анна убрала на кухне, спрятала подтаявшую шоколадку в морозилку, вымыла до скрипа две чашки, когда бригадиры решились пройтись по квартире, что теперь точно стала принадлежать Князевой, как минимум, до конца августа. Они осматривали интерьер, виды из окон с лицами весьма посредственных экспертов; Пчёлкин всё думал закурить, а Космос на каждую, наверно, комнату, выносил один и тот же вердикт:

— Нормально!

И на спальню почти квадратную сказал то же самое. Аня зашла в комнату, когда Витя снова забрался на подоконник, а Космос, предусмотрительно постучав костяшками по шкафу, открыл гардероб. Осмотрел полки, — почти все свободны были — окинул взглядом две вешалки. На первой болтался сарафан в мелкий цветочек, на второй висело платье, в котором Князева на свадьбе у Саши танцевала и пила.

Платье, которое хорошо подходило к пиджаку Пчёлкина и, вероятно, в себе сохранило запах его сигарет, какими сопровождались их беседы на балконе Холмогоровых.

Космос только губу нижнюю оттопырил, прикрыл створки:

— Да, Анька, — протянул выразительно громко и, только когда Князева в вопросительном жесте руки на груди сложила, сказал: — Вот ты, оказывается, какая дама! Самостоятельная. Мы приехали, значит, узнать, что ты решила вообще, а Аня Князева уже каких-то рижских друзей своих подключила!

Она усмехнулась, отвела взгляд в сторону, как в каком-то смущении. Но на деле глаза блеснули самодовольно от гордости за свой «ход конём».

— Не у вас одних есть связи, Космос.

Пчёла посмотрел на внутренний кругловатый двор, видимый из окна спальни Князевой, и увидел, как от подъезда отъезжала желтая машинка с шашечками на боковой дверце. Такси задним ходом развернулось, а потом вывернуло через арку на главную дорогу.

— Не, Ань, правда, — Кос присел на кровать заправленную, развел руками. — Ты чего раньше не сказала? Мы бы человечка отправили, все вещи у тебя бы уже на руках были. Для чего скрывалась?

— Ты, Кос, не понимаешь, — протянул Пчёлкин и на Анну обернулся, выразительно растягивая гласные. — Князева у нас девушка серьезная. Ей помощь чужая ни к чему, она сама за себя в кафе платит, и все проблемы самостоятельно решает.

— Ты, что, хитрец, уже в кафе её водил? — усмехнулся Холмогоров. Князева вдруг рот раскрыла и громко, словно её заткнуть пытался кто, воскликнула в каком-то возмущении:

— Космос, не говори только, что веришь ему!

Витя усмехнулся, понимая, что обязательно, рано или поздно, но в кафе Князеву сводит. И точно сам за круассан и кофе сладкий — или что она там берёт обычно — рассчитается. Анна села к Косу, что улыбался многозначительно ни то другу, ни то девушке, ни то собственным мыслям, и утвердила, что не стоило никого из людей Белова утруждать.