Джуд - Драко Малфой и Невозможное счастье
- Поцелуй меня в шею…
Губы Сольвейг скользили с виска ниже, жадно вдыхая запах, и наконец вбирали в рот нежную кожу там, рядом с бьющейся жилкой…
И так все начиналось.
А теперь она стоит вон там, поодаль, рядом со своим отцом, и они так страшно, так отвратительно похожи, словно Снейп задался целью сделать из дочери свою
копию. Желательно, такую же несчастную в жизни.
Странно только, что они не разговаривают…
* * *
Сольвейг завалила экзамены в Оксфорд, а Гермиона - сдала. И день, когда они узнали об этом, был ужасен.
Сольвейг кривила губы и пожимала плечами, словно говоря - ну и ладно, не больно-то и хотелось. Гермиона смотрела на нее больными глазами.
- Ты ведь можешь работать при университете и ходить на занятия как вольный слушатель, а на следующий год попробовать снова… Многие так делают.
- Могу, - Сольвейг пожала плечами. - Да нет, я, наверное, домой поеду. Отец предлагает работу в Хогвартсе.
- А хочешь, я поеду с тобой? - тихо спросила Гермиона.
- Брось, ты будешь учиться в Оксфорде, - раздраженно отозвалась Сольвейг. - Разве не об этом ты мечтала?
- Теперь не знаю. Я не хочу, чтобы мы расстались…
- Мы не расстаемся. Просто будем жить в разных местах. Брось, у нас же есть совы, мы можем аппарировать… Мы будем видеться.
Она улыбалась. А потом уехала. А потом перестала писать.
Гермиона приехала в Хогвартс на Рождество - без приглашения.
И пожалела об этом.
У них не было какого-то определяющего разговора. Просто Сольвейг была такой далекой, а Снейп - таким предупредительно любезным и вежливым, что Гермиона
поняла - все кончено. И виноват в этом Снейп. Его чертово влияние. Вот тогда Гермиона Грейнджер, единственная из Гриффиндорского Трио всегда относившаяся
к профессору зельеделия терпимо и даже с уважением, поняла, что он еще хуже, чем думали о нем Рон и Гарри. Она возненавидела своего бывшего профессора
всей душой. Он был чудовищем, уничтожившим ее жизнь.
Уезжая из Хогвартса, Гермиона потребовала, чтобы Сольвейг проводила ее до Хогсмида. По дороге она заговорила.
Она говорила о том, как она любит Сольвейг и как хочет, чтобы они были вместе. Она просила Сольвейг переехать в Оксфорд, говорила, что они могут снять
квартиру вместе… Она расписывала их будущую жизнь в таких красках, что сама чуть не расплакалась. Сольвейг смотрела в сторону, а потом спросила:
- Ты хочешь, чтобы я поссорилась со своим отцом?
- Причем здесь Снейп? - воскликнула Гермиона.
- Он не рад тому, что мы были вместе…
- Какое его дело?!
- Он мой отец. И я его люблю.
- А меня ты любишь? - спросила тогда Гермиона. Сольвейг не ответила, только вздохнула. Тогда замолчала и Гермиона.
Добравшись до своей комнаты в оксфордском студенческом общежитии, она упала на кровать.
Ей хотелось плакать.
И тогда она снова начала петь.
Первые песни - все до единой - были о Сольвейг. О солнечной девушке в шортах, о драконе в закатных небесах, и все они говорили о том, что этой
девочки-дракона больше нет на свете. Песни помогли унять боль. Песни помогли переплавить боль и обратить ее в новое качество.
Она пела их со сцены во время студенческого концерта на День Всех Влюбленных. И с этого дня все завертелось.
Кто-то услышал, кому-то передал, к Гермионе начали приходить солидные дяди в пиджаках - представители фирм грамзаписи, водить ее на прослушивания.
Бесконечные разговоры: о ее песнях, о стиле, об имидже, о том, что в ней хорошо, а что надо поменять, о том, что будет продаваться, а что нет, и
усталость, усталость, усталость; днем учеба, вечером - господа в пиджаках, ночью - песни… Она смотрела на других девушек и искала в них Сольвейг; но
Сольвейг в них не было. Сверкнет иногда синий глаз из-под темной челки, или покривятся в знакомой усмешке тонкие губы, или взлетит прядь надо лбом… но это
все разные люди, а одной, в которой было бы все - ее больше нет. Сольвейг Паркер нет. Есть Паркер Снейп, она живет и работает в Хогвартсе, она крестная
мать Сольвейг Поттер-Малфой, и о ней Драко Малфой иногда пишет Гермионе, не понимая, что эта женщина не имеет к Гермионе никакого отношения.
* * *
- Ох, как это все ужасно, ужасно! - твердила Блэйз Уизли, прижимая платочек к глазам. Они возвращались с кладбища, и почему-то это вздорная дура не нашла
другой собеседницы, кроме Гермионы. - Бедный Драко! Ты видела его лицо? Что он пережил, страшно подумать… А все эта ужасная война, которую затеяли магглы…
Ты знаешь, что Чарли тоже в числе добровольцев? Я так боюсь за него! Что же делать? Может, что-то придумать, чтобы он мог остаться? Как ты думаешь?
«А говорят, ты спишь с Биллом», - подумала Гермиона, не ответив Блэйз. Да, наверное, Блэйз и не ждала ответа - он завела свой речитатив по новой, и
Гермиона окончательно перестала ее слушать.
Она оглянулась на Чарли и Билла. Слухи действительно ходили - семья Чарли Уизли вот уже девять лет жила вместе с холостым Биллом Уизли в Египте, и с тех
пор пополнилась на несколько человек - сыновей Фрэнка и Рона, вторую дочь Элис и младших мальчишек, близнецов Уильяма и Чарльза. Блэйз Уизли сравнялась с
Молли Уизли и, кажется, собиралась ее переплюнуть. Судя, впрочем, по Биллу и Чарли, слухи были чушью. Братья никак не походили на людей, спорящих из-за
женщины. Они шли рядом и тихонько переговаривались, иногда поглядывая на Драко. Потом вдруг Билл резко обнял брата. Лицо у него при этом было такое,
словно кто-то собирался сию же минуту вырвать Чарли у него из рук.
Качнув головой, Гермиона посмотрела на Паркер. Нет. Это определенно был другой человек.
В этот момент Паркер - она сидела на корточках перед своей светловолосой крестницей и завязывала ей распустившийся шнурок на ботинке - подняла голову и
посмотрела прямо на Гермиону. В синих глазах был вызов.
* * *
Вызов. Это и правда был вызов. Гермиона сказала себе тогда, что не поддастся ни одной звукозаписывающей компании. Она представляла себе лицо Сольвейг,
если вдруг та увидит Гермиону в образе Бритни Спирз или пусть даже бардессы с гитарой… Нет. Гермиона не собиралась ни под кого подстраиваться. Она хотела
всех подстроить под себя.
Ей не стоило особого труда набрать команду из университетских талантов. Труднее было убедить их, что музыка важнее учебы. Она представляла себе, что
сказал бы Рон, если бы ее услышал - наверное, тогда это было единственным, что могло вызвать у нее смех.
Полгода спустя был готов первый альбом. Десять месяцев спустя она сама нашла фирму, согласившуюся его выпустить небольшим тиражом. Год спустя альбом
вышел, и успех накрыл «Грейнджерс бэнд», как волны Красного моря накрывали Гермиону Грейнджер и Сольвейг Паркер на пляжах в Шарм-эль-Шейхе.
