Анастасия Эльберг - Прикосновение к невозможному
Подавляющее большинство наших с Винсентом (теперь — только моих) слуг вели дневной образ жизни, так что сейчас они уже видели девятый сон. Дверь нам открыла молодая (еще и двух веков не исполнилось) горничная-вампирша. От ужина мой спутник — свое имя он мне так и не назвал — отказался. Мы посидели в гостиной дома перед камином, обсуждая всякую чепуху, после чего я снова взяла его за руку — ему не хватало решительности и наглости, не переходящей границы хорошего тона, какими располагали парижане — и повела в спальню. Я могла бы его зачаровать … но тогда он не будет бояться, и происходящее потеряет всю прелесть.
Не знаю, были ли у него женщины до меня (скорее всего, нет, хотя вряд ли это имело значение), но он явно боялся предстать передо мной в невыгодном свете. Нерешительно снимал с меня платье, осторожно гладил по волосам и очень внимательно изучал каждый миллиметр моего тела — так, будто хотел как можно дольше хранить увиденное в памяти. Наверное, мне нужно было принять участие во всем этом. Направить его, что ли. Но я лежала без движения, закрыв глаза, и мысленно находилась совсем в другом месте. Во всем этом было что-то очень плохое, потому что умом я понимала ощущения Винсента в такие моменты… но пока я не могла найти в себе сил отказаться от таких мыслей. Иногда мне казалось, что это становится привычкой, что я неосознанно представляю его на месте любого другого мужчины, который оказывается в моей постели. Хотя, конечно, я делала это осознанно. И мне нравилось то, что я делаю.
Мне было, что вспомнить, но больше всего я любила восстанавливать в памяти свои — наши — ощущения, испытанные во время первой брачной ночи. Это удивительно и жестоко: прожить на свете три тысячи лет, не зная, что существо, находящееся рядом с тобой, может подарить тебе наслаждение. Вы так часто разговаривали, случайно касались друг друга… но только после того, как вы поклялись разделить друг с другом вечную жизнь, ты узнаешь, каково это: прикоснуться к себе подобному не случайно, а намеренно. Каково это — поцеловать его, не в лоб, по-отечески, выражая поддержку, а так, как это делает любовница или любовник. Каково это — когда существо, в постели с которым смертным так хорошо, что они забывают, как их зовут, делит постель с вами. Когда вы открываете друг в друге удивительные вещи… и особенно — эту способности достигать единения на слишком высоком для людей уровне, до которого они, вероятно, когда-нибудь дойдут, но это будет нескоро. Это такое ощущение, когда для вас уже нет границ, и перестает существовать даже время… жаль, что только светлое, но не темное.
Мне казалось, приложи я усилие — и смогу не только ощутить все это, но и оживить, физически перенестись в ту ночь. На долю секунды справиться с неподвластным мне темным временем и оказаться там. Винсент держит меня за руки — почему-то он любил держать меня за руки, не за запястья, а сплетать пальцы, так, будто хотел стать еще ближе ко мне, хотя вряд ли мы могли стать еще ближе — и шепчет мне на ухо что-то, смысл чего не до конца понимает даже он сам. А я закрываю глаза и думаю, что на мою долю выпало слишком много счастья, не удержать в руках, не осознать, и, кажется, что я вот-вот потеряю его. Мне хочется кричать — от страха, от наслаждения, от всего, что переполняет меня до краев, что больше невозможно держать внутри… я запрокидываю голову назад и кричу. Кричу так громко, что должны лопнуть барабанные перепонки, но на самом деле сил у меня уже почти не осталось, и с моих губ срывается только тихий стон.
И еще мы… охотились. Говорят, что это сомнительное удовольствие, особенно в период первой брачной недели. Но это не так. В процессе охоты два бессмертных существа так же близки, как в постели. Их сердца бьются в такт, инстинкты обострены как никогда: у них одна цель, одни глаза на двоих, одно обоняние и один слух. Винсент не пилчеловеческую кровь. Но ему нравилась охота. Ему нравился процесс охоты. Он должен быть благодарен мне за то, что я когда-то разбудила в нем эту страсть. И мне хотелось бы понаблюдать, как он пьет кровь. Ему нравилось смотреть на меня в такие моменты. Думаю, и мне понравилось бы.
Я открыла глаза и посмотрела на молодого человека. Поймав мой взгляд, он замер.
— От ужина ты отказался, — сказала ему я. — Это был твой выбор. Но от своего ужина я не отказываюсь.
Он невольно отпрянул, но я взяла его за волосы, притянула к себе и принюхалась.
— Пахнешь многообещающе. Все же это к лучшему — что ты отказался поесть. Было бы уже не то.
Молодой человек пробормотал что-то невнятное в духе «пожалуйста, не надо», но от близко находящейся жертвы голодного вампира не оттащит никто. В последний момент я решила быть понежнее — все же он заслужил — осторожно прокусила кожу и сделала пару глотков. На вкус он оказался совсем обычным. В такие минуты я жалела о том, что не могу обмануть себя и представить, что пью кровь Винсента. Ее можно было пить целую вечность, прерываясь разве что для того, чтобы перевести дыхание.
Когда я села, вытирая губы и подбородок, молодой человек снова посмотрел на меня — теперь уже с нескрываемым страхом.
— Понравилось? — спросила я, после чего убрала волосы, открывая шею. — Хочешь попробовать? Я не жадная.
Он замотал головой.
— Ну ладно. Напомни, как тебя занесло сюда, мальчик?
Молодой человек нахмурился, напрягая память.
— Не знаю, — наконец, пожал плечами он.
— Ты забрел сюда случайно. Я накормила тебя, дала отдохнуть. Но теперь тебе пора домой. Горничная проводит тебя до двери.
Оставшись в одиночестве, я встала с кровати, потянулась, зевнула и подошла к окну. Солнце должно было подняться часа через три, к тому времени уже следовало быть при параде, а меня после ужина клонило в сон. Я вернулась к кровати, взяла стоявший на туалетном столике колокольчик и позвонила дважды. Горничная появилась сразу же.
— Да, госпожа?
— Ванну.
К тому времени, как несколько разбуженных раньше срока слуг во главе с горничной закончили последние приготовления, я успела собрать волосы (вот что-что — а сушить их целый час в мои планы не входило), и устроилась поудобнее в горячей воде. Не то чтобы я получала много удовольствия от принятия ванны, но вода приводила меня в чувство. Конечно, если она не была ледяной: от такой я не отказалась бы жарким летом, но уж точно не ранней весной.
Одна из девушек-служанок принесла небольшую плошку с настоем из трав, и я опустила в нее руку. Кажется, завтра у Амирхана званый обед. Понимаю, что он устраивает их не потому, что ему скучно, но терпеть ухаживания и комплименты вампиров не хотелось. Уж лучше целый день слушать светские сплетни в салоне.
