Слова (ЛП) - Джейд Эшли
– Почему без нот?
– Жду, пока напишу песню, которая изменит мою жизнь.
Уважительная причина.
Нежно проведя пальцем по татуировке, я чувствую, как учащается его сердцебиение.
– Как давно она у тебя?
– Два года.
– Она прекрасна. – Я опускаю взгляд ниже, рассматривая его плоский, подтянутый живот. Феникс весь прекрасен. – Есть и другие?
– Почему бы тебе самой не узнать?
Очевидно, это намек.
Меня охватывает новая волна нервозности, когда пальцы находят пуговицу на его джинсах. Ткань плотно обтягивает хорошо заметную выпуклость, и звук, с которым я расстегиваю молнию, настолько громкий, что почти оглушает.
Все терзающие меня опасения исчезают, как только я четко осознаю, что Феникс Уокер тверд…
Для женя.
Приподняв бедра, он немного стягивает джинсы, высвобождая член.
Который… не может быть реальным.
То есть очевидно, что он настоящий, но… боже правый. Он огромен.
И я не говорю, что он как у порнозвезды. Скорее имею в виду, что член огромный в действительно тревожном смысле, и науке не помешало бы его изучить.
– Боже. – Клянусь, чем дольше я смотрю на него, тем больше он становится. – Чем, черт возьми, ты кормишь эту штуковину?
Феникс издает сдавленный смешок, прежде чем выражение его лица становится серьезным, и он прижимает большой палец к моей нижней губе.
– Через минуту он полакомится твоим ротиком.
Верно.
Я обхватываю рукой его толстый ствол. Несмотря на то, что он твердый как камень, когда я медленно глажу от основания до головки, на ощупь он напоминает разгоряченный атлас.
Феникс резко вдыхает, когда я повторяю движение, и, не сумев сдержаться, я поднимаю взгляд. Его губы слегка раздвинуты, глаза прикрыты, а грудь вздымается и опадает в рваном ритме вдохов. Языки воображаемого пламени достигают низа моего живота, пока я провожу подушечкой большого пальца по широкой блестящей головке, распределяя по ней перламутровую каплю жидкости.
Тяжело сглотнув, Феникс сдавленно произносит:
– Леннон.
В его тоне слышится нотка отчаяния, и это лишь подстегивает меня, когда я принимаюсь двигать рукой.
Сместившись, я опускаюсь до тех пор, пока моя голова не оказывается над его коленями.
– Я никоим образом не смогу заглотить его глубоко.
Полагаю, стоило это обозначить в самом начале. А что, если по какой-то сумасшедшей случайности найдется женщина, способная засосать эту штуку целиком? Науке, вероятно, следует изучить и ее тоже, потому что она должна быть наполовину змеей, чтобы суметь раздвинуть челюсть так широко.
– Мне плевать, просто возьми его в рот. – Голос Феникса напоминает глубокий рокот.
Прикоснувшись губами к головке, я слегка целую ее, пробуя соленую жидкость на вкус, а затем отстраняюсь.
– Чтобы я смогла продолжить, ты должен показать, что именно тебе нравится.
Поскольку я желаю доставить ему настоящее удовольствие.
Намотав мои волосы на одну руку и сжав член второй, Феникс снова придвигает меня к нему.
– Открой.
Когда я делаю так, как велено, он вводит свою набухшую головку мне в рот.
– Лижи.
Я провожу языком по маленькой щели, и с его губ срывается стон.
– Еще.
Проведя языком по всей головке, я облизываю ее так, словно это лучшее, что я когда-либо пробовала, и мне не хочется упустить ни капли.
– Проклятье. – Феникс сильнее сжимает мои волосы. – А теперь соси.
Грубые приказы сводят меня с ума, и я принимаю член глубже, срывая с его губ еще один стон.
Заменив его руку своей, я жадно ласкаю и сосу член, обращая особое внимание на издаваемые Фениксом звуки.
Когда я нахожу ритм, который ему нравится, он рычит и толкается бедрами мне в лицо.
– Черт возьми, да. Соси вот так.
Осознание того, что Феникс теряет контроль над собой, потому что я доставляю ему удовольствие, почти доводит меня до оргазма.
Болит челюсть, но я справляюсь, продолжая отсасывать ему быстрыми глубокими рывками, желая довести Феникса до финиша.
Все его тело содрогается.
– Черт. Я сейчас… – Он прижимает мою голову так сильно, что я задыхаюсь. – Не двигайся.
Тон его голоса звучит убийственно. Я готовлюсь глотать сперму… Но ничего не происходит. Феникс замирает.
Я уже собираюсь спросить, что сделала не так, но тут слышу это.
Какой-то мужчина кричит – или, скорее, бросается невнятными ругательствами – на Феникса.
– Вернись сюда, говнюк. Я снова надеру тебе зад.
Какого черта?
Чувствуя себя беспомощной, я оглядываюсь, но мое внимание привлекает темный синяк, пересекающий V-образную линию косых мышц нижней части живота Феникса.
Насколько я знаю, спортом он не занимается, поэтому мне интересно, откуда взялся этот синяк. Должно быть, он болит.
Нечленораздельная ругань звучит ближе, как и звуки нетвердых шагов.
– Ты просто кусок дерьма, – орет мужчина. – Твоя мать-шлюха должна была оказать миру услугу и сделать аборт. Ты не мой сын, никчемная пиявка, и однажды я убью тебя.
Сума сойти. Гнев переполняет мои вены, и я отстраняюсь, выпуская его член изо рта. Ужасные слова, которые выкрикивает этот сумасшедший, просто омерзительны.
«Ты не мой сын». Меня охватывает отвращение, когда я понимаю, что этот воинственный придурок, скорее всего, отец Феникса.
Я собираюсь высказать ублюдку все, что о нем думаю, но Феникс дает задний ход и выезжает из трейлерного парка так быстро, что я чуть не получаю хлыстовую травму[19].
Затем возвращаюсь на пассажирское сиденье.
– Это был твой отец?
Стиснув зубы, Феникс подтягивает джинсы, но молчит.
Этого подтверждения мне достаточно.
– Куда мы едем? – спрашиваю я, когда он проносится мимо жилища Сторма.
Только тогда он отвечает:
– Я везу тебя домой.
Мне не хочется возвращаться, но то, что произошло, явно омрачило ночь, которая должна была стать лучшей в моей жизни.
Но гораздо важнее другое: я не желаю, чтобы он возвращался к тому трейлеру. Никогда.
Нодонок-отец Феникса угрожал убитъ его. Что не только вызывает страх… Это прямое насилие.
Хотя моему папе не понравится мысль о том, чтобы на нашем диване ночевал парень, я знаю, что, стоит мне объяснить ситуацию, он уступит и позволит Фениксу остаться на любой срок.
Вместо того чтобы заехать на мою подъездную дорожку, Феникс паркуется под большим дубом в нескольких футах дальше по улице.
– Спрошу отца, можно ли тебе остаться. Ему это не понравится, но…
– Я не останусь у тебя дома, – перебивает он меня. – Сторм разрешает мне ночевать у него, когда захочу.
Я уже была бесконечно благодарна Сторму за то, что он прорвался сквозь толпу тех, кто облил меня помоями, и вывел с вечеринки, но теперь у меня появилась еще одна причина отблагодарить его, поскольку он предоставляет Фениксу безопасное убежище.
– Хорошо. – Я зажмуриваюсь, когда меня омывает волной боли. – То, что произошло сегодня, часто случается?
И снова Феникс не отвечает. Теперь я понимаю, что в непростых вопросах его молчание и служит ответом.
Открыв глаза, я замечаю, что он так и не надел футболку, а джинсы все еще расстегнуты. Протянув руку, я нежно провожу кончиками пальцев по синяку.
– Это сделал он?
Молчание.
Меня охватывает желание хоть как-то успокоить его, поэтому я наклоняюсь и мягко прикасаюсь губами к синяку, снова и снова, желая, чтобы только одно прикосновение могло избавить его от боли.
Феникс судорожно выдыхает, и я замечаю, что его член поднимается.
– Леннон, – произносит он грубым голосом.
Не могу сказать, предупреждение это или просьба, но я выбираю второй вариант и обхватываю его ствол рукой. Низкий стон срывается с губ Феникса, когда я провожу языком по его набухшей головке и посасываю ее.
Однако когда втягиваю его член в рот, Феникс останавливает меня.
Мои щеки пылают от смущения, потому что, конечно же, прямо сейчас ему не нужен минет. Он опустошен и раздавлен.
