Без памяти (СИ) - Джиллиан Алекс Алекс Дж
Не думала, что мой первый раз будет таким…странным.
— Я никогда такого не скажу. Ты псих. Извращенец, — настаиваю на своем, на что Леон вновь сжимает мои скулы, а каменным членом буквально давит на готовое обнять его отверстие.
— Если ты будешь сопротивляться, тебе не будет так приятно, как может быть. А тебе будет, приятно, — его палец скользит по моим губам, раскрывая их. — Язык дай мне, — слегка хлопает по ним, и как только я показываю ему то, что просит, он обхватывает его своими влажными и чувственными губами. Что-то внутри меня умирает, сгорая в его дьявольски сложной игре.
Внутреннее напряжение нарастает. Я дрожу то ли от возбуждения, то ли от проживания жести происходящего. Двойные послания безумца, и чередование жесткого пленения с супружеской лаской взрывают мозг, заставляют сомневаться в реальности происходящего. Все еще кажется, что это сон…
И мне хочется остановить его, проснуться.
Со всей дури я прокусываю его язык, которым он пытается проникнуть в мой рот, подобно члену, толкающимся внутрь и упирающегося в преграду. Он растягивает меня, дразнит, совершает медленные и поступательные движения, желая одного, чего хочет каждый мужчина: чтобы я умоляла.
— Если ты сделаешь так еще раз, нежностей не будет. Я поставлю тебя раком и выебу как последнюю суку. На простыни не останется и миллиметра без твоей крови, — придушив меня, он впечатывает меня в подушки, пока я ощущаю, как другой рукой он сжимает мои бедра, глубоко врезаясь пальцами в кожу.
Судя по его словам, церемонии закончились. И мой первый раз не будет нежным, красивым и чувственным… Он будет всепоглощающим, обжигающим и опустошающим до дна.
— Нет ничего более антисексуального в образе мужчины, чем унижение слабой и беззащитной женщины, — успеваю вставить свои дерзкие пять центов в разговор, когда он ослабевает хватку на моей шее. — Если думаешь, что это делает тебя крутым альфой в моих глазах, то ошибаешься, — словно слепой мотылек, лечу прямо в эпицентр пламени, наплевав на то, что моя смелость может сжечь на хрен все крылья. — Меня не возбуждает это, — по слогам произношу я. — Или тебе повторить на всех языках?
— На всех не надо, — парирует Леон. — Язык твоего тела уже рассказал мне о том, что ты течешь как последняя шлюха, — он рычит, подобно льву, прямо рядом с моими губами. Ощущаю себя добычей, находящейся в одной клетке с хищником, тщательно обнюхивающим свою жертву перед нападением.
— Внутри тебя так горячо и влажно, — шепчет в мой раскрытый рот, убивая словами. Огненная спираль внизу живота разрастается: она горит, ноет и вращается, кружа вместе с собой все мое тело, жаждущее извиваться под ним в насильственной агонии.
Я глубоко дышу, заставляя себя не двигаться. Не шевелиться. Ни одним своим движением не выдать, как сильно мое тело в этот момент хочет ощутить его внутри целиком и полностью.
Почему этот псих ощущается «моим»? Откуда эта сумасшедшая химия, какой не испытывала раньше? Только в книгах о подобном читала, видела в фильмах…неужели, извращенец несет правду, и он мой муж? Разум забыл его, а тело помнит?
Иного объяснения не нахожу этим чувствам и эмоциям, безусловному принятию.
Я не хочу предавать себя, не хочу продать душу этому дьяволу, раздвинув ноги и приняв в себя… Не знаю какую игру ведет Леон, но я не собираюсь быть ее частью добровольно. Не сломаюсь, не сдамся, не подчинюсь. Никогда. По крайней мере, пока не вспомню его.
— У тебя болит живот, сладкая. Вот здесь все горит и пульсирует, — его пальцы касаются кожи на два сантиметра выше лобка. — Я знаю, как сильно ты хочешь трахаться перед месячными, твои оргазмы становятся феерично яркими, а дырочка — голодной и жадной, выжимающей из меня всю сперму, — продолжает фантазировать порочный безумец, да так натурально, что я начинаю безоговорочно ему верить.
Черт, а ведь он правда, даже про дни моих месячных знает. И пусть я не знаю, какое сегодня число, но чувствую, что они близко.
— Просто скажи, просто признай, что хочешь, чтобы я насадил тебя на ствол и оттрахал, и я это сделаю, Ми, — он наваливается на меня еще сильнее, растягивая, но не осуществляя проникновение. Я натянута как струна. Его мышцы ощущаются такими стальными, а член — твердокаменным поршнем, способным выбить из меня душу, развернуть ее и вернуть обратно.
Тот факт, что я ничего не вижу, сильнее обостряет чувства, все тело бьет мелкой дрожью как в лихорадке. В месте, где соприкасаются наши тела, так жарко как в эпицентре ядерного взрыва.
Мне так хочется прокрутить задницей, впустить его, притянуть к себе. Но я не двигаюсь. Черт, ни на миллиметр. Не выдаю себя, и это стоит мне адовых ощущений.
Я умираю, мать его. Держусь из последних сил, балансируя на грани между непокорностью и капитуляцией.
— Положи руки на мои бедра, — приказывает мужчина. Он ощущается таким большим, таким тяжелым. Внушительным, занимающим все пространство надо мной. — Трахни себя моим членом, приручи его. Пока я не перешел к тому плану, что озвучил тебе пару минут назад.
— Я скорее умру, чем приручу тебя, — язвительно отрезаю. — Ты меня не привлекаешь. Никак. Даже странно, ведь у меня был потрясающий вкус. Как я вышла за тебя замуж? — откровенно издеваюсь, прекрасно понимая, что за это, он может разорвать меня в клочья.
— Довольно разговоров, — несмотря на то, что я его не вижу, уверена, что он оскалился как разъярённый зверь. В следующее мгновение Леон накрывает мои запястья своими ладонями и ведет их по простыни вверх. Что-то шершавое касается кожи, и я слишком поздно понимаю, что это снова веревки.
— Что ты делаешь? Прекрати.
— Раз руками ты работать не хочешь, я найду им более удобное место, — раздается его голос, прежде чем он сцепляет мои запястья с изголовьем кровати. Черт. Мое тело от этого выгибает дугой, мышцы затекают, а все тело покрывается испариной, несмотря на охлаждающий кондиционер.
Нервно выдыхаю, ощущая, что член уже не упирается в мое, готовое принять его, отверстие. Тело простреливает болью от осознания этого факта. Черт, мне нужно кончить, иначе и правда, попрошу его это сделать. Но теперь я не могу даже потрогать себя.
Мучение. Агония. Я сгораю заживо, а Леон подливает масло в этот огонь, наблюдая, как я превращаюсь в пепел.
— Ты так сильно хочешь разрядки, правда? — его дыхание касается моего живота, пупка, опускается ниже. Горячим мужским дыханием обдает губы, спрятанные между бедер. — Матка сокращается и просит член. Твое тело так хочет меня, — словно гипнотизируя, внушает Леон. — Скажи, умоляй, сдайся мне, Ми. Тебе понравится это, как всегда, нравилось.
Я молчу, прикусив язык. Не шевелюсь, продолжая обливаться потом и ненавидеть его.
— Говори, — Леон раздвигает мои ноги шире, и судя по тому, что чувствую дыхание мужчины на своих половых губах, он собирается сделать то, что заставит меня умирать от желания.
— Не хочу. Не смей! — со всей дури лягаюсь ногой, попадая ему, предположительно в плечо. Дикий рык Леона по-настоящему пугает меня, возбуждая одновременно. Во время второй попытки он уже ловит мою лодыжку, его пальцы до боли врезаются в мои икры, лишая всякого желания продолжать борьбу.
— Ангельская внешность и сучий характер — этим ты меня и зацепила, — вновь слышу его голос, ощущая, как он раздвигает мои ноги и сгибает их в коленях. Не проходит и секунды, как я ощущаю, что на них тоже теперь накидывается веревка. Я буквально распята под ним в унизительной позе. А самое ужасное — буквально чувствую, насколько я мокрая. И он это видит, созерцает, и наверняка, довольно ухмыляется.
— Делай уже что хотел, и закончим на этом! — меняю тактику в воздухе, проклиная его за то, что полностью лишил меня методов самозащиты. Подвижным в моем теле остался только таз, и словно читая мысли, Леон прикасается губами к моим тазовым косточкам, мягко целуя.
Неистовый жар опаляет изнутри, когда я понимаю, что его язык находится всего в нескольких дюймах от моего пульсирующего и ноющего клитора. Почти плачу от безысходности, когда Леон мучительно медленно притрагивается кончиком языка самого чувствительного местечка. Пальцами раздвигая складочки, он касается бугорка, пробуя меня на вкус.
