Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
Может там и поменялось чего за последние двадцать лет, только, в кардинальность изменений — верилось не сильно. Из Бусины там в два счета фарш сделают. Кто знал это лучше него?
— Так, а про крестного кто тут всем растрезвонил, а, Бусина? — Легонько потянув за волосы, он заставил ее поднять голову и снова глянуть на него.
Девчонка смутилась и покраснела. Ее глаза, к счастью, утратившие то выражение, выбившее из него воздух, выдавали все ее эмоции.
— Извините, Вячеслав Генрихович. Я не думала, не собиралась… Понимаете, они спрашивали, есть ли кто еще, кто может нас поддержать с бабушкой. И я… Я понимаю, что вы рассердились, видимо. Я не имела права… — Она отвернулась.
— Не имела. — Согласился Боров, затянувшись. Стряхнул пепел в раковину. — И за базар отвечать придется. — Добавил он, заметив, как она настороженно зыркнула на него из-под ресниц. — «Назвался груздем», как говорится… — Он криво усмехнулся, увидев беспокойство в глазах малявки. — Что, неужели, наконец-то испугалась? — Чуть ли не с надеждой поинтересовался Боров, вдавив окурок в какую-то тарелку на соседней тумбочке.
Бусина вздохнула. Тяжко, так, виновато. Поперхнулась воздухом. Но все-таки покачала головой.
— Да, нет. Я сама виновата. Не стоило мне, Вячеслав Генрихович. И вас спросить следовало.
— Ненормальная ты, Бусина. Вот, как есть говорю, не-нор-маль-ная. — Покачал головой Боруцкий, глядя на девчонку. — Ладно, не переживай так. — Он еще раз осторожно провел ладонью по ее волосам. — Разберемся. И с приютом, и вообще. На то крестные и нужны же, чтоб проблемы помогать решать.
Он ухмыльнулся, видя, с каким недоумением она на него уставилась. И в глазах опять огонек появился. Хоть и слабый, но все же и не та пустота, что сразу была. Вот и ладненько.
— Вячеслав Генрихович! Спасибо! — Полностью сбив его с толку, девчонка вдруг вскочила со своего стула и прижалась к нему, крепко обхватив за пояс. — Спасибо огромное!
Твою ж налево.
Что-то с ним сегодня не так! Ну, вот, точно, словно перепил, или траванулся самогонкой. Если недавно Борову было зябко в этой небольшой кухне, то сейчас стало жарко. Просто до одурения как. И в висках заломило от напряжения, разом окатившего все тело.
И, ведь, главное, и не думал ничего такого, и что ребенок, и что горе такое — все понимал и помнил. Только, все равно, бахнуло его так, что капец.
Он прокашлялся, пытаясь прочистить горло.
— В общем, так, Бусина. — Не зная зачем, он обхватил ее рукой за плечи. Наверное, отодвинуть собрался от себя. Точно. Только, на кой хер тогда опять по волосам гладить начал? — Пойду я, наверное. Завтра уже все разгребать будем. Сейчас уже без толку, ночь ведь. Ты, давай, спи.
Он все-таки сумел отступить от нее на шаг назад, прилично врезался спиной в какой-то шкаф, стоявший там. Внутри шкафа задребезжала посуда.
Блин. Ладно. Надо, и правда, валить отсюда.
Он чувствовал себя придурком похлеще Лысого. Паскудное, кстати, чувство. Особенно от того, что Бусина снова загрустила.
— Да, конечно. Я понимаю. Спасибо. — Как-то неуверенно кивнула она, упершись взглядом в пол. Обхватила себя руками. — Что, вообще пришли, спасибо. И за то, что сделали.
Он только махнул рукой, торопясь уйти подальше от этой кухни, этого непонятного, некомфортного ощущений, и, что важнее всего, от этой девчонки, постоянно сбивающей его с толку и заставляющей делать то, что он, Боров, не хотел и не планировал. Ощущать то, что ему триста лет не надо.
Подхватив пальто и пистолет, Вячеслав выше в темный коридор. Бусина потянулась за ним.
— Двери закроешь за мной. — Велел он, обернувшись уже с порога. И нахмурился, глядя на девчонку.
Она застыла на середине коридора, как-то затравленно глядя на открытые двери в комнату, где раньше лежала покойница.
— Бусина, ты чего? — Не понял он причины для ужаса, который притаился в глазах девчонки.
— Вячеслав Генрихович, а вам… — Она зябко повела плечами. — А вам, правда, уже надо уходить? — Тихо поинтересовалась Агния.
Он сглотнул.
— Конечно, надо. — За него же и ответила она сама. — Простите. Я снова глупости говорю. Просто… — Бусина покосилась в сторону темной комнаты. — А вы верите в привидений, Вячеслав Генрихович? — Шепотом вдруг спросила она. — Ну, в душу там, в духов?
Боруцкий уставился на нее с недоумением.
— Слушай, кроха, я вроде тебе не больше пятидесяти грамм плеснул. Ты чего городишь? Какие духи? — Он опять закрыл двери, которые уже успел распахнуть.
Она покраснела. Причем так, что это было видно даже в темноте коридора.
— Извините. — Еле слышно прошептала Агния, втянув голову в плечи.
— Кончай извиняться. — Отмахнулся Вячеслав, не поняв, чего ж с ней творится. — Ты о чем бормочешь?
— Мне страшно. — Вдруг выпалила девчонка, подойдя к нему ближе. И опять глянула на ту комнату. — Бабушка, она в последние годы… ну, не в себе была. Понимаете. А если она на меня обижалась за что-то? — Агния глянула на него действительно испуганными глазами. — Или еще что. Знаете, я вот, смотрела несколько серий «Х-файлов»…
— Чего? — Боров наклонил голову к плечу. — Бусина, я чет не пойму. Ты боишься?
Она молча кивнула, все еще красная, как рак.
— Бл…! — Румянец на ее щеках стал сильнее. — Вот как тебя понять, а? — Он даже обиделся, кажется.
Бросил пальто, которое так и не успел надеть, щелкнул выключателем, включив свет в коридоре. А потом, послал все далеко-далеко, правда, в уме, чтоб совсем девчонку не смутить. Итак, вон, мнется.
— Меня ты не боишься, несмотря на то, кто я, несмотря на то, что мужик, в три раза тебя больше, и с пистолетом. — Боруцкий усмехнулся и покачал головой. — Нет, ты то пацана какого-то боишься, то, вообще, привидений.
Агния совсем нос повесила. Только вот, даже шаг в сторону той комнаты боялась по коридору сделать.
— Ты че, серьезно? — Он подошел к ней и поднял пальцами подбородок.
Она кивнула.
— Ё-мое! — Он чуть не сплюнул.
— А вы, что? Совсем не боитесь мертвых? — Бусина подступилась еще ближе к нему. Того и гляди, вскарабкается на шею, как маленькая обезьяна, или как котенок, что вечно за шиворот лезет.
— Да чего жмуриков бояться-то? — Так и не отпустив ее лицо, спросил Вячеслав. — Ну, что они тебе сделают? Это живые — да, и зарезать, и пристрелить, да и просто, придушить тебя могут. А мертвые, ну что они тебе сделают?
Он ее не понимал. Сам Боруцкий как-то двое суток проторчал в подвале, рядом с трупом, пока Федот не явился с новостями, что все, можно вылазить. И ничего такого страшного он в том мертвеце не заметил, хоть и сам его, по ходу, убил. Никто к нему не являлся, и мстить ни за что не порывался.
Она промолчала, но Боров по глазам видел, что речь его девчонке убедительной не показалась. И грусть опять на нее накатила. Того и гляди, снова заревет.
И где она взялась на его голову, а? И какого хрена он стоит здесь, и свалить молча не может?
— Слушай, ты чего боишься сейчас? Вот, конкретно, а?
Она неуверенно повела плечами.
— Так.
Ухватив девку за плечо, Боруцкий затащил ее в ближайшую комнату. Включил свет, ругнулся про себя, поняв, что попал в ее спальню.
— Давай, садись, — он махнул головой на диван. — И рассказывай.
Сам Боров, осмотревшись, подтянул к себе ногой стул и уселся так, чтоб спинка оказалась спереди.
— Ну, бабушка же умерла. — Бусина всхлипнула.
Снова-здорово.
— Так ее ж здесь нет. Забрали. — Как мог, аккуратно напомнил он.
Бусина кивнула.
— Да, вы правы, Вячеслав Генрихович. Я, просто. Просто мне тяжело. — Она облизнула губы. — И я о глупостях всяких думаю. Вы правы. И бояться — нечего.
Врет. Вот, ведь, видно же, что врет. Старается для него. Стесняется своего страха, что ли?
— Слушай, ну это же твоя бабка, а не ирод какой-то. Ну, даже, если явится ее дух, ну что она тебе сделает? — Попытался идти от противного Боруцкий. — Ты же ее внучка. Любила ее. И она тебя любила.
