Дж. Уорд - Возлюбленный мой

Да какая уже разница.

Он вытер столик, поднимая бутылки одну за другой, а затем открыл ящичек, чтобы скинуть в него…

Отбросив футболку, он потянулся и достал книгу в старинном кожаном переплете.

Дневник был в его распоряжении уже полгода, но он его не читал.

Единственная вещь, что осталась у него от отца.

От нечего делать, он открыл книгу. Ее пергаментные страницы пахли стариной, но чернила были все еще полностью разборчивы.

Джон вспомнил о тех каракулях, что нацарапал Трэзу и айЭму тогда, в Соле, и задумался, похож ли его почерк  на почерк отца. Так как записи в дневнике были на Древнем Языке, определить это было сложно.

Сфокусировав свой усталый взгляд, он начал просто изучать, как формировались буквы, как чернильные линии приобретали форму символов, замечая, что ни ошибок, ни зачеркиваний не было, страницы были не разлинованы, но отец все равно писал аккуратными ровными рядами. Он представил, как Дариус склонялся над страницами и писал при свечах, окуная перо...

Мозг пронзила странная вспышка, и на мгновение показалось, что сейчас ему станет плохо... но тошнота прошла, и в голове возникло видение.

Огромный каменный дом, мало чем отличающийся от того, в котором они жили сейчас. Комнаты обставлены красивыми вещами. Запись, сделанная на этих страницах, второпях, незадолго до большого бала.

Свет свечи, теплый и мягкий.

Джон тряхнул головой и продолжил листать страницы. Иногда он не только изучал символы и линии, но и читал, что было написано...

Цвет чернил сменился с черного на коричневый, когда его отец описывал свою первую ночь в военном лагере. Как же холодно там было. Как же он был испуган. Как сильно скучал по дому.

Каким же одиноким он себя чувствовал.

Джон сопереживал мужчине так, что казалось, не было никакого разделения между отцом и сыном: несмотря на то, что между ними пролегли года и расстояния, возникало чувство, что он был на месте отца.

Мда. Он побывал в аналогичной ситуации: враждебная реальность с множеством темных углов... и рядом нет родителей, которые могли бы поддержать, теперь, когда Вэлси умерла, а Тор был живым, дышащим призраком.

Трудно было определить, когда его веки сомкнулись и остались в таком положении.

Но в какой-то момент Джон заснул, благоговейно держа в руках маленькую частицу своего отца.

Глава 8

Весна 1671 года, Старый свет

Дариус материализовался посреди густого леса, принимая форму рядом с входом в пещеру. Он вглядывался в ночь, прислушивался к любым звукам, достойным внимания... Возле спокойного потока реки осторожно прогуливались олени, в сосновых иголках тихо свистел ветерок, и он мог слышать собственное дыхание. Людей и лессеров по близости не было.

Еще мгновение... и он скользнул под нависшую скалу и оказался в пространстве, созданном природой миллиарды лет назад. Он шел все дальше и глубже, воздух становился густым от запаха, который он презирал: затхлая грязь и холодная влажность напоминали ему о военном лагере, и несмотря на то, что он покинул то адское место двадцать семь лет назад, воспоминания о времени, проведенном в логове Бладлеттера, даже сейчас вызывали у него отвращение.

У дальней стены Дариус вел рукой по влажному, неровному камню, пока не нашел железный рычаг, который выпускал запирающий механизм секретной двери. Послышался приглушенный скрип, петли повернулись, а затем часть стены пещеры скользнула вправо. Он не стал ждать, пока панель откроется полностью, и шагнул внутрь, как только стало возможным протиснуть свою широкую грудь. По другую сторону, он надавил на еще один рычаг и подождал, пока панель вернется на место.

Длинный путь к святая святых Братства освещался факелами, они горели так ярко, что отбрасывали резкие тени, которые дергались и корчились на грубом полу и потолке. Он прошел почти половину пути, когда голоса Братьев достигли его ушей.

Судя по симфонии басов, на собрании их было много – мужские голоса перекрывали друг друга и боролись за воздушное пространство.

Скорее всего, он прибыл сюда последним.

Добравшись до железных ворот, Дариус достал из нагрудного кармана тяжелый ключ и вставил его в замок. Чтобы отпереть его, понадобилось приложить усилия даже такому сильному воину как он – огромные ворота покорялись лишь тем, кто мог доказать, что достоин их открыть.

Когда он вступил в широкое, открытое пространство, глубоко под землей, Братство было уже полностью в сборе, и с его появлением собрание началось.

Когда он встал рядом с Агони, голоса смолкли и Роф Справедливый обратился к собравшимся. Братья уважали бы лидера расы, даже не будь он воином, ведь он был достойнейшим отпрыском королевских кровей, чьи мудрые советы и разумная строгость имели большое значение в войне против Общества Лессенинг.

– Воины мои, – сказал король. – Сейчас я сообщу вам печальнейшую новость и выскажу просьбу. Доджен-посланник пришел сегодня днем в мой дом во поисках личной аудиенции со мной. Отказавшись сообщить причину своего визита моему личному помощнику, он не выдержал и разрыдался.

Когда ясный взгляд зеленых глаз монарха скользнули по лицам, Дариус задумался, к чему он ведет. Ни к чему хорошему, решил он.

– В этот момент я вступился за него. –  Король на мгновенье прикрыл глаза. – Хозяин доджена послал его ко мне с ужасной новостью. Его незамужняя дочь пропала. Она рано отправилась в постель, и с ней все было хорошо, пока горничная не принесла ей дневную трапезу на случай, если та голодна. Комната была пуста.

Заговорил Агони, лидер Братства:

– Когда ее видели в последний раз?

– Перед последней Трапезой. Она пришла к родителям и сообщила, что не голодна и желает отдохнуть. – Король снова окинул всех взглядом. – Ее отец достойнейший мужчина, который когда-то оказал мне личную услугу. Но значительней является та польза, что он принес всей расе, будучи Главой Совета.

Проклятья эхом прокатились по пещере и Король кивнул.

– Воистину, это дочь Сампсона.

Дариус скрестил руки на груди. Это была очень плохая новость. Дочери Глимеры ценились отцами подобно прекрасным драгоценностям... до того момента, пока не переходили под опеку другого мужчины, кто, в свою очередь, должен был относиться к ней подобным же образом. За подобными женщинами постоянно присматривали и старательно прятали от посторонних глаз... Они никогда просто так не исчезали из дома своей семьи.