В лапах зверя (СИ) - Зайцева Мария

Боясь этого до остановки сердца.

Но звуков никаких не слышно.

Аккуратно, чуть ли не на цыпочках, отхожу от двери, ползу в сторону окна, выходящего как раз на подъездную зону особняка.

Наблюдаю, как Сандр, снова разговаривая с кем-то по телефону, неторопливо и спокойно идет к своей машине.

Задерживается на мгновение, режет взглядом по окнам, словно знает, что я наблюдаю за ним.

Не успеваю даже отшатнуться, снова превращаясь в соляной столб!

Сандр садится в машину и уезжает.

А я, разом обессилев, опускаюсь прямо на мягкий пушистый коврик у окна.

Сижу, безвольно катая в голове пустые шарики безумных мыслей. Даже не мыслей… Вопросов. Что это такое? Что это? Зачем он? У него же… жена…

Сил подняться нет, и я валюсь спиной на коврик, глядя в потолок.

И заново переживаю произошедшее.

Ощущения жесткого прикосновения твердой подушечки пальца к губам, властного нажатия на горло, собственнического поглаживания места укуса, накладываются на те, что были раньше. Когда он трогал меня на балконе. Когда кусал. Сжимал настолько сильно, что не было никакой возможности отстраниться.

Боже…

Буквально час назад я была счастлива. Я как-то умудрилась забыть, верней, не забыть, а просто не думать о том, что со мной сделал Сандр! И почему-то считала, что больше этого не повторится!

А это…

Повторится?

Он не намерен останавливаться?

И как далеко он собирается зайти?

И что мне делать-то?

Боже, что делать?

На ужин в семь часов я не спускаюсь.

Елене, пришедшей за мной, коротко говорю, что занята и голова болит, а сама тщательно закрываю дверь и балкон, укладываюсь в кровать и кидаю рядом телефон. Если он попробует… То я папе наберу. Плевать на все. Наберу и все.

С такими мыслями я и засыпаю.

А ночью поднимается ветер…

Листаем дальше, девочки...

Глава 27

Вой ветра за окном похож на стон раненого животного. Бессильный, полный боли и безнадежности.

Он проникает в мой сон не резко, но так настойчиво и тягостно, что не сразу понимаю, сплю еще или уже нет.

Темнота, полная, абсолютная, черт бы побрал эти шторы блек-аут.

Терпеть их не могу. Как и все в этом проклятом склепе.

Ощущение, что кто-то смотрит из темноты, непередаваемо. Жутко.

И в горле пересыхает от боли.

Хочется пить.

Щелкаю выключателем, запуская хоть чуть-чуть тепла в эту непроглядную темень.

Мягкий свет ночника не режет глаза, позволяя постепенно привыкнуть к тому, что в мире все же есть краски.

Сажусь на кровати, провожу ладонью по спутанным за время сна волосам.

Так…

Надо попить и ложиться снова спать. Новый день потребует новых сил. А у меня и без того с этим не густо, чтоб еще и полусонничать… В универ завтра, смотреть на богатеньких мальчиков и девочек, что-то отвечать на вопросы, как-то реагировать… Или не реагировать…

Встаю, в легком сонном коматозе, натыкаясь на все подряд на своем пути, шлепаю к столику, где горничная оставляет воду.

И замираю посреди комнаты, словно пугливый олень, бредущий ночью к водопою и услышавший хрустнувшую под лапой хищника ветку.

Нет, в комнате ничего не хрустит, но ощущение чужого присутствия невероятно яркое.

Почему-то сжимаю себя поперек груди, словно пытаясь прикрыть напряженно натягивающие шелк маечки соски от постороннего пристального взгляда.

Знакомого взгляда. С отчетливой давящей энергетикой.

Испуганно всматриваюсь в темный угол, где стоит большое кресло.

И вздрагиваю, понимая, что в этом кресле кто-то сидит.

Не видно, кто, лишь овал лица пятном выделяется на темном фоне. Все остальное — полный мрак. И ужас.

— Кто здесь? — голос мой хрипит, отказывается слушаться. И очень-очень страшно звучит в вязком мраке, что окружает со всех сторон.

Ответа не получаю, да он и не требуется.

Я и без того знаю, кто там.

Знаю.

И от этого знания только страшнее, потому что, если все так, как я думаю, то…

— Пожалуйста, уходи… — это я снова зачем-то в пустоту выдаю звук.

Мольбу.

Бессмысленную и смешную.

Тень в кресле шевелится, заставляя меня пугливо отступить обратно к кровати, а затем поднимается.

И, по мере того, как это происходит, у меня все внутри леденеет.

Потому что я не ошиблась в своих догадках.

С ужасом смотрю на все более четкие очертания фигуры, которые мрак комнаты, словно в насмешку мне, лениво прорисовывает по частям.

Здоровенный, высокий настолько, что говорить с ним можно, только запрокинув голову. Свет ночника облизывает широкие мощные плечи, руки, тяжелые, крепкие. Не вижу сейчас, но помню прекрасно, что на кулаках набиты костяшки, от постоянного занятия спортом.

Обтянутый темной майкой крепкий торс.

Смуглая кожа. Как у них у всех, семейная черта… Смуглость, темные глаза, жесткие черты лица… И взгляды, тяжелые, давящие.

У их отца — холодный и пустой.

У младшего — легкий пока еще, с игривой пошлинкой.

У старшего — надменный и тягучий. Бесстрастный.

Лучше бы это был младший… С ним бы я справилась. Легко.

Но мне не повезло.

— Сандр… — сглатываю, мучительно медленно, сквозь сухость в горле. Звуки его имени царапают, причиняют боль. — Что ты тут?..

Конечно, он снова не отвечает!

А зачем?

Какой смысл отвечать овечке, которую хотят сожрать?

Что изменит ее блеяние?

Он делает еще шаг вперед, машинально отступаю, все так же, в нелепом жесте защиты прикрывая грудь.

Ночник позволяет рассмотреть мне все больше деталей.

И лучше бы я их не рассматривала!

Потому что теперь я вижу лицо Сандра.

Взгляд.

И сейчас он не бесстрастный, нет!

В нем — что-то жуткое. Порочное. Подавляющее.

Они умеют смотреть, мужчины из этой сумасшедшей семейки, в которой я оказалась против своей воли. Умеют подавлять.

Все. Даже младший.

Но этот… Он самый тяжелый. Когда мы сидели утром за одним столом, я избегала на него поднимать взгляд.

И отворачивалась, чтоб избежать жадного звериного внимания.

Подавляю в себе желание слабовольно закрыть глаза и представить, что ничего не происходит. Что я сплю, а это все — дурной жуткий сон.

Такой соблазн, невероятный просто!

На пути оказывается препятствие. Какая-то высокая тумба, о которую я запинаюсь и, тихо вскрикнув, пытаюсь устоять на ногах, хватаясь за столешницу.

Сандр снова шагает и легко подхватывает меня под локоть, не позволяя упасть.

Обескураженно замираю, загипнотизированная его жестким темным взглядом.

Мы стоим так близко, что чувствую его запах, тяжелый, мужской, терпкий. Впервые настолько ярко. Настолько откровенно.

Я больше ничего не спрашиваю, все мысли из головы выносятся с воем ветра. Тем самым, что творит что-то ужасное за окном.

Здесь, в комнате, происходит нечто созвучное жуткой стихии.

Сандр, чуть прищурившись, медленно и тягуче осматривает мое запрокинутое лицо, чуть наклоняется, ведет жесткими пальцами по волосам, обрисовывает ухо, трогает шею.

Не дышу в этот момент, только дрожь колотит.

Не хочу думать, что это значит. Что надо ему ночью в моей комнате. Не хочу, не хочу, не хочу!

Сглатываю, снова мучительно пытаясь хоть чуть-чуть смягчить ужасную сухость во рту, и Сандр отслеживает медленное движение моего горла расширенными черными зрачками.

Наклоняется еще, ведет носом по волосам, словно обнюхивает меня! Как зверь! Как хищник!

И я замираю, повинуясь инстинктам жертвы: не шевелиться, не провоцировать.

Может… Может, он уйдет? Одумается и уйдет?

У него же… жена…

Я все еще надеюсь на это, сгорая от страха и волнения в лапах зверя, когда Сандр, шумно вдохнув запах моих волос, разрушает все глупые надежды.

Дергает к себе и закрывает мне рот широкой жесткой ладонью.

Ну что, мои хорошие, дальше подписка. Надеюсь, вы со мной?