Соучастник (ЛП) - Харт Калли

─ Где Зи?

Это его первые слова. Никакого замешательства по поводу того, где мы находимся. Он не проверяет себя на предмет травм. Где Зи?

─ Мы не знаем.

Я прикладываю кончики пальцев к его шее, проверяя пульс. Все еще медленный, но стабильный. Если бы мы находились в больнице, и он был моим пациентом, я бы очень беспокоилась. Я бы оставила его на несколько дней в больнице, чтобы понаблюдать за ним. Необходимо было бы сделать МРТ, чтобы проверить работу мозга и внутренних органов. За Майклом круглосуточно наблюдали бы, по меньшей мере, три человека, каждый из которых отвечал бы за то, чтобы убедиться в том, что разные части тела Майкла функционируют должным образом.

Про свои травмы я бы сказала то же самое. Однако, поскольку мы не в больнице, мне остается только оценить его самочувствие и действовать согласно ситуации. Не то чтобы я могла что-то сделать, если у него произойдет сдавление головного мозга (прим. пер.: Сдавление головного мозга ─ прогрессирующий патологический процесс в полости черепа, возникающий в результате травмы (внутричерепные гематомы, субдуральные гигромы, очаги ушиба или размозжения, вдавленные переломы, пневмоцефалия) приводящий, по заполнении ёмкости резервных пространств черепа и истощении компенсаторных механизмов, к дислокации и/или ущемлению ствола мозга с развитием угрожающего жизни состояния) или внутреннее кровотечение, конечно, но все же…

─ Тебя не тошнит? ─ спрашиваю я.

─ Нет. ─ Майкл выглядит мрачно, небольшой свет, проникающий через дверной проем, отбрасывает на его лицо тень. Его голова похожа на череп: глазницы утопают в темноте, щеки исхудалые и впалые. ─ Мне хочется кого-нибудь убить, ─ бормочет он.

При первой встрече я испугалась Майкла, но сейчас то, что я вижу, не идет ни в какое сравнение, он по-настоящему страшен, не хотелось бы оказаться его врагом.

─ Я понимаю тебя, приятель. Но мы в ловушке.

Лицо Майкла искажается в гримасе ярости. Думаю, он сейчас вскочит и начнет лупить стены голыми руками, намереваясь разнести их, но тут Лэйси скользит по голому бетонному полу, поворачивается так, что оказывается спиной к Майклу, и прижимается к нему. Его поведение меняется в мгновение ока.

─ Что ты делаешь, малышка? А? ─ шепчет он ей, обхватывая девушку рукой в защитном жесте.

Лэйси не отвечает. Она закрывает глаза и засыпает. Я не могу спать. Одна только мысль об этом смехотворна. Все, о чем я могу думать, ─ это Зет и то, что Чарли с ним делает. Уверена, ничего хорошего.

─ Тебе нужна соль? Они никогда не кладут достаточно соли в эту гр*баную еду.

Чарли кидает мне солонку, я ловлю ее прежде, чем она успевает улететь за край полированного дубового стола. Макароны, которые О'Шеннесси бесцеремонно плюхнул передо мной, хмурясь, оказались пересолены, если уж на то пошло. Я ничего не ел, просто почувствовал запах переизбытка натрия. После кинотеатра Чарли потащил меня по двум лестничным пролетам в то место, которое, должно быть, когда-то было главным вестибюлем этого заведения. Мебель была переломана. Не осталось ничего, кроме старого ковра, местами истоптанного ногами тысяч людей, и киоска с фастфудом и напитками. Здесь все еще ощущается слабый сладковатый запах, смешанный с затхлым запахом пыли, возраста и времени.

─ Врачи говорят, что лучевая терапия убила мои вкусовые рецепторы, ─ жалуется Чарли, наматывая на вилку немного макарон и отправляя их в рот. ─ Но они полные профаны. Кое-что я еще могу чувствовать. Чеснок. Виски, ─ он ухмыляется. ─ Киска. Пока я могу чувствовать вкус виски и киски, мне плевать на все остальное.

Упоминание Чарли о лучевой терапии подтверждает мои подозрения ─ он болен. Он не просто болен. Он умирает.

─ Сколько тебе осталось?

Я отталкиваю от себя тарелку, мой желудок скрутило.

─ Мне сказали, что у меня есть два месяца, ─ говорит Чарли, ухмыляясь. ─ Пять месяцев назад.

─ Сочувствую.

─ Ха! ─ Он тычет вилкой в мою сторону, разбрызгивая соус по столешнице. ─ Тебе плевать, жив я или мертв, мой мальчик. Но приятно, что ты притворяешься.

─ О, мне определенно не плевать. Когда ты умрешь, Чарли, я, бл*дь, устрою пляски на твоей могиле.

─ А почему ты так уверен в том, что не окажешься в земле задолго до меня?

Он прав. Я посылаю ему полный ненависти взгляд через стол. Если бы не тот факт, что и О'Шеннесси, и Сэмми нацелили на меня пистолеты, я бы бросился через стол и утопил бы этого ублюдка в его пасте «Альфредо». Я хочу увидеть, как старик захлебнется.

─ Почему мы здесь, Чарли? Какого черта ты притащил нас сюда?

Чарли поднимает взгляд от еды и спрашивает с набитым ртом.

─ В кинотеатр? ─ Он смотрит в потолок, словно наблюдая за разрушающейся роскошью и видя нечто совершенно иное. ─ Твоя мать приходила сюда с Герцогиней каждую субботу на утренний сеанс. Они думали, что живут в гребаных сороковых. Я некоторое время думал, что Герцогиня мне изменяет. Я следил за ней, чтобы убедиться, что она не раздвигает свои гребаные колени, и выяснил, что она приходит сюда смотреть «Каса-бл*дь-бланка» и старые фильмы с Ритой Хейворт. Это единственное место в Сиэтле, где в то время показывали это дерьмо. А эта глупая сука однажды меня разозлила, и я купил это место и закрыл его. Кухня, правда, до сих пор работает. ─ Он подмигивает мне ─ подмигивает словно безумный ублюдок. ─ Он огромный, и здесь тихо. Здание стоит здесь так давно, что люди уже и забыли о его существовании. Оно часть пейзажа. Люди видят его, но, по сути, не обращают на него внимания. Это делает его идеальным местом для того, чтобы залечь на дно, когда нужно.

Прячемся на глазах у всех. Понятия не имею, где мы находимся географически ─ все еще в Сиэтле? ─ но предполагаю, что где-то на виду.

─ Ты не собираешься есть? ─ спрашивает Чарли.

Он говорит со мной словно обеспокоенный друг. Я едва сдерживаю смех.

─ Я лучше умру с голоду.

На самом деле я чертовски голоден, но ощущения странные. Такое чувство, будто мой желудок неудержимо сжимается, в одну минуту требуя еды, а в следующую ─ угрожая выплеснуть свое скудное содержимое прямо на стол. Меня бросает то в жар, то в холод. Что бы ни случилось с моим телом во время взрыва, сейчас мне очень не нравится его реакция. И я понятия не имею, в порядке ли Слоан, и это сводит меня с ума.

─ Ты должен поесть, ─ повторяет старик. ─ Вскоре тебе понадобятся силы.

Звучит зловеще, но знаете что? Угрозы ─ это то, на что мне плевать. Физическая боль для меня ничего не значит. Найти Слоан, убедиться, что с ней все в порядке, а потом заставить этого ублюдка заплатить ─ вот единственное, что имеет значение.

─ Знаешь, я огорчился, когда узнал, что ты не погиб при взрыве. С тех пор как я забрал тебя у твоего дяди, мне нравилось с тобой возиться. Я получал огромное, бездонное удовлетворение, наблюдая, как ты страдаешь. Всегда думал, что буду рядом, когда ты умрешь, и смогу насладиться и этим. Бомба была нетипичным методом, знаю, но это было необходимо. Ты плохо себя вел, Зет. И я не мог этого допустить. Но потом, чудо за чудом, ты и твои долбаные друзья выживают, и, в конце концов, я все-таки исполню свое желание. Я смогу посмотреть, как ты умрешь.

Он нанизывает на вилку курицу и засовывает ее в рот. Я представляю, как она застревает у него в горле. Представляю, как его лицо становится багровым, как он кашляет, хрипит и борется за воздух.

─ Поэтому я организовал для себя небольшое развлечение. Сюда едут шесть парней, и у каждого из них есть к тебе претензии. Я обещал, что каждый из них сможет провести с тобой пару раундов и проверить, как долго они смогут продержаться. Наверное, недолго, ведь ты берсеркер (прим. пер.: Берсерки, или берсеркеры (скандинав. от ber ─ медведь и serker ─ рубаха, шкура, др. ─ сканд. berserkr) ─ воины из древнегерманской и древнескандинавской мифологии. Считается, что они отличались неистовостью в сражениях), а они ─ бродячие псы. Думаю, это моя вина. Когда приходил к тебе в комнату по ночам, я создал некое подобие монстра, не так ли? Я создал бойца ─ возможно, в последние дни это мне во вред, но все же. Это стоило того, чтобы услышать, как ты, твою мать, плачешь. И если ты не умрешь к тому времени, когда последний человек выйдет на ринг, это прекрасно. Значит, я смогу убить тебя сам.