Клубничное искушение для майора Зубова (СИ) - Зайцева Мария

— Да… — и почему-то у меня из горла писк вырывается… Ой, как глупо…

Самое забавное, что, вроде, понимаю, что это — лишь часть игры… Наверно… Скорее всего…

Но в душе такое смешение страха и возбуждения, что еле держусь, пытаясь выглядеть спокойно и достойно. В конце концов, я же ни в чем…

— Такой массаж? — неожиданно обе ладони отрываются от столешницы и ложатся… Прямиком на грудь! И меня сразу простреливает от пяток до затылка, словно молнией прошибает. Вздрагиваю, прикусываю губу, бессмысленно пялюсь в экран. Его руки на груди жгут, от них горячо везде! Но все становится еще хуже, когда Зубов находит пальцами соски, ставшие, естественно, острыми от возбуждения и начинает их трогать прямо сквозь кружево белья.

— Такой, да? — а голос-то все злее, я же не отвечаю! Значит, подтверждаю? Ох, нет!

— Нет! Не такой… — голос мой отчего-то (понятно, отчего) тоже хрипит, ломается, и звучит, словно передача из старого транзистора, прерывисто и царапуче.

— Нет? Он лучше делал, да? — Зубову, судя по всему, не нравится мой ответ, потому что его ладони оставляют грудь, и это так неожиданно больно, буквально физически больно, что я непроизвольно выгибаюсь, пытаясь поймать их, вернуть обратно!

Но пальцы скользят вниз — боже! — к ногам! Бесцеремонно задирают юбку, сжимают бедра, резким собственническим движением раздвигая их. Зубов наваливается на меня сильнее, дышит тяжело в висок, а мне хочется повернуть голову и поймать его губы…

Я уже вообще ничего не соображаю от возбуждения, и сейчас он это почувствует… Ой, уже! Уже чувствует! Пальцы, жесткие и настырные, легко преодолевают преграду белья и бесцеремонно и резко погружаются в меня!

— Это ты из-за него так? Да? — а вот теперь мне реально страшно. Зубов напридумывал себе всякой фигни и активно в нее верит, судя по всему! И меня сейчас будет наказывать… За что?

За что???

— Нет! Убери руки! — злость на ревнивого дурака придает сил, и голос неожиданно появляется. Командный такой.

Но Зубов чхать хотел на мои потуги в командира.

— А ему ты почему так не говорила, а? Нравилось, как он это делает? Текла для него, да?

Пальцы внутри меня творят свое черное дело, скользят туда и обратно, одновременно надавливая на что-то настолько чувствительное, что от каждого касания потряхивает непроизвольно. Мысли путаются, глаза закатываются, а Зубов, чертов доминант, всем этим управляет!

Мной управляет!

Соображать все сложнее, хочется призывно выгнуться навстречу. Хочется ПОПРОСИТЬ…

Но он говорит мерзкие вещи. Он мне не верит! Сволочь деревянная! Ох, как права была Машка…

И потому я сопротивляюсь, как могу. Сжимаюсь, пытаясь выпроводить его пальцы из себя, цепляюсь руками за широченное запястье в низу живота, царапая ногтями…

— Нет! Идиот… Прекрати… — шиплю сквозь зубы, порываясь встать уже и прекратить это безумие.

Но проклятый ревнивый дурак меня не слышит! Он только сильнее двигает пальцами, задавая единственно правильный, самый нужный ритм, в темном отражении экрана компа я вижу его дикие глаза с расширенными зрачками. Мой портал в ад, несомненно.

Дышу все тяжелее, мозги отказываются нормально реагировать на происходящее…

Чертов Зубов… Если бы это было с кем-то другим, то… Блин, да не было бы такого просто! Не было бы!

Это только он меня так с ума сводит, что вообще про все на свете забываю!

С самого первого дня, самой первой нашей встречи!

За что мне наказание такое???

— Прекратить? — хрипит он и… Прекращает! Сволочь! Прекращает, как раз в тот момент, когда я уже… Почти…

Рывком вытаскивает пальцы, но не успеваю я разочарованно выругаться, оттолкнуть его, хоть как-то отреагировать… Как мой рабочий стул катится к стене, без меня, естественно, а я оказываюсь прижатой к широченной груди. Стою, опираясь пальцами о столешницу, а Зубов лихорадочно и жестко задирает на мне юбку, прогибает в пояснице, заставляя раздвинуть ноги, а затем и вовсе укладывает сбоку от компьютера на мой же собственный рабочий стол!

Все настолько быстро происходит, что я не успеваю больше возмутиться.

И только широко раскрываю рот, когда ощущаю резкое, жестокое вторжение. Вскрикиваю, не в силах сдержаться, и Зубов тут же, тихо матерясь, закрывает мне рот ладонью.

От его пальцев пахнет моим возбуждением, и это окончательно сносит голову.

Я уже не понимаю, что он со мной делает, полностью погружаюсь в свои ощущения, дикие и необузданные ощущения самки, которую сладко и безжалостно имеет сильный, умелый самец.

Это вообще не человеческие эмоции, в них нет ничего правильного, ничего возвышенного, ничего, идущего от головы.

Это просто дикость, безумие, в которое мы оба погружаемся настолько стремительно, что не успеваем сами ничего понять, осознать.

Зубов рычит, словно зверь, и этот рык — дикий отсыл к чему-то первобытному, низкому. Животному.

Мы не люди с ним сейчас.

Уж я-то — точно нет.

Зубов наваливается на меня, прижимая к столу, обездвиживая полностью… Как-будто я способна в этот момент куда-то свинтить!

Он врезается в меня настолько сильно, с такой яростной мощью, что мой рабочий стол, не прикрученный к полу, трясется и сдвигается к двери от каждого толчка.

Компьютер потряхивает, на экране бегут строки из цифр… Это я случайно попадаю пальцами по боковой клавиатуре…

Падают и катятся ручки, карандаши… Это летит на пол подставка для канцтоваров.

Я скольжу пальцами ног по полу, потому что туфли давно утеряны, раскиданы в разные углы кабинета.

Меня непрерывно трясет от прошивающих волн оргазма, одного, второго, третьего… Боже… Я не могу столько кончать, я умру же! А Зубов все не останавливается, неумолимо вколачиваясь в мое измученное тело, рычит что-то настолько непристойное, что у меня в глазах темнеет от бесконечно бьющего по венам возбуждения…

В конце концов, ему надоедает меня прижимать к столу, он рывком поднимает, прижимает к себе за шею, частично перекрывая доступ кислорода, получает от этой перемены позы очередные дикие сокращения внутри, от которых, похоже, еще больше кайфует, и в пару совершенно безудержных, жестоких движений, кончает.

В меня.

Одновременно с этим Зубов умудряется чуть придушить, из-за чего я ловлю небывалый фейерверк перед глазами, а затем еще и чувствительно куснуть в плечо.

После он, выдохнув и переждав мои афтешоки кайфа, выходит, разворачивает к себе, долго и вдумчиво целует в натертые жесткой ладонью, безвольные губы, а затем ловит кресло и сажает меня в него. Сам садится напротив, на корточки, таким образом, уравнивая наши взгляды.

Нежно гладит по щеке, убирая мокрые волосы за уши, смотрит в мои, явно безумные сейчас, глаза…

— Никаких больше массажей, Клубничка… — серьезно говорит он, а я в ответ жестко хлещу его по щекам. Два раза.

На третий он перехватывает мои ладони, прижимается ко мне опять, целует.

А я отвечаю. Сначала, правда, кусаю до крови, но затем… Отвечаю. Наш поцелуй — с солоноватым, металлическим привкусом. Такой же дикий, как и то, что сейчас происходило.

И мне это извращенски нравится.

— Никаких массажей, — повторяет он настойчиво, едва оторвавшись от меня.

— Пошел в жопу, дурак ревнивый, — гневно отвечаю я, дёргая руки из его хватки.

— Только в твою, Клубничка, — Зубов развратно подмигивает, встает, оставляя меня сидеть в кресле, спокойно приводит одежду в порядок и топает к двери.

На пороге оборачивается, вытирает задумчиво кровь с губы, усмехается:

— Кровожадная ты, Клубничка… Вечером не убегай.

— Тебя не спросила, — я все еще пытаюсь играть в независимость, но взгляд непроизвольно скользит по его губам… И по капле крови на них. Облизываюсь. Хочется ее попробовать. Мне мало!

— Ну, значит, убегай, — смеется он, — мне будет интересней догонять…

Зубов уже давно вышел за дверь, а я все сижу, расхристанная, с колотящимся сердцем и горящими губами.

И смотрю остановившимся взглядом на дверное полотно.