Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

— Я хотел сказать, что обычно ни на кого не бросаюсь и меня мало интересует, чем занимаются люди вокруг. Но… чёрт, меня просто бесит, когда показательно рыдающие девчонки снова срывают тренировку, на которую и так всех пинками загонять приходится. Я много раз терпел эти выходки, а тут сорвался, — сказать, что я опешила от его слов, это значило не сказать ровным счётом ничего. Кажется, я даже совсем комично раскрыла рот от удивления, ведь прямо сейчас Иванов объяснялся? По-своему извинялся? Пытался оправдаться?

До этого мне как-то не приходилось думать о том, что наше противостояние может доставлять неудобства и ему тоже. Ну ладно, несколько раз я думала об этом, но его поведение по отношению ко мне как-то само собой сводило на нет подобные предположения, превращая их скорее в мои настойчивые попытки отыскать лишний повод сдаться и в следующую встречу игнорировать любые нападки на себя.

А теперь мне оставалось только смотреть на него со смесью удивления, недоверия и смущения, чувствуя себя последней сволочью из-за того, что только минуту назад снова всеми силами нарывалась на грубости, не подумав просто попытаться выслушать его, прежде чем начинать по привычке обвинять во всех смертных грехах. Это было так стыдно. Настолько, что я приготовилась принести ответные извинения, внезапно растрогавшись почти до слёз.

Виски вместе с хмурящимся Максимом Ивановым определённо могут пробить меня на сантименты.

— У нас впервые по-настоящему важный сезон впереди, а мне приходится постоянно орать на ребят, потому что они отвлекаются от игры, то утешить кого-нибудь, то сбегать пофлиртовать, — продолжил он, прежде чем я успела вставить хоть слово, — а виной всему пустоголовые курицы: таскаются на поле в надежде устроить личную жизнь и не имеют даже смутных представлений о футболе.

Первой моей реакцией стал странный, нервно-истеричный смешок, вырвавшийся раньше, чем я успела сообразить. Захотелось взвыть в голос и, показательно ударившись пару раз лбом в стену, спросить: «Что же ты за человек-то такой, Иванов?» Я не понимала, как у него из раза в раз получается внезапно произвести хорошее впечатление, несмотря на моё крайне предвзятое отношение, а потом одним махом снова всё испоганить. Талант, не иначе!

Несмотря на состояние неустойчивого равновесия, лёгкого онемения в теле и царящей в голове эйфории, я впервые очень отчётливо видела, что он не хотел уколоть меня своей фразой, просто высказал первое пришедшее на ум. Это оказалось несложно заметить, наблюдая за тем, как поменялось выражение его лица, но мне всё равно стало обидно. Я не считала себя тупоголовой курицей, но ведь на поле тоже приходила устраивать свою личную жизнь, если, конечно, немое обожание одного из игроков подходило под такое всеобъемлющее определение.

— Да я забью тебе гол с трёх попыток, — фыркнула я с выражением абсолютной уверенности в собственных силах, будто разговор шёл о каких-то рутинных элементарных делах, выполняемых ежедневно миллионами людей на планете. Но мне и простейшие задачи порой оказывались не под силу: в яичнице то и дело попадались ошмётки скорлупы, тарелки выскальзывали из рук и разлетались на осколки по дну раковины, в щётке пылесоса заедали шторы, а на окне с удивительной скоростью дохли даже кактусы.

Вряд ли Максим мог знать, что я постоянно поскальзываюсь на лестницах и до сих пор не смогла научиться нормальной подаче в волейболе, но, видимо, у него и без этой информации нашлось достаточно соображений по поводу моих спортивных способностей, чтобы весело и заливисто рассмеяться. И самым правильным решением было присоединиться к нему и посмеяться за компанию.

Но разве я умею принимать правильные решения? Ха, какая несусветная глупость.

— Пойдём. Прямо сейчас, — уверенно заявила я и, развернувшись на каблуках, отправилась вон из коридора неторопливым шагом, за которым надеялась скрыть слегка покачивающуюся из стороны в сторону походку.

— Я увеличу количество попыток до десяти. Но будет удивительно, если ты хоть раз сможешь попасть по мячу, Барби, — Иванов быстро догонял меня, всё ещё продолжая смеяться, чем и злил, и раззадоривал, как специально говоря именно те слова, после которых хотелось расшибиться насмерть, но уделать этого высокомерного засранца.

— Это костюм близняшек из «Сияния», дурак, — на ходу огрызнулась я, мельком бросив взгляд на его нагло улыбающееся лицо, почти светившееся от счастья, а потом скептически осмотрела клетчатую рубашку, наброшенную прямо на светло-серую футболку, тёмные джинсы и кроссовки. — А тебя забыли предупредить, что нужен костюм?

— Я в костюме самого популярного парня школы, — пропел Максим очень уж довольным голосом, а мне подумалось, что в это время он наверняка рисует в воображении момент своего скорого триумфа, когда на поле я упаду в грязь лицом, причём, вполне возможно, и в прямом смысле. — Я терпеть не могу все эти сборища с кучей баранов, дёргающихся под музыку как эпилептики. А уж костюмированные школьные дискотеки это вообще трэш.

— И что же ты тогда здесь делаешь?

— Снабжаю друга халявным алкоголем, рискуя при этом своей жопой. Выглядываю в окно и пересчитываю девок в костюмах Харли Квинн, потому что мы со Славой поспорили, сколько их будет. И я выиграю этот спор, как и множество других. Я всегда выигрываю. Подумай об этом, пока у тебя есть последняя возможность сослаться на холодную погоду, неподходящую одежду или сильную степень опьянения и свалить домой, — ещё раз хохотнул Иванов, когда мы вышли в холл и у него появилась возможность при свете ламп оценить надетое на мне светло-голубое платье с рюшами и короткими рукавами-фонариками, а ещё белоснежные ажурные гольфы и лакированные туфельки на маленьком каблуке. Не самая подходящая форма для игры в футбол, учитывая промозглую погоду начала ноября.

— Возьму куртку и надеру тебе задницу, — спокойно ответила я, разворачиваясь в сторону гардероба и игнорируя очередной смешок. Судя по последним пяти минутам в обществе этого идиота, я просто неописуемо забавная, иначе с чего бы ему так заразительно смеяться, норовя сбить с меня налёт тщательно изображаемого высокомерия? — И, кстати, ты забыл упомянуть, как спивался в одиночку, спрятавшись ото всех в коридоре младших классов. Похоже на алкоголизм, — как бы между прочим бросила я через плечо.

— О, надеюсь ты хотя бы спивалась не в одиночку, ведь в том коридоре были мы обааа, — мечтательно протянул он, а потом резко затормозил в паре метров от входа в раздевалку, а я чуть не врезалась в него, только в последнюю секунду успев отреагировать. Причиной внеплановой остановки стал амбарный замок, висящий на закрытой решётке, отгораживающей помещение раздевалки от коридора, и отсутствие поблизости охранника, обычно дежурившего и тщательно проверяющего снующих туда-сюда учеников.

— Придётся подождать, — мне удалось разыграть полный разочарования вздох, показывая, насколько вынужденная задержка меня печалит. Конечно же, в тот же самый миг всё внутри ликовало от возможности ненадолго оттянуть момент истины, а заодно, пользуясь появившимся временем, попытаться вспомнить те замысловатые движения и путанные правила игры, которым много лет назад учил меня брат, таская за собой во двор, когда так хотелось поиграть с друзьями.

— Какой номер у тебя? — требовательно спросил Максим и, через полминуты не дождавшись ответа, уже с пугающим напором повторил: — Какой номер вешалки, юное дарование?

— Восемнадцать.

Я ошалевшим взглядом наблюдала за тем, как он быстро и ловко карабкается по кованым завитушкам на ограде, явно отточенным движением протискивается во внешне мизерное расстояние между потолком и верхней частью решётки и, спрыгнув по ту сторону, исчезает за стеной из курток и объёмных пуховиков, развешанных на пронумерованных крючках. К тому времени как мне удалось воровато оглянуться по сторонам со страхом попасться на глаза дежурившим учителям или просто кому-либо из учеников, Иванов уже вернулся и повторил свой недавний фокус, притащив с собой нашу верхнюю одежду.