Куплю тебя. Дорого (СИ) - Рахманина Елена
— Ты будешь его драить. Мыть. Облизывать, если прикажут, — скупо поясняет и подытоживает: — Служить членам моей семьи. Как прислуга.
Он наказывает меня. Я ощущаю его желание меня растоптать. Не помочь. Не вызволить девчонку из нищеты. А проучить. Унизить.
— Я-то надеялась на две минуты под тобой, а, оказывается, придётся стоять попой кверху по несколько часов. Так себе перспектива, — выдаю первое, что приходит в голову, едва сдерживая желание убежать от него с криком «помогите».
Глава 33
Задираю выше подбородок. Упрямо. Выворачиваю наружу свой скверный характер. Чтобы не расслаблялся. Иголка за иголкой вылезают из меня. Один его шаг мне навстречу, и он ударится об мои шипы. Они моя броня. Защита от возможной боли.
Ощетинилась и жду чего угодно.
Что взбесится. Схватит за волосы и потащит в пещеру доказывать, что осилит все три минуты. Хотя я с трудом представляю, сколько на деле длится половой акт. Но в женских раздевалках можно услышать много интересных историй о мужской несостоятельности. Разочарованиях. Количествах оргазмов. А ещё, что у носителей игрек-хромосом самыми перспективными в половой сфере считаются волосатые индивидуумы.
Ох, сколько ночей это знание мешало мне спать.
— Если будешь себя плохо вести, я подумаю над изменением твоей трудовой функции.
Он наклоняется ко мне, так что наши носы едва ли не соприкасаются, уголок его губ изгибается в каком-то подобии улыбки. Тёмные глаза полны иронии.
Моё дыхание останавливается, и сердце вместе с ним. Я смотрю на него в ожидании поцелуя. В животе всё переворачивается. Хочется себя вести очень плохо. Хотя куда хуже.
— Айрату наверняка нужны девочки, готовые обслуживать его людей за две минуты, — добавляет.
Мне кажется, что я слышу, как его голос изменился. Наполнился хрипотцой.
А когда смысл сказанного доходит до сознания, мои мысли охлаждаются до температуры Антарктики.
— Спасибо. Я лучше полы помою, — надуваю кисло губы.
Чувствую себя наивной идиоткой. Ага. Будет он меня в губы целовать. Мечтай. Наверняка думает, что я дешёвая шалава, не сумевшая лечь под старика.
Напрягаюсь, слыша приближающиеся шаги. Цокот женских тапочек о деревянный пол.
Из-за угла выплывают две особы. Одна из них дама довольно тучного телосложения. На голове платок, но в остальном её одежда мало отличается от обычной. Разве что платье до самого пола. Видны лишь носки домашней обуви. И множество золотых украшений. В ушах огромные рубины. С шеи свисают цепочки. Крупные кольца перетягивают пальцы-сосиски.
Вторая девушка лет двадцати. Её крутые формы хоть и спрятаны нарядом, но отчётливо угадываются. Замечаю её жадный, голодный взгляд, обращённый к Ратмиру.
Щурю глаза, словно стараясь внимательнее рассмотреть. Заглянуть глубже в её чувства. Но они настолько явные, что даже несмышлёный ребёнок понял бы — эта особа по уши втрескалась в мужчину рядом со мной.
— Сынок, наконец-то ты дома! — мёд и патока льются из уст старшей дамы, когда она сладко улыбается, показывая зубы. Ярко-белые. Крупные, как у лошади. Пухлые руки прижаты к груди, будто от радости встречи её сердце вот-вот выпрыгнет.
Сынок? Странно, но я отчего-то представляла его мать совсем иначе. У этой женщины тёмные, густые брови, карие глаза, тонкий прямой нос. Возможно, в молодости она и была привлекательной, но время сделало её лицо грубым. Резким. Отталкивающим.
У Ратмира же черты лица крупные. Волосы светлые, кожа золотистая, без примеси оливкового оттенка. И глаза. За последние пару часов я изучила каждую крапинку в тигриных глазах.
— Здравствуйте, Мадина, — весьма холодно приветствует.
Вряд ли он так стал бы обращаться к матери. По крайней мере не родной.
Взгляд женщины перемещается с Ратмира. Будто она только что меня заметила, хотя мы близко стоим друг к другу.
Осматривает с головы до пят и обратно. Тепло испаряется из глаз, и мне вдруг становится не по себе.
Знаете, это ощущение, когда проходишь мимо цыганки, тянущей к тебе руку, а при отказе в милостыне — харкающей в спину? Вот и сейчас создалось впечатление, что я, и слова не успев сказать, была проклята.
Хочется спрятаться за Ратмира и не попадаться в поле её зрения. Ох, чую, кровушки она мне попьёт, если я здесь останусь.
— А это что такое, Ратмир? — хлопает ресницами, будто не в силах поверить собственным глазам, и, если очень активно моргать, я исчезну.
Мне и самой кажется, что зря я тут пачкаю их дворец своими грязными ботинками.
Но она назвала меня «что»? Вот зе фак!?
Я удивлённо пялюсь на мужчину, ожидая его ответа.
— Это Серафима, она будет помогать Патимат по дому.
Замечаю ехидную улыбку, искривившую губы молодой особы. Она смотрит на меня свысока. Изучает мои немодные шмотки, синяки, рассыпанные по лицу. Уставшие глаза и тощую фигуру. Её-то кормят на убой, а с моих косточек даже нечего пообглодать.
Очевидно, незнакомка делает вывод, что я ей не соперница. Знает вкусы Ратмира? Уже трахалась с ним? Нет, не думаю. Хотя…
Ратмир обходит обеих женщин стороной. Заканчивая тем самым разговор. Его лицо безэмоционально, но я словно ощущаю исходящее от него раздражение. И виной тому в первый раз не я.
— Кто это? — спрашиваю шепотом.
— Жена моего отца. Хозяйка этого дома. Ты должна её слушаться.
От слова «слушаться» по позвоночнику проходит холодок.
Я никогда никому не прислуживала. По крайней мере за деньги. Не считала это чем-то зазорным или ниже моего достоинства. Да и как иначе, учитывая условия, в которых я выросла?
Но интуиция мне подсказывала, что эти женщины сделают всё возможное, чтобы превратить моё существование в ад. Не давая забыть о том, что я отношусь к низшей касте.
Пока я не понимала, как вместить в мой распорядок дня отработку долга в этом доме и изнуряющий спорт. Возвращаясь после тренировок домой, я почти всегда мгновенно вырубалась. Сил не было ни на что.
Ничего. Что-нибудь придумаю. Всё лучше проституции.
— А вторая? — впиваюсь в него хищным взглядом в желании поймать любую эмоцию. Но всё без толку. Даже бровью не повёл.
— Её племянница, — сухой ответ.
Племянница, значит. Девица явно хочет стать ему женой. Или любовницей на худой конец.
Мы следуем дальше по дому. Моя голова едва не крутится на сто восемьдесят градусов, когда я рассматриваю интерьер. Яркий, дорогой. Шикарный. И в то же время безвкусный. Минимализм холостяцкой берлоги Ратмира здесь вдоволь компенсировался.
Огромные хрустальные люстры яркими отблесками освещали гостиную. Отполированная деревянная поверхность мебели сверкала. Ни одной, чёрт возьми, пылинки. Обтянутые тёмно-синим бархатом стулья вокруг обеденного стола. Мягкие кресла и диваны в тех же тонах. Они так и манили присесть, закинуть ногу на ногу и пить чай, оттопырив мизинец.
Всё вроде красивое. Но какое-то «слишком». Я настолько не привыкла к подобной роскоши, что от её изобилия в глазах рябило.
Ратмир подгоняет, когда я, разинув рот, пытаюсь понять, действительно тут золотые дверные ручки или нет. Подталкивает в спину. Мне не хочется, чтобы он касался меня. Мой мозг мгновенно отключается. И я себе не хозяйка.
Кухня. Вот куда меня привели. Неужели я буду маленьким поварёнком?
Женщина, готовившая у плиты, не услышала наших шагов. Несколько секунд мы просто стояли в проходе, а потом она обернулась.
Высокая. Статная. Почти с меня ростом. Её голова тоже покрыта платком, но при этом виднелись тёмные корни волос, сам же платок повязан за спиной. Чёрный. Как и вся её одежда.
На вскидку ей около пятидесяти. Или больше. Она кажется мне невероятно красивой. Зрелой и яркой красотой. И я, сводя брови, смотрю на широкий шрам на её щеке. Глубокий. Едва удерживаю руку, чтобы не коснуться своей щеки.
