Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda"
Какие же чёртовые усилия мне требуются для того, чтобы просто смотреть на него и выговаривать эти слова. Хочу подойти, обнять, прижать к себе, вдохнуть его запах, проникнуть руками под футболку и ласкать кончиками пальцев изгиб его поясницы, его сильную спину, заставляя выгибаться, вынуждая ещё сильнее прижиматься ко мне. Хочу запустить пальцы в его волосы, утопить их в этом нежном, лёгком шёлке, сгрести в кулак, наклоняя его голову набок, и наконец вылизать его соблазнительную родинку. А потом посадить своё солнышко на колени и целовать, целовать, целовать. Шею, плечи, лицо, губы — всего!
Нет. Стоп. Не думать. Не представлять это. Иначе не выдержу. Не сдержу обещание.
Ярик сердито выдыхает, разворачивается на пятках и уходит.
Возвращаюсь к документам, пытаюсь сосредоточиться, но не получается. Ловлю себя на том, что прислушиваюсь к тому, что творится в коридоре. А там Ярик открывает дверь и…
— Блядский буржуй! Мои-то шмотки где?
Дальше слышится возня, басистый бубнёж братьев Чуйкиных и тихие матерки Яра.
Очень хочется пойти посмотреть, что он там делает. Но нельзя. Если увижу, как Ярик переодевается, могу и не сдержаться. Поэтому — сидеть.
Наконец бубнёж и матерки прекращаются, слышится только возня.
— Ну типа, всё, — слышу непривычно скованный голос Ярика через пару минут.
— Ярослав, ты куда отправиться хочешь? — басит Григорий.
— Э-э-э… Не знаю ещё. Выйду на улицу — там решу.
— На машине или пешком?
— Пешком. А вы со мной, да? Может… — тянет маленький. — Может, вы тут останетесь? Ну не убегу я.
— Ярослав, ты смерти нашей хочешь? — сипит Павел.
— Да чтоб вас… — совсем тихо шепчет Ярик.
И я не выдерживаю. Хочу на него посмотреть.
В очередной раз отставив ноутбук, выхожу в коридор. Смотрю, как Ярик застёгивает чёрную куртку, украшенную красными звёздами. Стройные ноги обтянуты джинсами и упакованы в массивные ботинки. Всё это ему чертовски идёт. На нём и любая дешёвка смотрится отлично, а уж качественная, дорогая одежда — тем более.
Натянув шапку и поправив красный шарф, Ярик оборачивается ко мне. Смотрит. Будто ждёт чего-то. А я не знаю, что сказать. Что говорят в таких случаях? Мне по-прежнему хочется обнять и поцеловать. Вместо дурацких слов просто поцеловать его. Но ведь нельзя.
— Не задерживайся долго, — говорю, так и не придумав ничего лучше.
Ярик фыркает.
— Ты что, в папочку решил поиграть?
В папочку?
— Вообще-то нет, — прищуриваюсь я.
— Тогда не веди себя, как отец, — выпаливает Яр. — У меня всю жизнь отца не было, и в девятнадцать лет он мне нахуй не сдался! Всё. Пошли, пацаны! — кидает он уже охране и топает к двери.
В отца, говоришь, не играть? Я и не пытался. Вот уж кем-кем, а отцом тебе я точно быть не хочу.
* *
Ёлочные игрушки, свисающие с потолка на длинных нитях, легонько покручиваются и поблёскивают в тёплом свете ламп. Смотрю на ажурные снежинки, что украшают окна кафе, и грею руки о чашку горячего капучино.
Вылетев пару часов назад на улицу, я с немалым обалдением разглядывал белокаменную домину в семь этажей с ажурными балюстрадами, статуями и террасами на последнем этаже. Потом также обалдело я разглядывал заиндевевший парк и Патриаршие, бля, пруды. Ходил по этой зимней сказке, глазел на всё подряд, дальше свернул куда-то и в итоге на Тверской бульвар вырулил. Потом только по нему и пилил, разглядывал иллюминацию, деревья в фонариках, арки из гирлянд, украшенные дома, ёлки, оленей. И всё мне казалось, что это не настоящее, выдуманное. Будто я во сне иду. В общем, шёл я так, шёл, пока не замёрз. А когда замёрз, то забурился в первое кафе, которое не сверкало пафосом, но выглядело уютно.
Теперь вот сижу.
Вернее, сидим.
Охраннички мои напротив сидят и смотрятся очень внушительно и комично.
И как я только умудрялся их не замечать? Распиздец!
— Слушайте, а вы до этого за мной тоже вдвоём следили или по очереди? — интересуюсь я.
— Ночью посменно, а днём обычно вдвоём, — отвечает Гриша.
Охуеть! Они и ночью меня сторожили.
— А где вы на ночь базировались, если не секрет? — усмехаюсь я.
— В квартире двумя этажами ниже твоей, она как раз сдавалась, нам повезло.
Я молча пробиваю фейспалм. Во дебил слепошарый! Ну как я мог не замечать вот их?! Как?!!
— Ты себя-то не ругай, — сипит Паша, видимо, просёк, о чём я подумал. — Мы умеем быть незаметными и теряться в толпе.
Скептически оглядываю бритоголовых братков.
Вообще, вот посмотришь на них и не скажешь, что они могут в толпе затеряться. Ну куда этаких два шкафа могут спрятаться? И когда гулял сегодня, думал, не смогу под конвоем ходить, бесить будет. А ведь гулял и почти не замечал их присутствия. И это они ещё не шифровались. Значит, умеют, и умеют не только это. Как ловко они меня раскрутили на то, чтобы я оделся, да и накормили тоже они. Так что простачок тут по-прежнему я. Вечно ведусь на все уловки. А они вовсе не так просты, как мне казалось. Они не только гора мускулов, а действительно профессионалы. Когда сюда заходили, они быстро всё оглядели, выбрали место, усадили. Дамир не абы кого ко мне приставил.
Блядь.
Он что, реально мои выступления смотрел и заприметил уже тогда? Охранников-то он в первый же вечер ко мне прицепил. Неужели уже тогда было от кого меня охранять? Неужели уже тогда акулы на меня облизываться начали?
Пиздец. Что во мне такого? Жил же как-то до этого и бед не знал, а тут нашёл приключения. Видать и правда заплыл не в те воды.
Усмехаюсь и подношу чашку к губам. Делаю глоток. Пенная сладость разливается горячей волной по горлу, согревает. Медленно оглядываю зал, стены которого украшены ложным кирпичом и весёлыми зелёненькими обоями с рисунками мухоморного дурмана. Просторный зал забит не под завязку, но народу хватает. Все празднуют Новый год, кутят, гуляют, встречаются со старыми приятелями. Вон в углу обжимается парочка, рядом за столиком смеётся компания девиц-подружанек, а вон семейная пара с мелким дитём. В противоположном углу два суровых мужика что-то тихо друг другу затирают, одинокий парниша пьёт кофе и втыкает в телефон, а рядом балагурит развесёлая большая компашка. Явно студенты.
Стоп.
А не Серёга ли там?
Приглядываюсь.
Ну точно Серёга. Ржёт, как конь. А рядом девчонка знакомая. Видел у нас на потоке. То ли Кристина, то ли Оксана. А вон друган Серёгин — Славик с третьего курса. Ебать! Знакомые всё лица!
Рука уже дёргается помахать, привлечь внимание, но замирает в полёте, висит так пару секунд, а потом падает обратно на столешницу.
Почему-то я не могу это сделать. Не могу окликнуть, позвать.
Боюсь? Да нет. Причём тут это? Просто… что-то мешает. Просто кажется отчего-то, что они далеко-далеко. Вроде бы вот сидят — рядышком совсем, на другом конце зала. Подумаешь, несколько метров — фигня какая. А кажется, что далеко. Ощущение, что преследовало меня, пока по Тверскому бульвару гулял, накатывает с новой силой. И снова я смотрю на всё, как через стекло или сквозь толстый слой воды. Будто между мной и моим прошлым привычным окружением прозрачная, плотная стена. Будто бы охранники мои одним своим присутствием излучают защитное поле, отгораживают меня.
Будто бы я уже выдран из своей реальности и встроен в другую.
Видимо, баба Люба права: ступив на шахматную доску, уже нельзя с неё сойти просто так, нельзя соскочить. И остаётся только идти. Вперёд. Прямо и вперёд. Пешки по-другому не ходят. А я пешка. Кто ж ещё? И ферзём стану только, если дойду до конца.
До какого, ебать вас, конца? До какого? Где этот хуев конец?
Я не хотел ни в какие игры играть. Меня заставили. Затащили. И хер теперь отпустят.
Дамир не Крокодил, не Аллигатор, он реально Дракон. Долбанутый на всю голову Дракон. Собственник и эгоист. Всех, кто ему нравится и хоть как-то дорог, он затаскивает к себе в пещеру и охраняет. Оберегает. При этом выворачивает всё так, чтобы эти дорогие люди были ему обязаны. Бабу Любу, например, он спас от бандюков, Андрея, по словам тёти Нади, Дамир тоже нехуёво выручил.
