УЭЛЛС Анджела - Истерзанное сердце
Два часа спустя никакое количество преодоленных морских миль уже не смогло бы ее удивить. Насладившись пильчатыми креветками, хорошо прожаренными в сырной массе, за которыми последовали проперченный стэйк с греческим салатом и блинчики Сюзетт, приготовленные в горящем пунше прямо на ее глазах, и все это в обязательном сопровождении должным образом охлажденного легкого сухого критского вина, она почувствовала, что все ее неверие исчезло без следа.
Сапфира ожидала, что ей будет не по себе в обществе Тэйна, и очень сомневалась, что под его критическим взглядом сможет воздать должное предлагаемым блюдам. По крайней мере, утешала себя она, в этой респектабельной таверне их разговор о будущем не перерастет в безобразную ссору, как в последнее время зачастую заканчивались их попытки общения.
Когда стало ясно, что их разговор откладывается до тех пор, пока не принесут кофе и ликеры, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать ее. Атмосфера в таверне просто чудесная, признала она: теплый и ласковый бриз, безоблачное небо с ярким полумесяцем на горизонте, свет от которого образовывал серебристую дорожку, бегущую по темной мерцающей глади моря, и все это на фоне спокойной, создающей определенное настроение музыки. Жаль, что все это великолепие тратится впустую на людей, в чьих сердцах больше Нет места любви, подумала Сапфира с внезапно накатившей на нее глубокой тоской. Хотя, судя по тому, как беззаботно наслаждался Тэйн вкусом изысканных блюд, по всей его раскованной манере, было очевидно, что он не замечает всей иронии ситуации.
– О! – невольно вырвалось у нее, когда внезапно потух верхний свет и столики осветились лишь тусклым светом стоящих на них фонариков. Она машинально посмотрела в сторону кухни, когда за ближайшими к ней столиками послышались звуки аплодисментов.
Это появился сам Василий и направился к ним, торжественно неся высокий бокал, заполненный фруктами и мороженым и украшенный множеством шипящих и извергающих огонь и искры шутих.
– С днем рождения, дорогая! – поздравил он Сапфиру и поставил перед нею исторгающие пламя сласти. – Желаю тебе прожить до ста лет. Прими это с наилучшими пожеланиями от хозяев заведения.
– О, но я не могу… – Ошеломленная щедростью подарка, она попыталась протестовать и замолчала, увидев, как разочарованно вытянулось круглое лицо Василия в ярко вспыхнувшем свете вновь зажегшихся ламп. – Я хочу сказать – какой чудесный сюрприз! – поспешно поправила она себя. – Просто не знаю, как благодарить вас, это… – она почти не находила слов, – это великолепно! – тихо закончила она.
– Четыре сорта мороженого, черная вишня, дыня и множество плодов авокадо! – весело произнес владелец заведения. – Это наше фирменное изобретение, которое многие знают.
– Уверена, что так и есть. – Она улыбнулась Василию, затем, заметив по лицу Тэйна, что его весьма забавляет происходящее, смущенно добавила: – Мне кажется, здесь нужна еще одна ложка, Василий, таким творением нельзя наслаждаться в одиночестве.
– Сию минуту, дорогая, – он щелкнул пальцами, что-то сказал подошедшему официанту, и в результате на столе перед Тэйном появилась ложка. – Желаю вам получить удовольствие.
– Сражен. – Затененные длинными ресницами печальные глаза Тэйна смотрели на нее со сдержанным одобрением. – Вообще, ты знаешь, я не любитель мороженого.
– Так же, как ты знаешь – я не отличаюсь особым аппетитом, – защищаясь, ответила она. – Сам виноват. Никто, кроме тебя, не мог ему сказать, что у меня сегодня день рождения.
В ответ он лишь пожал плечами.
– Наверное, сказал об этом, заказывая для нас столик, – признался он. – От этого зависит качество обслуживания. Должен признать, что забыл о детских Представлениях о том, как следует отмечать подобные годовщины.
– Вообще-то мне понравилось, только он должен был преподнести этот сюрприз прежде, чем я закажу десерт!
– И упустить возможность заработать на своих знаменитых блинчиках? – усмехнулся Тэйн. – Ладно, не будем его осуждать. Вижу, мне придется прийти тебе на помощь. – С этими словами он запустил ложку в разноцветную смесь и положил ее содержимое себе в рот. – Изумительно вкусно, – вынес он наконец свой вердикт. – Попробуй сама. – Он снова набрал полную ложку и протянул ее через стол.
Она нерешительно посмотрела на Тэйна, осознавая опасность, таящуюся в этом небрежном жесте. Ну и что, пусть он насладится своей маленькой победой, вреда от этого не будет. Сапфира послушно открыла рот и закрыла глаза, ощутив на языке прохладное прикосновение ложки.
– Бесподобно, – выдохнула она наконец и по смешинкам в его глазах поняла, что он доволен ее реакцией.
Они по очереди опустошали бокал, не спеша, смакуя великолепие его содержимого.
– Давно мы не делили с тобой вот так кубок любви. Сапфира? – И Тэйн осторожно положил свою ложку на тарелку рядом с бокалом. – И, по всей вероятности, это в последний раз. Кстати, у меня для тебя кое-что есть.
Она поспешно отвернулась, чтобы не видеть устремленных на нее внимательных глаз Тэйна, и усиленно заморгала, стараясь смахнуть вызванные его словами слезы. У них в прошлом были такие чудесные дни… если бы только он любил ее так же сильно, как любила его она…
– Сапфира…
– Да?
– Небольшой подарок, чтобы поздравить тебя с днем рождения и сказать тебе «sto kalo». – Он протянул ей маленькую коробку.
Произнесенная им греческая фраза имела вполне определенное значение. Ее адресовали главным образом тем, кто должен был уйти из вашей жизни навсегда, и ее можно перевести так: «Где бы вы ни оказались, пусть на вашем пути вас ожидает все самое хорошее». Отказаться принять это пожелание было бы недостойным и грубым, и все же откуда-то из глубины ее памяти выплыла знакомая фраза: «Бойся данайцев, дары приносящих». Какие еще унижения он мог приготовить для нее в будущем?
– Возьми это. Сапфира! – произнес он внезапно изменившимся голосом, в котором звучала спокойная и властная настойчивость, как если бы он вдруг прочитал ее мысли.
Она молча взяла запечатанную коробку, разломила сургуч и, открыв крышку, увидела внутри прекрасной работы яйцо из голубого паросского фарфора с выпуклым изображением белого крылатого купидона с луком в руке и колчаном со стрелами на спине.
Работа явно предназначалась для украшения чьей-нибудь коллекции. Однажды, ей тогда было пятнадцать. Сапфире посчастливилось напасть на похожую вещицу из лиможского фарфора, и она потратила на нее все свои с таким трудом заработанные деньги. И до сих пор для нее, как хорошо знал Тэйн, это была одна из самых дорогих вещей.
– Это просто чудо! – Сапфира держала яйцо на ладони, ощущая его тяжесть и любуясь его совершенной красотой, и испытывала глубокую и щемящую грусть, причины которой она и не пыталась понять.
