Марк Ренуар - Валенсия (53 карты)
— Я без вашего разрешения пригласила мастера. Ваша машина теперь в полном порядке. Надеюсь, вы позволили бы это?
— Да, фрейлен, я благодарен вам. Сколько это стоит?
— Все десять тысяч марок.
— Включите в мой счет.
— Хорошо. Вы будете ужинать с нами?
— Нет, благодарю. Пусть принесут кофе в комнату.
— Я распоряжусь.
— Черт возьми, — размышлял я, оставшись один в своей комнате, из-за сумасбродной девицы я потерял работу, связи, знакомых и единственно родного человека — тестя. Судьба жестоко обошлась со мной.
Теперь у меня 125 тысяч марок, вернее, уже 115 наличными деньгами и пустота в будущем. А что мне еще принесут эти экстравагантные женщины? Пока не поздно, нужно от них избавляться, — осенила меня блестящая мысль. Я достал карты из чемодана и направился в уборную, чтобы выбросить их в унитаз, но по дороге передумал.
— Теперь уже все равно, я потерял связи с внешним миром, так пусть хоть они разнообразят мне жизнь. Все же они лучше, чем уличные проститутки.
Опустив карты в карман, я вернулся обратно. Делать ничего не хотелось. И даже когда принесли кофе, я не прикоснулся к еде — аппетит пропал.
Вдруг зазвонил телефон, я снял трубку.
— Кто это? — услышал я женский голос.
— А кого вы хотели?
— Рэм, это ты? — прошептал голос. Я узнал Мари.
— Да, я, — неохотно ответил я. "Что ей надо?".
— Ты не узнал меня? Это я, Мари. Мне нужно с тобой поговорить.
— О чем?
Мари растерянно помолчала. Я услышал ее взволнованный голос.
— Я сейчас приеду к тебе. Ты слышишь меня, Рэм?
— Слышу. Но приезжать не надо. Это повредит твоей репутации. Я теперь отверженный.
— Для них, но не для меня. Я искала тебя весь день и, наконец, нашла. Я приеду.
Мне было скучно, а Мари симпатичная женщина. Я согласился.
Через 15 минут она вошла в мою комнату. Не снимая и шляпы и шелкового плаща, она села в кресло у двери, едва переводя дух, выпалила:
— Рэм, я поеду с тобой. Мне надоела вся эта жизнь, эти старческие бессильные лобзания, эти пошлые ухаживания, пьянки и оргии. Я хочу жить, как человек. Я тебя люблю давно и страстно. Когда ты женился на Элизе, я хотела убить ее…
— Во-первых, я никуда не уезжаю, — прервав каскад ее безумных признаний, ответил я, — а во-вторых, не нужны мне никакие женщины, и я тебя не люблю.
— Боже, что он говорит! С ужасом воскликнула она, вскочив со стула, неужели эта уличная девчонка лучше, чем я? Да ведь ты еще не чувствовал, какое у меня тело, ты не видел мою наготу, ты не представляешь себе, какая я женщина.
Ее глаза загорелись диким злобным блеском. Она страстным порывистым движением стала срывать с себя одежду.
— Вот, смотри, смотри, какая я голая, — закричала она в исступлении, — я никогда не раздевалась догола перед своими любовниками.
Через минуту на ней остались только чулки и туфли. Голое холеное тело красавицы, ее красивые полные руки, круглые, твердо стоящие груди, стройная талия и длинные изящные ноги не могли не вызвать у меня чувства восхищения. Но не больше. Мне не хотелось ее. Я даже не ощутил желания прикоснуться рукой к ее груди. Она почувствовала это безразличие к себе и совсем обезумела.
— Ну, что? тебе не хочется меня? Или я еще недостаточно раскрылась? Ну вот, смотри…
С этими словами она бросилась на диван и, развернув ноги в стороны, повернулась ко мне всем своим существом, позируя влажными от похоти глазами. Я подсел к ней и, невольно созерцая открытые взору прелести красавицы, погладил рукой по животу.
— Ну что же ты? Разве я не хороша?.. Какую женщину тебе надо? Я буду такой, какой ты захочешь меня видеть.
Она обняла меня за шею и, покрывая поцелуями лицо, шептала:
— Рэм, милый, возьми меня, я сгораю от безумного желания соединиться с тобой, впивать в себя частицу твоего могучего тела. Рэм, — дико вскрикнула она и, расстегнув мои штаны, вытащила безвольно скрюченный член.
— А-а-а!.. — вскочила Мари, схватившись за голову.
— Боже мой! Боже мой! — шептала она, торопливо одеваясь и, даже не взглянув на меня, выскочила из комнаты. Мне не хотелось ее, но чувство мужского бессилия перед такой фурией было тягостно и оскорбительно. Солнце зашло. Быстро темнело. Я зажег свет и сел к столу.
Происшедшее так потрясло меня, что я стал тяготиться жизнью, мне показалось, что жизнь проходит мимо меня, и я ее только наблюдаю. Неприятное сознание безнадежности бытия поразило меня своей остротой. Я, почти не сознавая, что делаю, достал браунинг, навел курок, выстрелил в голову. Вместо выстрела звонкий щелчок ошеломил меня и отрезвил. Я удивленно посмотрел на револьвер и ко мне медленно стало возвращаться спокойствие, перешедшее в апатию. Стреляться мне уже не хотелось. Я заинтересовался, почему не произошел выстрел. Взвел курок и, наставив пистолет в форточку, выстрелил. Звука я не слышал. Браунинг выпустил ослепительный язычок пламени и с диким криком поднялась с соседнего дерева стая сонных галок. Через минуту прибежала хозяйка.
— Что случилось?
— Ничего, я испытывал новый пистолет. Прошу извинить меня за причиненное беспокойство.
Дама мило улыбнулась.
— О, ничего, я думала, лезут воры. Спокойной ночи, господин Кренке.
— Доброй ночи.
Хозяйка ушла. Совершенно успокоившись, я принял ванну и, накинув на голое тело халат, сел к столу писать письмо Мари. Я хотел ей объяснить все и рассказать про карты. Но письмо не клеилось, и я бросил ручку. В гостиной на первом этаже басом пробило 12 ударов. В углу на диване кто-то завозился. Я зажег большой свет. Наивно выпучив глаза, на меня с нескрываемым интересом смотрела причудливо одетая девушка со смешными переплетенными косичками, перевязанными у самой головы красными ленточками. На ней были синие шелковые чулки-рейтузы и белый в красный горошек бюстгальтер, туго стянувший круглые, как шары, груди. Она сидела, поджав под себя ноги и опершись руками за спиной. Мы долго, молча, наблюдали друг друга. Я заговорил первым.
— Ну, здравствуй, пупсик!
— Здравствуйте.
— Как тебя зовут?
— Не знаю.
Я подошел к ней и сразу же захотел проникнуть под бюстгальтер, она встрепенулась и отстранила меня рукой, твердо сказала:
— Не шалить.
— Ну, а что тогда делать?
Она усмехнулась.
— Все вы одинаковы.
— Кто это вы?
— Мужчины. Неужели нельзя иначе обращаться с женщиной?
Я помолчал.
— Как это иначе?
— Хотя бы повежливей. Я у вас еще не более 10 минут.
Она встала с дивана и, осторожно ступая по полу на пальчиках, прошла к столу.
— Мне кажется, что в определенном возрасте мужчины по-особому относятся к женщинам, и, предупреждая мой вопрос, продолжала назидательным тоном:
