Обещай помнить (ЛП) - Беллучи Лола
Он, вероятно, лишил бы меня наследства, если бы я отказался сделать то, что он предложит, а у меня не было особой уверенности, кроме одной - я бы отказался. Я не был уверен, каким отцом я буду, но я бы начал с того, что постарался бы быть лучше своего собственного, а это означало дать моему ребёнку право появиться на свет и сделать всё возможное, чтобы гарантировать, что чтобы не случилось, его будут любить, о нём будут заботиться и оберегать.
Моей ошибкой было думать, что Лидия поймёт все эти слова среди удушающей тишины нашей последней встречи. Моей ошибкой было провести два дня в убежище моего детства, когда ситуация кричала о том, что этот этап уже позади, нравится мне это или нет.
Она не поняла. Она поняла с точностью до наоборот. Она чувствовала себя брошенной, одинокой и поддалась давлению, которому у неё даже не было возможности поделиться со мной, потому что я был слишком эгоистичным для этого и меня не было рядом с ней.
Я проснулся полчаса назад на полу своего убежища после гомерической попойки со своими друзьями только для того, чтобы прослушать более восьмидесяти голосовых сообщений от Лидии. В большинстве из них она спрашивала, где я среди плача и отчаяния, и последнее... последнее... ужасно напоминало прощание. И этого не должно быть, этого не должно быть…
То, как мы попрощались друг с другом, когда я оставил её дома две ночи назад, не должно было быть таким, каким я запомнил бы её в последний раз, когда видел.
Тихой.
Глаза на мокром месте.
Обмен взглядами, который разбил моё сердце так, как я никогда не думал, что это возможно.
Она помахала мне рукой, не попрощалась, ведь мы должны были скоро встретиться. То, как сгорбились её плечи, когда она шла к дому, сломило меня, по частям, каждая её слезинка, которую я видел той ночью, боль в её глазах и, наконец, её медленные, побеждённые шаги… Эти шаги не должны были забрать её из моей жизни. Не должны. Но они это сделали, и я понял это, когда приехал в аэропорт и обнаружил, что уже слишком поздно.
Слишком поздно спасать моего ребёнка.
Слишком поздно защищать мою девочку.
Слишком поздно, чтобы собирать себя по кускам.
1
ДЖУЛИЯ
— Ты в этом уверена? — Слушая стук каблуков по керамограниту, я оборачиваюсь. Моя начальница, если её можно так назвать, постоянно перемещается по офису, не утруждая себя тем, чтобы сесть за свой стол во время нашей небольшой встречи.
С тех пор как я десять минут назад вошла в этот офис, оформленный в землистых и древесных тонах, Кристина Росси уже успела подписать документы, ознакомиться с контрактом, отправить электронные письма и, как она утверждает, ответить на два срочных звонка. И всё это она делала стоя или прогуливаясь туда-сюда, заставляя меня поворачивать мягкое кресло, чтобы следить за её передвижениями в комнате, залитой солнечным светом.
— Ты же знаешь, что я не собираюсь переезжать на другой конец света, верно? Я даже не планирую переезжать, Кристина. Ради бога! Ты же взрослая девочка, почти как мама мне, чтобы драматизировать ситуацию.
— Во-первых, я не твоя мать, — отвечает она, и я слегка улыбаюсь, потому что уже знаю, что она скажет дальше. — Но у меня есть жизненный опыт, — добавляет она, подтверждая мои ожидания. В течение десяти лет я слышала эту фразу или её вариации в самых разных ситуациях и контекстах.
Говорить, что Кристина старая и годиться мне в матери, стало для меня личным вызовом, потому что я знаю, что это её раздражает. Давайте будем честны: если бы я была честна с собой, то должна была бы признать, что мою начальницу, несмотря на её почти сорокалетний возраст, в любой день недели можно принять за Барби.
— Ты всегда так говоришь, — шепчу я тихо, и она, скосив глаза на бумаги, которые читает, продолжает свой осмотр, не глядя на меня.
— А во-вторых, переезд на другой континент был бы менее сложным решением, чем то, которое принимаешь ты.
— Ты говоришь так, будто я проснулась сегодня утром и решила всё изменить. — Я цокаю языком. — Мы обе знаем, что это не так. И кроме того, я не перестаю быть эскортом, Кристина, я не отказываюсь от своих привычек или от чего-то ещё.
Она вздыхает и проводит рукой по своим платиново-светлым волосам, элегантно подстриженным на уровне плеч.
— Да, но одно дело, когда восемнадцатилетняя девушка повторяет это как попугай, и совсем другое, когда ей почти двадцать восемь. Десять лет, это слишком долгий срок, чтобы ты передумала. — Комментирует она, обходя стол, за которым я сижу, не отрывая взгляда от стопки листов, которые она держит в руках.
Кристина аккуратно раскладывает бумаги на прямоугольной стеклянной поверхности, которая служит ей рабочим столом. Одну руку она кладёт на талию, а другую расслабленно вдоль своего стройного тела. Сегодня она одета в костюм с юбкой и жакет пастельно-голубого цвета в тон. Впервые с тех пор, как я вошла в её кабинет, она обращает на меня всё своё внимание.
— Десять лет, это слишком долго для меня, чтобы оставаться на одном месте, Кристина. Вот и всё. К тому же, я просто планирую сократить количество программ. Ты же знаешь, я не собираюсь уходить на пенсию.
— Да, но я надеялась, что ты начнёшь брать на себя больше обязанностей, а не захочешь сократить те, что у тебя уже есть. — Она жалуется в своей обычной манере, говоря что-то, но не произнося это вслух. — И ты не сможешь вечно оставаться одной ногой в каждом мире, Джулия. В какой-то момент тебе придётся выбирать.
— Больше обязанностей?
— Ты знаешь, о чём я говорю, не веди себя глупо.
— Я не знаю, нет, — вру я.
Кристина Росси - удивительная женщина. Для неё бизнес, это её семья, её радость и её наследие. Я восхищаюсь ею за это. Она стала самым близким человеком из всех, кто когда-либо был моим наставником, и, хотя мы никогда не обсуждали это, я знаю, что она чувствует то же самое.
— Ну, теперь это уже не имеет значения, — говорит она. — Ты решила отказаться от стабильной карьеры и определённого будущего ради чего-то совершенно непредсказуемого.
— Определённое будущее? Кристина, ты же знаешь, что у меня в запасе максимум два года до выхода на пенсию. Клиентам не нужны девушки старше тридцати.
— И ты знаешь, что я не об этом, — ворчит она, раздражённая тем, что я заставляю её говорить больше, чем она хочет. Я чуть не рассмеялась. Почти. Но во мне слишком много любви к жизни. — У меня были планы на тебя, — подтверждает она, — и я знаю, что это всё, что я могу получить от самой нелюбопытной женщины, которую я знаю.
Мне было известно, что моя начальница намеревалась сделать меня своей наследницей, поскольку у неё не было детей. Как иронично, учитывая, что мой отец находится в подобной ситуации, но ему даже не удаётся напомнить мне о своём существовании, и я тут же качаю головой, словно физически отказываясь от этих мыслей.
— И ты сама всё распланировала, хотя я всегда ясно давала понять, что не собираюсь следовать этим планам. Просто напоминаю тебе.
— Почему? Я думала, тебе нравится то, что ты делаешь.
— Мне это нравится. Я люблю свою работу. Но ты всегда знала, что это лишь средство достижения цели, Кристина. Я никогда не скрывала этого от тебя. — Голубоглазая блондинка слегка улыбается.
— Конечно, я знала. Когда ты связалась со мной, первое, что ты сказала, было: «Я уже не девственница». А второе: «я не собираюсь заниматься этим вечно». Помню, я подумала, что ты передумаешь, когда увидишь, как на твоём счету накапливаются деньги. Когда начнут приходить подарки и драгоценности... Когда поездки станут скучными, потому что пункты назначения в конце концов будут повторяться. И что если ты не передумаешь, то только потому, что ты глупа.
— Всегда приятно получать от тебя комплименты, — смеюсь я. — И, к твоему сведению, путешествия никогда не бывают скучными.
— Тогда почему? Если ты планируешь стать руководителем, то через несколько лет ты будешь здесь. Не в обычной компании, которая планирует продавать вещи, которые тебя не интересуют, — расстроенно повторяет она вопрос. Её круглые глаза, кажется, пытаются проникнуть в мою душу, и я понимаю её любопытство.
