МотоКлуб «Ковбои» (ЛП) - Шмидт Эстер Э.
Последний раз, когда она пыталась надрать мне задницу, в день смерти моих отца и брата. Из-за чёртовой красной футболки. Кто так делает? Королева сук, вот кто. Она думает, что весь мир принадлежит ей. Стоило отдать ей чёртову футболку, но у меня был дерьмовый день, и я хотела милую красную футболку с дурацкими блёстками. У сучки даже хватило наглости ночью заехать ко мне, чтобы потребовать футболку. Она была удивлена, когда я открыла дверь. Бьюсь об заклад, она ждала брата, чтобы посветить грудью и забрать долбаную футболку.
Теперь я ненавижу эту футболку. Она каким-то образом связана с разрывающим сердце моментом потери отца и брата. Я не могу заставить себя надеть её. Она всё ещё лежит там, куда я бросила после того, как чуть не сломала шею из-за этой чертовой штуковины и повредила лодыжку. Если бы я действительно надела футболку, я почти уверена, что сглазила бы себя, потому что с тех пор, как я прикоснулась к ней… всё в моей жизни пошло наперекосяк.
— Какого чёрта ты здесь делаешь, сучка? — Трикси вздрагивает и хочет бросить в меня ещё пару слов, но слишком занята, пытаясь перескочить навоз, чтобы не испортить свои драгоценные красные сапожки. — Игнорируя её, я возвращаю полотенце Роперу. Двое байкеров в ковбойских шляпах почти доходят до меня, когда я поворачиваюсь. — Эй, сучка, — снова огрызается Трикси. — Я с тобой разговариваю.
— Трикс, заткнись на хрен. — Низкий голос ставит Трикси на место, в то время как у меня бегут мурашки.
Мурашки! В такую жару.
«Не оборачивайся, Харлин. Не смей оборачиваться. Садись в машину и убирайся отсюда к чёртовой матери».
Я приказываю себе, но всё бесполезно, поскольку разворачиваюсь на пятках и встречаюсь с взглядом самых голубых глаз. Срань господня, какой сексуальный мужчина. Не просто сексуальный, а такой, что в голове вспыхивает образ, как языком обвожу его подбородок, мускулистые руки, татуировки, и целую долбаную ямочку, а ещё скачу на его члене.
Чёрт. Я знала, что должна сесть во внедорожник, нажать на газ и никогда не оглядываться. Теперь я знаю причину, по которой папа держал меня подальше отсюда; из-за всего этого ходячего секса, который мог отвлечь.
Проклятье. От осознания я тяжело сглатываю и закрываю глаза, чтобы сдержать слёзы, подступающие из-за эмоций, которые разом обрушились на меня. Когда я открываю глаза, мне приходится быстро моргать, так как Трикси стоит рядом. Хорошо, что передо мной есть навоз, иначе она встала бы прямо у меня перед носом. Хотя это не мешает ей прошипеть:
— В чём дело, сучка? Продолжаешь плакать по своему папочке? Умереть должна была ты, дрянь.
Глава 2
Уэстон
Веснушки. Чертовски сексуальные веснушки рассыпаны по её милому носику-пуговке и розовым щекам, ещё больше выделяя их. Клубнично-светлые волосы заплетены в косички, достаточно длинные, лежащие на пышной груди, которую белая майка едва удерживает, и мой член становится чертовски твёрдым, представляя всё, что я хочу сделать. Не говоря уже об изгибах этой женщины.
Неудивительно, что отец всегда держал нас подальше. Ладно, в основном из-за слухов о том, что мы трахаем всех женщин, живущих поблизости. Но для танго нужны двое, и каждая желающая девчонка может взять несколько уроков танцев.
Например, Трикси; та, что с важным видом идёт к ветеринару, старательно обходя навоз. Она считает себя высококлассной, но, не раздумывая, снимет трусики и задерёт задницу для непристойного траха в любой момент, всё время думая, что она лучшая, хотя её отцу платят за работу на нас — управляя свалкой, — и эти блестящие сапоги куплены на упомянутые деньги.
— В чём дело, сучка? — шипит Трикси. — Продолжаешь плакать по своему папочке? Умереть должна была ты, дрянь.
Я понятия не имею, о чём она, но собираюсь встать между ними, чего не нужно делать. Ветеринар делает шаг вперёд, пиная навоз, так что он попадает на блестящие сапоги Трикси, и говорит:
— О, я прекрасно понимаю, что умереть должна была я, Трикси. Но знаешь что? Жизнь меня поимела. И тебе это известно лучше всех, потому что тебя она имеет. В виде мужского члена во все дырки. А теперь иди и найди другого, к кому можно прицепиться, и перестань доставать меня.
Трикси открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег, но ветеринар уже направляется к своему внедорожнику. А мои братья хохочут до упаду. Я быстро бросаюсь к ней и успеваю опереться на открытое окно.
— Что значит это: «умереть должна была я»? — спрашиваю я, когда безумно хочу задать ей кучу других вопросов, например: «хочешь немного повеселиться на сене?» или «могу ли языком довести тебя до оргазма?». Больше последнее.
— О том, что произошло на прошлой неделе, — отвечает она механическим тоном, будто она за много миль отсюда и действует на автопилоте.
— Эй, — шепчу я и обхватываю ладонями её лицо. В момент соприкосновения кожа к коже, возникает электрическая искра, подчёркивающая нашу связь. Игнорируя искру, я осторожно поворачиваю лицо ветеринара к себе, чтобы зафиксировать взглядом великолепные детские голубые глаза. — Я около недели перегонял скот. Мы вернулись час назад. Что произошло на прошлой неделе, о чём я не знаю?
Она закрывает глаза и подаётся навстречу моим прикосновениям, будто сжимает моё сердце, и говорит:
— Мои отец и брат умерли. — Её измученный взгляд поражает меня, когда она добавляет: — Мне нужно ехать.
— Да, — говорю я ей и поглаживаю большим пальцем по щеке, прежде чем убрать руку и позволить ей уехать.
— Скатертью дорога, — фыркает Трикси.
Меня захлёстывает волна гнева. Я мог бы время от времени потакать себе с какой-нибудь бессмысленной потаскухой, но мне точно не нужна безмозглая сучка, намеренно причиняющая боль другим. Тем более, когда трогают родственника, который умер несколько грёбаных дней назад.
— Что, чёрт возьми, с тобой не так, сука? — рычу я. — У неё горе, а ты давишь на это! Убирайся к чёрту с моих глаз.
У неё хватает наглости надуться и проскулить:
— Но Уэст, она такая стерва. Вечно лезет ко мне и украла футболку, которую я хотела купить, потому что только этот цвет подходил к моей кожаной юбке, а я хотела хорошо выглядеть для тебя.
Я поднимаю глаза к небу Техаса и перевожу дыхание, чтобы справиться с гневом.
— Ты опять за своё, — говорю я напряжённым и контролируемым голосом. — Снова лжёшь. Она не крала футболку. Держу пари, она купила её ещё до того, как ты её увидела. И только потом захотела. С тобой всегда так. И перестань называть меня Уэст. Я Уэстон, и ты это отлично знаешь. Да, и плевать на всё, я сыт по горло твоим дерьмом. Не хочу видеть тебя здесь, на моём ранчо, поняла? Убирайся к чёрту с моей территории и не думай, что сможешь вернуться, потому что я швырну тебя в кучу навоза, чтобы сбить спесь, потому что Бог свидетель, ты профессионально заставляешь людей чувствовать себя дерьмово
Она прищуривается и собирается огрызнуться, но Альфи делает шаг вперёд и хватает её за руку.
— Ты слышала его, с тобой покончено.
— Но, Альфи, — ноет она, и я знаю, что она собирается запрыгнуть на его член, как делает всегда, когда я не проявляю к ней интереса.
Выгоняя её без раздумий, я подхожу к Роперу, моему вице-президенту.
— Как всё прошло? Мы потеряли тёлку?
— Ветеринар справилась отлично, видел бы ты её с лассо. Когда отец делал это дерьмо, или брат это круто, но она… — Он качает головой. — Ты меня знаешь, я люблю женщин, которые умеют играть с верёвкой. А её губы — чертовски сексуальные.
Волна неизвестных чувств поднимается внутри, подводя к грани. Если бы я не знал лучше, посчитал бы это ревностью.
— Она тебе отсосала? — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.
Ропер наклоняет голову и оценивает меня ястребиным взглядом.
— Нет. Она ругается, как один из парней. Я думал, что она, скорее ханжа из-за того, как отец защищал её добродетель, держа подальше от нас. У тебя что — спермотоксикоз?
