Обречен тобой (СИ) - Резник Юлия
– Чего примчалась-то, Вик? – спросил отец, заводя меня в кабинет, в котором пахло кофе и истлевшей от времени бумагой.
– Я поступила!
– М-м-м? Серьезно?
Брови отца взлетели вверх. И ведь его недоверие было вполне понятным, но мне не нужно было каждый раз напоминать о моей тупости! То, что я еле-еле окончила школу в нашем поселке, не знал разве что ленивый. Так зачем он снова и снова мне его демонстрировал? Неужели не понимал, как это больно?
– На платный, конечно, и по льготе.
– А-а-а, а то я уж было подумал…
– В столицу. Общагу дают, – выпалила, не дыша, не давая папе закончить мысль и все еще больше испортить. Взлетевшие брови отца резко опустились, столкнувшись над переносицей. Это не предвещало мне ничего хорошего. Но я знала, что на иную реакцию рассчитывать не стоит. И потому готовилась, собиралась с силами, так нужными мне, чтобы отстоять свое право вырваться из-под отцовской опеки, а заодно и из этого места, которое ненавидела всей душой, из среды, к которой совершенно не была приспособлена, несмотря на то, что в ней прошла вся моя жизнь.
– А что не так с универом в N-cке?
То, что он в пятидесяти километрах, а я для себя четко решила – если уж убегать, то как можно дальше. Чтобы при случае даже длинные руки отца не могли до меня дотянуться. Чтобы я могла строить жизнь как хочу, и самой быть себе хозяйкой.
– Он гораздо хуже. Просто посмотри рейтинги ВУЗов, и все поймешь.
– А целевой? Я выбил для тебя контракт…
– Я не хочу быть делопроизводителем!
– Да ты вообще не знает, чего хочешь! Я тебе и учебу, и место потеплей сразу после – закрепленное за тобой, соплёй, место. Думаешь, так легко будет найти работу после института, да? На кого ты там собралась поступать хоть?!
– На ландшафтного дизайнера, – бросилась я объяснять, игнорируя обидное «сопля». В тот период это вообще была моя обычная тактика – игнорирование. Иначе как? Как еще мне было выжить?
– Это что за профессия такая? – бушевал отец. – Чем они занимаются? Вот ты знаешь?
– Проектируют парки и приусадебные участки. Я люблю возиться с растениями.
Эта любовь мне досталась от матери. Матери, которая сбежала от нас, когда мне было шесть. Тогда я ее винила. Думала, как так можно, что ж это за мать, что оставила своего ребенка? Понимание пришло с возрастом. Я не могла никого судить за то, о чем сама мечтала.
– Любит она… А не ты ли ныла, когда мы у бабки картошку копали?
Я. Но сравнивать уборку картошки с созданием самой захудалой альпийской горки мог только солдафон вроде отца.
– Это другое.
– Ну да. Ладно, иди. Дома поговорим. Я сейчас занят.
Мои плечи поникли, шаркая ногами, я подошла к двери, толкнула ее и едва не врезалась в Мира. Он был очень высок. И на его фоне я выглядела совсем уж Дюймовочкой. Чтобы увидеть его необычные, цвета бутылочного стекла глаза, мне пришлось так сильно откинуть голову, что даже что-то хрустнуло в шее. Вышло смешно, но он не удостоил меня улыбкой. Просто стоял, придерживая за лопатки, как будто понимал, что еще немного, и я, пораженная в сердце стрелой Амура, просто свалюсь ему под ноги.
– Извините.
– Ничего, малышка.
– Какая она тебе малышка, Тарута?! Лапы убери от моей дочери, а то я тебе их выдерну и скормлю.
Я побелела. А мир вообще, похоже, не испугался. Подмигнул мне и прошептал:
– Продавливай свою тему. Прогнешься – будешь всю жизнь жалеть, протирая штаны на нелюбимой работе.
– Ладно, – просипела я, с трудом отстраняясь. Все же хватило мозгов не бесить отца. По факту в ту первую встречу мы с Миром обменялись всего парой фраз, а я всю ночь потом их гоняла в памяти и гадала, следует ли из его оговорки тот факт, что сам он свою работу не любит? Удивительное замечание. За которое в нашем городе можно было и огрести. Но мне оно пришлось по душе, учитывая, что и под страхом казни я не стала бы связывать свою жизнь с мужчиной, хоть сколь-нибудь похожим на отца. А так лежала под одеялом и вибрировала от накатывающих эмоций. И совсем уж, как мне тогда казалось, несбыточных фантазий.
– Вик, ты тут еще не заледенела?
Истлевшая до фильтра сигарета обжигает кожу. Чертыхаясь, отбрасываю бычок в пепельницу.
– Иду.
– Ну что такое? Ты весь вечер сама не своя, – обнимает меня Наташка.
– Голова болит. Наверное, давление на погоду упало. Не обидишься, если я прямо сейчас свалю?
– Не обижусь. Но так и знай, я не поверила ни одному твоему слову. Что-то с тобой не так. И ты мне расскажешь что.
– Звучит угрожающе, – вяло улыбаюсь. – Но да, расскажу. Обязательно. Как только сама переварю новости.
Глава 2
– То есть вы хотите разбить в саду огород? Я правильно понимаю? – вскидываю растерянный взгляд на своих постоянных клиентов. Они стали одними из первых наших с Наташкой заказчиков. Может, поэтому я так сильно ими дорожу, что готова согласиться на внеочередную встречу в восемь утра по такому вот откровенно идиотскому поводу. Клянусь, если бы это было возможно, я бы ездила к ним вместо садовника и бесплатно подрезала кусты – так много себя я вложила в их сад.
– Это что, преступление? Пару грядочек.
Которые к хренам уничтожат проект, которым я до сих пор так гордилась.
Прячу бушующий во взгляде протест под воспаленными веками. Бессонная ночь дает о себе знать. Это их земля, их деньги и их идеи, которые я, как профессионал, вполне могу корректировать, незаметно подводя к более адекватным и уместным решениям. В конце концов, это тоже часть работы. Я великое множество раз сдерживала чужие неуемные порывы. Не будь я такой взвинченной, это не составило бы мне труда и сейчас. А пока я с трудом воздерживаюсь от того, чтобы тупо не наорать на фонтанирующую идеями Анжелу Георгиевну, которую к определенному возрасту потянуло к земле, как и многих скучающих тетенек на ее месте.
Сделав вид, что задумалась, утыкаюсь в открытый на экране компа проект.
– С южной стороны осталось немного неосвоенного пространства, – бормочу я. – Мы можем вписать сюда большие вертикальные грядки. Таким образом, вам не придется к ним наклоняться, да и перемещаться по участку будет гораздо удобнее. А отделить огород от зоны отдыха можно при помощи декоративной стены их бревен для растопки камина. Примерно такой.
Для наглядности открываю папку с фотографиями одного из своих последних проектов и поворачиваю монитор к заказчикам.
– Простите, Виктория…
– Да?
– Как думаете, сколько мне лет? – сощуривается клиентка.
А это здесь еще каким боком? Я подвисаю. И не находя ответа, но чувствуя в вопросе стопроцентный подвох, настороженно постукиваю пальцами по столу.
– Никогда не задумывалась на эту тему.
– Судя по тому, что вы решили, будто я не смогу наклониться к грядкам, мне, по-вашему, как минимум пора на пенсию. Я похожа на пенсионерку, Виктория?
Охренеть. Это что – розыгрыш? Как мы вообще пришли к этому?
– Вы прекрасно выглядите, Анжела Георгиевна. Но моя задача, как ландшафтного дизайнера, думать наперед. Представлять, каким будет ваш сад через пять, десять лет, двадцать... Сможет ли он соответствовать вашим пожеланиям и потребностям, которые, согласитесь, будут меняться со временем.
– М-м-м…
– Анжела, не начинай! – впервые подает голос тот, кто, собственно, и оплачивает все Анжелины идеи – ее не в пример более адекватный муж. Аллилуйя!
– В любом случае, что бы вы ни решили, мы уже не успеем провести нужные работы до наступления морозов. Так что у нас есть время подумать. Если такой проект вам окажется не по душе, мы найдем другое решение. Это же так, навскидку…
– А я тебе, Анжел, об этом всю неделю талдычил!
В итоге расстаемся, договорившись встретиться через пару недель. На часах нет и девяти, а клиника, в которой хранятся мои эмбрионы, откроется только в десять. Пытаюсь взяться за работу, но сосредоточиться не получается. Оставив попытки принести пользу, открываю всезнающий гугл. Я точно помню, что длительный срок хранения эмбрионов ведет к постепенной утрате их жизнеспособности, но мне хочется понять, что врачи-эмбриологи вкладывают в слово «длительный». В юности мы с Миром не уделили этому вопросу достаточно внимания, потому что не планировали откладывать мою беременность в долгий ящик. Теперь же, по прошествии стольких лет, неплохо бы разобраться, сколько времени у меня осталось. И есть ли оно вообще – это время. Ведь если нет… Надо понять, насколько я готова стать матерью прямо сейчас. Со стороны, наверное, кажется, что любая бесплодная женщина по умолчанию готова к беременности. Но в моем случае это совершенно не так. Я как будто уже смирилась, что мне не грозит стать матерью. И свыклась с этой мыслью до того, что в какой-то момент она стала для меня даже комфортной. Теперь же придется что-то решать.
