Клеймо тирана (СИ) - Попова Любовь
Закрываю глаза больше ничего не соображая. Фоном идут голоса мужчин. Они ругаются, за меня бьются, руки свои тянут, слюной почти брызгают, начиная почти драться за право натянуть меня первым. Уроды. И тот что сверху, тот что не отдает этого права самый мерзкий. Ненавижу.
— Отдай ее мне, — слышу сквозь шум лающих собак. Я не хочу так. Я не смогу пережить это. Я не заслужила.
— Пожалуйста, — молю шепотом, смотря в ледяные глаза. — Я девственница, я никогда этого не делала, услышишь меня!
Ноги наливаются свинцом, в крови ртуть. Он не слышит, он не реагирует, лишь беспощадно сжимает бедра, разводя их в сторону сильнее. Словно это поможет боль облегчит.
Кричу ему в лицо, кошкой дикой ногтями кожу в кровь раздираю, но ему словно плевать. Он срывает с меня трусы.
Ткань больно впивается в кожу.
Но Господи, что я знаю о боли. Это легкое натяжение ничто по сравнению с тем, как сейчас раздирают на двое мое тело. Он сует свой член мне между ног, концом раскрывает нежные складочки, чуть задевает волоски, дополняя симфонию боли новыми нотами.
Господи, нет. Пусть будет как в кино, пусть меня спасут в последний момент.
Я случайно поворачиваю голову, замечаю, что, Коля приоткрыл глаза и снова закрыл.
Или мне показалось.
— Не надо, пожалуйста, не надо! Коля, Коля, помоги! — кричу, кричу, кричу. Как в пустоту. Словно урагану, который сносит все на своем пути, не замечая. Так же как это чудовище снесло мою девственность, не затормозив и не обозначив, что понял.
Он с трудом, но протолкнулся между ног, буром дробя мою нежную плоть.
Боль такая, словно из меня матку ржавыми ножами выкорчёвывают.
Я еще слабо отбиваюсь, на минуту лишь поворачиваю голову, продолжая рвать губы в крике. Ему плевать. Всем плевать. Сейчас я одна и распирающие до невозможности чувствую, словно меня на двое режут.
Я закрываю глаза руками, не могу больше смотреть в лицо своего палача, пытаюсь отстраниться, может даже сознание потерять как Коля. Но все чувствую. Каждый грубый толчок, плоть, что туго рвет меня изнутри, коверкает душу.
Почему, почему я не отдалась Коле. Своему ласковому и нежному Коле. Он не стал бы насиловать, он ждал. Он не чудовище. Он самый лучший…
Я закрываю глаза, но ничего не меняется.
Та же боль, та же ненависть. Она наполняет мою душу, делает злобной, желающей мести. Мне хочется и ему сделать так же больно. Но ему плевать. У него с лица кровь капает, по огромным плечами кровавые полосы, но ему хоть бы что.
Он тараном долбит меня, не уставая, не тормозя, пока я наконец не открываю глаза, смотря на него со всей возможно ужасом и ненавистью. Говорю взглядом, что стоит ему только отвернуться, я воткну в его спину нож.
Он зверем ревет, вытаскивает свой огромный отросток, заливая мою грудь и живот липкой, пахучей субстанцией. Тут же свожу ноги, сворачиваюсь клубком, не могу пошевелиться, лишь чувствую, как внутри все пульсирует, словно кусок мяса вырвали. Сердце растоптали, опустошили и сделали прозрачной.
— Ты все-таки порвал ее. Смотри сколько крови. Блин.
— Оклемается. Тащи этого, я ее свожу в больницу.
— Нахуя, Леон, оставь, на бабах вообще все как на собаках заживает.
Словно во сне хватаю из пояса своего палача пистолет и направлю на второго, так легко рассуждающего, что я собака.
— Сдохни!
Нажимаю на курок, но ничего не происходит. А твари только усмехаются, смотря на мои потуги.
— Горячая штучка. Прежде чем стрелять проверь, сняла ли ты пистолет с предохранителя.
— Ну вот, а ты переживал.
Я замахиваюсь, но меня легко отрывают от земли, заворачивают в одеяло и просто выносят.
Я дергаюсь. Словно во сне вижу, как тащат бездыханного Колю.
— Коля всех вас убьет. Тебя особенно жестоко.
Амбал только усмехается, мельком смотря на мое лицо, убирает с него волосы. Дергаю головой, не хочу, чтобы он ко мне прикасался.
— Твой Коля червяк, который подставил свою бабу. Он знал на что идет. В этом бизнесе нет жалости.
— Да пошел ты! Вас было много, а он один.
Ненавижу. Всех их ненавижу, а своего мучителя больше всех.
Он бросает меня в багажник и пока я как одержимая бесом кричу и бью по крышке просто срывается с места и куда — то меня везет.
Господи, наверное, в лес. Наверное, убивать, чтобы ничего никому не рассказала.
Может я зря болтала. Может, стоило молчать?
Я не хочу умирать.
Глава 3
Не знаю сколько времени проходит. Час. День. Вечность. Сидеть в темном багажнике, ловить ртом крохи воздуха кажется гораздо худшим чес боль, что раздирает изнутри.
Но еще хуже неизвестность, потому что я понятия не имею куда он меня везет, что со мной собирается делать.
Машина довольно мягко тормозит, но меня все равно немного вперед кидает. Я заворачиваюсь сильнее, но шевелиться очень больно. Ноги еще тяжелые, а между ними словно дыра.
Тонкие нити света рвутся и меня ослепляют по мере открытия багажника. Я пытаюсь открыть глаза и вижу огромную тень на фоне солнца. Вскрикиваю, отворачиваюсь, но меня просто забирают из багажника на руки.
— Я сама могу идти! Отвали! — отпихиваю это чудовище. Он просто ставит меня ноги, но колени тут же подгибаются, и я валюсь на асфальт. Вокруг люди, но я вижу лишь их тени. — Помогите! Помогите!
Кричу, но изо рта лишь хрип рвется. Да что ж такое.
— Помогите!
— Знаешь, гораздо эффектнее, если ты будешь просить помощи без этой тряпки, — слышу над собой раскат грома и ору, когда он просто сдирает тряпку. Я прикрываю грудь, окровавленные лоно. Плевать. Значит так буду кричать.
— Помогите! Убивают!
— Тупая курица. — накидывает он покрывало и просто подхватывает на плечо. Пытаюсь молотить руками, но сил нет. Они просто веревками мотаются вдоль спины этого верзилы. Он какой — то ненормальный. Таких людей вообще не должно существовать в нашей реальности. Скорее в страшных сказках, где их пронзают мечами прекрасные принцы. Да, образ его смерти помогает прийти в себя.
Мы попадаем в больницу, где меня несут через холл, потом в кабинет. Там сваливают на кушетку. Как мешок с картошкой.
— Привет, Леон, неожиданный визит, — сквозь слезы и призму боли вижу мужчину в белом халате. Он жмет огромную ручищу моему палачу. Я тут же к нему бросаюсь.
— Помогите! Меня убить хотят!
— Да ладно. Леон наш девушек не убивает, — хлопает он меня по плечу, словно ничего не происходит, словно это вполне нормальная ситуация! Господи, какой абсурд!
— Он насильник!
— Значит сильно ему понравилась.
— Док, можно молча посмотреть ее и отпустить уже. Дел дохера.
— Понял, понял. Давай ее на кресло.
Я снова отбиваюсь, но этот чертов Леон просто подхватывает меня и в кресло сажает. Я пытаюсь слезть, но он меня за горло удерживает, в глаза льдинками своими впивается.
— Будешь рыпаться, я тебя еще и в жопу трахну. Она у тебя что надо.
— Леон, с девушками нежнее надо, — посмеивается этот глупый док. — Что ты себя как неандерталец ведешь.
— Док..
Этот клоун врач осматривает меня, а я отворачиваюсь, к груди плотнее покрывало прижимаю. Больно то как, до тремора конечностей.
— Оу, кто ее так.
— Я.
Еще погордись этим придурок.
— Хоть бы смазал чем.
— Не до этого было.
— Она девственницей была. Порвал ты ее малехо. Надо подшить.
— Я же говорила! — кричу, а он лишь зыркает в меня. — Я была целкой!
— Рот закрой, скажи спасибо, что жива.
— Да я лучше сдохну, чем еще раз это переживу! Урод! Отпустите меня!
— Заебала орать, вколи ей что — то и подшей как надо.
Я снова пытаюсь сопротивляться, но он просто удерживает меня, пока доктор вкалывает мне какое — то вещество. Хоть бы яд. Хоть не слышать их разговора о том, что этот монстр решил оставить меня себе, поэтому и обращаться надо со мной хорошо. Словно вот так просто можно забрать человека себе, словно я игрушка.
