УЭЛЛС Анджела - Истерзанное сердце
Ее предположение, что незнакомец был одного возраста с Дэвидом, оказалось ошибочным. Дэвиду было двадцать. Гостю – где-то под тридцать, решила она, когда он шагнул вперед и Сапфира смогла рассмотреть его лицо. Определенно он уже не мальчик. Возможно, никогда и не был таковым, если считать, что быть мальчиком означает быть неловким, застенчивым, иметь нечистую от гормональной перестройки организма кожу лица, почему-то подумала она, опасаясь проявить легкомыслие, слишком небрежно поздоровавшись с ним, в то время как он остановил на ней внимательный, изучающий взгляд своих мрачноватых глаз. В том, как он смотрел на нее, не было ничего неуважительного, и все же Сапфира отчего-то почувствовала неловкость за платье, выбранное ею для вечеринки.
Она решила сделать костюм Ундины, водяной феи, и поздравила себя с удачной задумкой, которую было нетрудно осуществить и, проявив воображение, добиться желаемого эффекта. По платью телесного цвета, плотно облегающему фигуру, струились светло-зеленые и голубоватые ленты из шифона. Перемещавшиеся радужные краски перебивались полосками серебристой парчи, сверкающей в лучах света, а в распущенные до пояса пепельно-золотистые волосы были вплетены тонкие серебряные нити.
На вечеринке ее костюм вызвал бурю восторженного одобрения. Теперь же, в присутствии этого возвышающегося над ней божества с глазами мудреца, чей взгляд грозил нарушить ее внутренний покой, она внезапно почувствовала себя наивным, неискушенным ребенком. Его глаза, именно глаза, внушали ей тревожное чувство беззащитности: их радужная оболочка, окрашенная в мягкий светло-зеленый цвет тропической реки, полной неукротимой энергии жизни и в то же время безмятежной и спокойной в лучах полуденного солнца, их яркие белки на смуглом лице, неожиданно густые ресницы и тени от глубоких глазниц.
– Сапфира, – произнес Дэвид, не замечая ее волнения, – познакомься с Атанаскосом Ставролакесом. Он участвует в наших исследованиях по инженерной и компьютерной технике в Ньюколледже. А так как он решил остаться на праздники в Англии, я подумал, ему будет интересно увидеть, как мы отмечаем Рождество.
– В Греции самый большой праздник – это Пасха. – В его низком, глубоком голосе можно было уловить едва заметный акцент уроженца Средиземноморья, а его глаза, в которых чувствовалась невероятная уверенность и сила, смотрели на нее с улыбкой.
– Да, – ответила она, восстанавливая из глубин памяти давно забытые сведения и желая произвести впечатление на необычного незнакомца. – Да, я знаю.
Она почувствовала легкое головокружение, когда он приблизился к ней и взял ее руку, чтобы обменяться дружеским рукопожатием.
– Сапфира, – мягко сказал он, превратив звук ее имени в запретную ласку, от дерзости которой по ее телу пробежала дрожь, а сердце стало учащенно и почти болезненно биться, тогда как глаза его говорили о том, в чем она боялась себе признаться. Их взгляд неторопливо и оценивающе скользнул по ее фигуре, от макушки до серебристых носков туфель, затем вернулся и впился в ее широко открытые, настороженные, опушенные черными ресницами голубые глаза. – Уверен, что это не совсем обычное имя для англичанки, или я еще более невежествен, чем полагал.
Невежественность совсем не вяжется с таким человеком, как он, мелькнуло у нее в голове. Если есть люди, на лицах которых лежит печать интеллекта, то Атанаскос Ставролакес, несомненно, один из них!
– Это библейское имя, – сухо ответила она. – Мой отец не очень-то жалует все слишком современное. Сапфира была женой Анания.
– Да, верно, – сказал он, подтвердив ее первое впечатление кивком головы. – Человека, заплатившего за ложь своей жизнью. Если мне не изменяет память, жена разделила его судьбу.
– Я всегда считала, что это слишком жестокое наказание за верность! – Сапфира смотрела на него с вызовом, готовая защищать женщину, чье имя она носила. – Если я полюблю когонибудь, я тоже буду верна ему до самой смерти!
Какими пустыми и жестокими казались ей теперь эти слова, хотя тогда она искренне верила в то, что говорила. В полном неведении о боли, которую несет с собой любовь, она была такой наивной простушкой!
– Завидую этому счастливцу, – быстро нашелся он. Его красиво очерченные губы тронула улыбка, а глаза спокойно читали вызов, написанный на ее лице. – Но, я вижу, сегодня вы не собираетесь играть роль вашей злополучной тезки. По-моему, вы водяная лилия, верно?
– Вовсе нет, – рассмеялась она, радуясь возможности ослабить растущее внутри напряжение. – Я нимфа – водяная фея.
Их взгляды встретились, и Сапфира почувствовала, как ее втягивает магнитное поле, в котором фантазия властвует над реальностью.
– Может быть, вы и есть мой рождественский подарок, а? – спросил он с шутливым видом.
О Боже, она вдруг вспомнила о присутствии брата. Что подумает Дэвид об этой шутливой, похожей на флирт перепалке между незнакомыми людьми? Но Дэвид стоял к ним спиной, наполняя рюмку и бормоча что-то вроде того, как неудобно иметь подругу, работающую сестрой в больнице.
Она вежливо улыбнулась, не отвечая на вопрос, и подумала, что этот знакомый ее брата самый красивый из всех мужчин, которых ей приходилось встречать. Он не был похож на рекламных красавцев. Что-то неуловимо жестокое отличало его великолепного рисунка рот. Быть может, такое впечатление создавали резкие складки, сбегающие от его уголков и заставляющие думать, что в этом человеке было больше от дьявола, чем от святого? А его глаза! В их затененной ресницами глубине можно было утонуть и, вынырнув на поверхность, оказаться выброшенной на далекий пустынный берег!
Совершенно безотчетно взгляд Сапфиры устремился вниз, вбирая в себя его плечи, обтянутые белой тканью строгого покроя рубашки, сильную, с рельефными мышцами грудь, стройную талию и ноги, длина бедер которых не соответствовала ее представлениям о пропорциях, характерных для этой средиземноморской расы.
– Может быть, стоит поменять подарок, если он выходит за рамки общепринятого? – В его голосе ощущалась обманчивая мягкость, в то время как глаза своим блеском, твердостью и скрытым в ним пламенем напоминали алмазы.
– Некоторые так бы и сделали, – небрежно согласилась она, пытаясь как-то сладить с бешено бьющимся сердцем и невольной дрожью в руках. – Но у нас здесь есть поговорка: главное – это то, что задумано.
Стройная и элегантная, как балерина, она потянулась, пытаясь расслабиться. В желании родителей принять неожиданного гостя не было ничего необычного. В конце концов, в их четырехкомнатном доме легко найти место еще для одного человека, если Сапфира уступит свою спальню и временно поселится в комнате старшей сестры Эбби.
