Мари Грей - Новая жизнь
Эти нелепые и неожиданные для меня самой мысли переросли в вопрос, огромными огненными буквами стоящий у меня перед глазами: «Смогу ли я, применив немного стратегии, затащить этого мужчину в постель?»
Я тут же пристыдила себя, а потом, усмехнувшись, признала, что вряд ли мне хватит смелости или дерзости соблазнить чужого человека или хотя бы продемонстрировать ему свою доступность. «Хотя, – сказала я себе, – приключение без продолжения, без ожиданий и без условностей было бы, возможно, лучшим способом „растопить лед“ и самым простым средством вернуть мне собственное тело и то удовольствие, которое оно способно испытывать». Впрочем, я отказалась от этой идеи. Молодой курьер прервал мои мысли.
– Не хватает азалии. Я постараюсь донести ее вам сегодня, в крайнем случае, завтра с самого утра.
Он рассыпался в извинениях, простился и вышел с ослепительной улыбкой.
Я хорошо отдохнула, была полна сил и решила немного пройтись, чтобы осмотреть окрестности и расслабиться на берегу реки.
Воздух был прохладен и свеж. Вдруг теплый низкий голос окликнул меня и отвлек от мечтаний:
– Луиза Берюбе, не так ли?
Я вздрогнула, обернулась и оказалась нос к носу с прекрасным Давидом Лабелем.
– Э… да, именно так…
– Давид Лабель. Надеюсь, вы меня помните…
Я заметила в ответ, что помню, конечно, но не каждую минуту. Всему свое время…
Я попыталась скрыть сладострастные искорки, которые, скорее всего, загорелись в моих глазах. Он действительно был красивым мужчиной, статным и очень элегантным в легком льняном костюме, безукоризненно причесанным, распространяющим вокруг себя аромат лосьона после бритья или дорогой туалетной воды…
Он с улыбкой взглянул на меня, и его карие глаза засияли.
Я предложила ему присоединиться ко мне, и по пути он долго расхваливал мне превосходства нашего квартала перед другими. Он обожал художественные галереи и итальянские рестораны… Потом мы бесцельно бродили, болтая о том о сем. Я узнала, что он уже давно живет один, но в этот дом переехал только год назад. Очень скоро мы заговорили как старые друзья. Он был хорошо образован, увлечен архитектурой и очень интересно рассказывал о ней. Прогулка закончилась тем, что уже в лифте – снова в лифте! – Давид пригласил меня сходить на следующий день вместе в его любимую тратторию. Я с радостью согласилась.
* * *Сон все не шел. Я сходила с ума, как подросток перед первым свиданием. Что надеть на эту встречу? Один Бог знает, как он мне нравился! К тому же, чувство это, по всей видимости, было взаимным. Как долго не рождалось во мне таких эмоций! Мне даже не удалось вспомнить, переживала ли я что-то подобное с Жан-Мишелем, хотя бы в начале наших отношений. Давид был так умен, так образован, происходил из такой хорошей семьи! Но, конечно, больше всего меня возбуждали не его умственные способности… Я без конца представляла себе, как его крепкое тело прижимается к моему, как его чувственные губы скользят по моей коже… В моих фантазиях вырисовывались даже дальнейшие перспективы, причем моей семье они бы, скорее всего, не понравились.
Тем вечером я думала о его плечах, вспоминала, как его смуглая кожа была не похожа на мою, воображала, с каким наслаждением его руки сжимают меня. Наконец я заснула, но мое подсознание, наверное, было переполнено этими картинками, потому что я увидела такой волнующий сон, каких у меня никогда не было…
Его белозубая улыбка, его прекрасные глаза были обращены ко мне, его руки пробежали по моему телу, бесстыдно нырнули под одежду и раздели меня. Мы упали на атласные простыни. Его язык обвивался вокруг моего, пробовал на вкус мою шею, грудь. Я трепетала, мои груди напрягались. Его пальцы скользили по моей талии, животу, бедрам… И при этом он был спокоен, медлителен, нежен. Он не хотел, не мог ускорить это соитие. Его твердый член терся о мою ногу, доводя до изнеможения мое лоно. И вот приблизился к моей потайной дверце, растворил ее и коснулся самого ценного…
Мы по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Я вытянулась и покачивалась на нем, радушно принимала в себя, мечтала полностью слиться с ним. Он заполнил меня, как будто даже переполнил. Наши тела равномерно колыхались на бурной волне наслаждения. Неожиданного, непредвиденного наслаждения. Его искусные руки исследовали каждый участок моего тела, вызывая во мне легкую, но все усиливающуюся дрожь. Это восторг! Я истекала. Я растаяла в собственном удовольствии. Он – в своем. Ритм постепенно нарастал. Экстаз усилился. Трение стало более интенсивным, мы закипели. А потом налетела буря. Неконтролируемый ураган! Огромная волна обрушилась на нас, охватила, затопила. И я стала этой волной. Я накатывала, накатывала, накатывала… Поднималась и разбивалась, разлетаясь на тысячи капель.
Я проснулась в поту, ноги дрожали. Действительно ли это был оргазм или всего лишь сон? Судороги еще сводили низ моего живота, значит, это все-таки произошло в реальности. Что же со мной случилось? Я не узнавала себя, менялась против собственной воли. Но тем лучше!
* * *Я все еще спала, когда раздался звонок. Я мгновенно вспомнила об азалии, нажала на кнопку, и через несколько мгновений курьер постучал в дверь. Ноги после ночных приключений плохо слушались, и лишь открыв дверь, я поняла, что на мне только крохотная ночная рубашка.
Тот же соблазнительный молодой человек, что и накануне, стоял передо мной и без стеснения меня рассматривал. Я же не могла понять, раздражает это меня или наоборот, доставляет удовольствие… Однако скромность победила, и пока он ставил цветок на стол, я бросилась надевать пеньюар. Какой у меня, должно быть, был вид! Танцевали ли в его глазах искорки желания или я просто увидела то, что хотела увидеть? Буду надеяться, они мне не почудились, хотя я уже несколько устала от всех этих авансов, от всей той чувственности, что так внезапно расцвела во мне. Осмелюсь ли я воспользоваться ею и подарить себе маленькое приключение? Сумею ли сделать этот шаг и позволить себе один-единственный раз настоящую страсть, которую буду помнить до конца своих дней? Возможно, достаточно лишь сбросить пеньюар и опустить лямочки ночной рубашки, чтобы показать свой интерес. Или если он спешит, то, может быть, назначит мне свидание позже, после работы? Нет. Ожидание убило бы, вероятно, ту каплю смелости, которая у меня была. Однако в мыслях…
Я сбросила на пол пеньюар, вслед за ним скользнула и шелковая рубашка, которая едва прикрывала мое тело. Я не знала, как зовут этого человека, да и вообще ничего о нем не знала. Был ли он женат? Была ли у него семья? Любовница? Часто ли он оказывал такого рода услуги одиноким клиенткам? Ничто было не важно, кроме жара в его взоре, дрожи, с которой его руки быстро, почти порывисто теребили и тискали меня. Ему надо было торопиться. Резким движением он развернул меня, поднял мне руки и упер мои ладони о стену. Потом расстегнул брюки, облизал пальцы (может быть, так лучше? По крайней мере нет акцента на ноги) и запустил их мне между ног… Но это лишь открыло перед ним глубину моего собственного возбуждения. Дрожа, я развела ноги, почувствовала, как он наклонился, чтобы проложить себе путь вглубь моей трепещущей раковины. Наконец он овладел мной. Его член был довольно внушительных размеров, и боль оказалась сильной. Его руки мяли мои груди и живот, пенис разминал все внутри, устремляясь все дальше, все сильнее. Я целиком была в его власти и вдруг поняла всю мерзость своего положения. Но оно было так по-животному приятно, так неосознанно и так преступно… так неблагоразумно! Я позволила убаюкать себя ритмом его ласк, сконцентрировалась на одном только удовольствии, на реакциях своего тела, изголодавшегося по такого рода прикосновениям. Моя кожа, мои губки, все мое существо настойчиво требовали атаки, потому что для меня это был единственный способ преодолеть одиночество. В этот конкретный момент моей жизни мне не требовалось ни нежности, ни любви. Что бы я стала делать с симпатией и жалостью? Мне нужно было отдаться инстинктивному блаженству, почувствовать риск и получить наказание.
