Малая: Жизнь после тебя (СИ) - Салах Алайна
Ладонь Севера скользит по моим лопаткам, коснувшись голой поясницы, задирает свитер.
Сквозь адреналиновый дурман тотчас стучится мысль о том, что все может зайти слишком далеко.
Перехватив его руку, я опускаю ее себе на талию. Мол, стоп, не торопись. На несколько секунд Север принимает правила моей игры, ограничиваясь лишь поцелуем, однако уже спустя несколько секунд его рука снова оживает: жадно ощупывает мой позвоночник, спускается к бедрам, мнет ягодицы. Кажется, будто он теряет контроль над происходящим, что одновременно радует меня и пугает. А справлюсь ли я, если все в действительно зайдет слишком далеко?
— Хочешь меня? — осведомляюсь я чарующим шепотом.
— Хочу. Пиздец как.
Даже несмотря на то, что это вопрос — лишь часть плана, прямолинейный ответ Севера заставляет них живота сжаться. Он не был бы собой, если бы стал увиливать или подбирать слова.
Сжав мою талию, он настойчиво ведет нас к дивану, отчего сердце заходится в новой волне бешеного ритма. И что дальше? Как и когда я собираюсь реализовать свой план? Грань, по которой я собираюсь пройти, тоньше лезвия. Остановись я слишком рано или слишком поздно — останусь в проигрыше.
— Ты первый, — шепчу я, в очередной раз пресекая попытку Севера стащить свитер.
Разорвав поцелуй, он смотрит на меня затуманенным взглядом и одним рывком избавляется из толстовки. Запах его кожи становится еще более явным и концентрированным, что приходится сглотнуть слюну. Не знаю, почему он и его чертова туалетная вода так на меня действуют.
— И джинсы, — напоминаю я, когда его тело вновь впечатывается в меня.
— Не командуй, — отрезает он беззлобно.
Я позволяю ему сдернуть с себя свитер, с облегчением вспоминая, что не поленилась оставить топ.
— Твоя очередь. — Я требовательно вставляю руки в бока, но в ту же секунду вновь обезоружена жадными объятиями.
Запустив ладонь под мой топ, он касается сосков. Огрубевшая кожа на его пальцах запускает разряд тока по накаленным нервным окончаниям. Закусив губу, я непроизвольно жмурюсь. Нельзя потерять голову. Мне ни в коем случае нельзя потерять голову. Нужно что-то сказать, чтобы вернуть себе ощущение реальности.
— Ты когда-нибудь вспоминал наш секс?
— Да, — хрипло отзывается Север. — Постоянно.
Постоянно.
В груди вспыхивает что-то очень теплое и яркое, но я запрещаю этому расцветать. Север лишь хочет со мной секса и готов согласится с чем угодно, чтобы его получить. Он обычный примитивный самец, ведомый физиологией, и я, как женщина, обязана это использовать. Никакой романтики, только голый расчет. Сделать с ним то же, что он когда-то сделал со мной.
Протиснув ладонь между нами, я нащупываю пуговицу на его джинсах. Пусть и не с первой попытки, но мне удается ее расстегнуть. Мой план простой и совершенно безбашенный: заставить Севера раздеться, схватить паспорта и бежать что есть мочи. Или попросить сходить в душ, и сделать то же самое. Надеюсь, этот придурок Евгений умеет быстро ездить.
Найдя мое руку, он требовательно проталкивает ее за пояс своих джинсов. При соприкосновение с эрекцией — пусть и через ткань боксеров, мое дыхание обрывается. Это — та самая грань, переступать которую я не планировала. Это — слишком по-настоящему.
— Потрогай его. — Голос Севера негромкий и севший.
— Ты тоже не командуй. — Из меня вылетает неловкий напряженный смешок. — Сначала хочу потрогать тебя вот здесь.
С этими словами я перемещаю ладони на задние карманы его джинсов и неловко сжимаю. Сердце делает волнительный кульбит. Сквозь плотную ткань прощупываются прямоугольники паспортов.
Я снова тянусь к губам Севера, чтобы поскорее замаскировать эту фальшивую ноту, но ответного поцелуя не получаю.
Еще до того, как шутливо-вопросительно взглянуть ему в глаза — мол, что происходит? — я ощущаю, как вожделение, наполнявшее воздух, сменяется на нечто грозное и темное.
— Ты меня за тупого малолетку держишь? — Сведя брови к переносице, Север буравит меня гневным взглядом. Лед в его глазах перемежается с непогасшим огнем, рождая поистине пугающее сочетание.
— Ты о чем? — Я пытаюсь удивиться, чтобы не выдать растущей паники.
Его ладони, все еще сжимающие мою талию, превращаются в стальные капканы.
— И что ты собиралась сделать? Затрахать меня до бессознанки, чтобы их забрать? Или вытащить в надежде, что я не замечу? Или надеялась, что я так отупею после секса, что отпущу тебя с паспортами на все четыре стороны?
Тонкая невидимая нить внутри меня рвется с противным высоким звуком — так умирает надежда достичь поставленной цели. Интуитивно я понимаю, что ни отпирательства, ни новая ложь Севера уже не убедят. Он все про меня понял.
— Собиралась схватить их при первой же возможности и бежать, — признаюсь я, с достоинством встречая его взгляд. — А на что ты еще рассчитывал? Уж точно не на то, что я добровольно займусь с тобой сексом.
Повисает длинная пауза. Пожалуй, самая длинная и тяжелая пауза в моей жизни. В течение нее Север неотрывно смотрит на меня: сначала так, словно хочет убить, затем с раздражением, пока его лицо не смягчается, переходя в отрешенность.
Все это время я не могу не вздохнуть и не выдохнуть. Кажется, будто решается моя судьба.
Заведя руку назад, он протягивает мне заветные книжечки в цветастых обложках.
— Держи.
От шока и неверия я не могу пошевелиться. Мне не мерещится? Север просто так их мне отдает?
— Спасибо. — Растерянно моргая, я запихиваю паспорта в карман.
— И запомни. — Голос Севера звучит глухо, но очень твердо. — Лимит моей щедрости на этом иссяк. За помощью ко мне больше не приходи. Запомнила? Мудрому передавай привет. Эта паскуда, как и всегда, знает, что делает.
32
Всю обратную дорогу я в оцепенении смотрю в окно, игнорируя идиотские расспросы Евгения. Паспорта, лежащие в моей сумке, отлично иллюстрирует выражение «пиррова победа». Цель достигнута, но от этого почему-то так горько, что с трудом удается сдержать слезы.
— Спасибо, — бормочу я, стоит автомобилю подкатить к воротам. Не дожидаясь полной остановки, судорожно дергаю ручку пассажирской двери. Если разревусь на глазах у этого орангутанга — никогда себе не прощу.
То, что папы, кажется, нет в доме, сейчас только радует. Проигнорировав вопрос Руфины о том, буду ли я обедать, я со всех ног несусь на второй этаж и запираюсь в комнате. Неотступно преследует ощущение, что сегодня я лишилась гораздо больше, чем приобрела. Чего? Сама не могу понять. Север для меня никто. Даже если я никогда больше его не увижу — это не будет иметь значения.
Однако, несмотря ни на что, мысли о нем продолжают одержимо меня преследовать: его взгляд, приглушенные интонации голоса, каждая сказанная им фраза.
Хочу. Пиздец как.
Думал постоянно. Ты меня за тупого малолетку держишь?
Лимит моей щедрости на этом иссяк.
За помощью не приходи.
Накрыв голову подушкой, я крепко жмурюсь в надежде прервать эту эмоциональную атаку. Бесполезно. Кадры его потемневших глаз прорываются сквозь сомкнутые веки, а голос продолжает звучать в ушах.
Передай привет Мудрому. Эта паскуда всегда знает, что делает.
Мне на тебя плевать, — в отчаянии шепчу я. — Отлично, что тебе хватило совести вернуть паспорта и лишить меня необходимости с тобой встречаться. Без тебя моя жизнь снова станет нормальной.
Дверь за спиной хлопает, заставляя меня вскочить. В комнату входит папа.
— Все прошло удачно, я так понимаю?
— Пап… — Я тру покрасневшие глаза, делая вид, дремала. — Я бы была признательна, если бы ты не входил ко мне без стука. А так — да, все прошло удачно.
— Неужто паспорта просто так там лежали? — Проигнорировав мое замечание, папа опускается на край кровати. — Что-то не верится, что Север настолько потерял хватку.
Ответить удается не сразу — требуется секунды, чтобы собраться. Меньше всего сейчас мне бы хотелось возвращаться мыслями назад, рассказывая папе о своей победе.
